Карл поставил чашку на стол и поднял глаза на доску объявлений, к которой приколол брошюру из «Интерлаб АО» и где на портрете можно было видеть ухоженную личность Даниэля Хейла.
— Так значит, это не Хейл принес письмо, да? И совсем не с ним Мерета Люнггор была в «Банкроте»?
— По словам сотрудников Хейла, он вообще в это время находился за границей.
Обернувшись к своему помощнику, Карл спросил:
— Что там говорится в полицейском протоколе об автомобиле Хейла после аварии, ты не помнишь? Был он в порядке? Обнаружились в нем какие–нибудь поломки, которые могли стать причиной аварии?
— Ты про то, в порядке ли были тормоза?
— Тормоза, рулевое управление, что угодно. Были ли признаки, что там что–то откручивали?
Ассад пожал плечами:
— Там трудно было что–то обнаружить, потому что машина горела. Но если я правильно понял то, что написано в протоколе, это была обыкновенная авария.
Ну да, Карл помнил то же самое. Ничего подозрительного.
— К тому же там не было свидетелей.
Оба взглянули друг на друга.
— Я помню, Ассад. Помню.
— Только тот водитель, который на него наехал.
— Да, именно.
Карл в рассеянности снова отпил из чашки, и его передернуло. Не хватало только еще и к этому пристраститься. Нет уж, спасибо!
Он подумал, что надо бы выкурить сигарету, но даже на это у него не хватило энергии. Надо же было такому случиться! Он как раз собирался закрыть дело и покончить с этой морокой, и тут вдруг всплывают новые весьма неожиданные обстоятельства! Перед его внутренним взором выросло непаханое поле работы, а ведь это всего одно дело, в то время как на столе громоздилось еще штук сорок–пятьдесят других таких же.
— Карл, а как насчет свидетеля из другой машины? Может, нам поговорить с человеком, который столкнулся с этим Даниэлем Хейлом?
— Я уже настропалил Лизу, чтобы она его разыскала.
На лице Ассада проступило разочарованное выражение.
— Для тебя я припас другое задание, — утешил его Карл, чем вызвал у своего помощника мгновенный приступ радости и широкую улыбку. — Ты поедешь в Хольтуг в округе Стевнс, еще раз встретишься там с домработницей Хелле Андерсен, покажешь ей фотографию Даниэля Хейла и спросишь, этот ли человек передал ей письмо.
— Но ведь это же был не он, а другой человек, который…
Карл жестом остановил Ассада:
— Не он. Мы с тобой это знаем. Но когда она, как мы ожидаем, ответит «нет», ты спросишь, есть ли между этими людьми какое–то сходство. Нам же надо как–то выйти на этого типа. И еще одно: спроси, присутствовал ли при этом Уффе и видел ли он, хотя бы мельком, человека с письмом. И последнее, что тебе надо спросить: куда Мерета, придя домой, клала свой кейс. Он был черного цвета и с одной стороны поцарапан. Кейс раньше принадлежал их отцу и был при нем в машине, когда они попали в аварию. Эта вещь явно что–то значила для нее. — Карл снова поднял руку, не дав Ассаду открыть рот. — А затем ты поедешь к антикварам, которые купили дом Люнггоров в Маглебю, и спросишь у них, не попадался ли им где–нибудь такой кейс. И тогда уж, завтра, мы обо всем об этом поговорим, хорошо? Можешь забирать машину. Сегодня я буду ездить на такси, а домой вернусь поездом.
Но тут Ассад выразительно замахал руками:
— Да, Ассад?
— Одну минуточку! Ладно? Я только хочу взять блокнот. А ты, уж пожалуйста, повтори мне все еще раз!
Харди выглядел уже получше. Раньше казалось, что его голова просто впаяна в подушку, но теперь она приподнялась и стали видны тонкие жилки, бьющиеся на висках. Лежа с закрытыми глазами, он имел умиротворенный вид. Постояв над ним, Карл подумал, не лучше ли просто уйти. Часть прежней аппаратуры из палаты была вынесена, хотя дыхательный аппарат остался и продолжал качать воздух. Надо думать, все это было хорошим знаком.
Карл осторожно повернулся и сделал шаг к двери, но тут его остановил голос Харди:
— Почему ты уходишь? Не можешь смотреть на лежачего?
Карл обернулся: Харди был все в том же положении.
— Если хочешь, чтобы люди не уходили, покажи как–нибудь, что не спишь. Например, открой глаза.
— Нет. Не сегодня. Сегодня мне неохота открывать глаза.
И тотчас же огорошил Карла во второй раз.
— Мне приходится так делать, чтобы один день хоть чем–то отличался от другого.
— Понятно.
— Завтра я решил смотреть только направо.
— О'кей, — согласился Карл, но в глубине души ему стало очень больно от таких слов. — Харди, ты несколько раз разговаривал с Ассадом. Ничего, что я его тебе прислал?
— Очень даже чего, — сказал Харди, почти не шевеля губами.
— Ну, раз уж прислал, так что же теперь? И буду посылать его столько раз, сколько потребуется. Не возражаешь?
— Только если он притащится с этими пахучими жареными штучками.
— Непременно скажу ему.
Из неподвижного тела, когда–то бывшего его товарищем Харди, вырвались звуки, которые при желании можно было принять за смех:
— От этих штук меня потом так пронесло, как никогда в жизни. Сиделку довел до отчаяния.
Карл попытался отогнать от себя эту картину. Слышать такое было тяжело.
— Я скажу Ассаду, чтобы в следующий раз не пичкал тебя такими сильнодействующими угощениями.
— Есть какие–нибудь новости в деле Люнггор?
С тех пор как Харди парализовало, он впервые выразил к чему–то интерес. Карл почувствовал, как стало жарко щекам. Пожалуй, так недолго и заплакать.
— Да, появились кое–какие новости.
Он рассказал о развитии событий, связанных с именем Даниэля Хейла.
— Знаешь, что я думаю? — спросил Харди, выслушав рассказ.
— Ты подумал, что в этом деле появились зацепки, от которых можно танцевать.
— Точно. За километр слышно: тут что–то нечисто. — Харди на миг открыл глаза, глянул в потолок и снова закрыл. — Ты не наткнулся, случайно, на какой–нибудь политический след?
— На это ни намека.
— Разговаривал с представителями прессы?
— Ты о ком?
— С каким–нибудь политическим комментатором в Кристиансборге. Они первые все разнюхивают. Или с кем–нибудь из бульварных газет? Например, Пелле Хюттестед из «Госсипа». Этот пустозвонный бочонок после увольнения из «Актуэльт» занялся выгребанием грязи из закоулков Кристиансборга, так что он на этих делах собаку съел. Спроси у него, и будешь знать больше.
На лице Харди мелькнула улыбка и тотчас же пропала. «Скажу ему прямо сейчас», — подумал Карл и заговорил очень медленно, чтобы все дошло с первого раза:
— Харди, в Сорё произошло убийство. Думают, это те же люди, что на Амагере.
Харди даже бровью не повел.
— Ну и?..
— Те же самые обстоятельства, то же оружие, та же, очевидно, красная клетчатая рубашка, тот же круг лиц, то же…
— Я спросил — «ну и?..»
— Так я же и говорю.
— Ну и мне–то какое до этого дело?
В редакции «Госсипа» наступило затишье: очередной номер был собран, подготовка следующего еще только начиналась. Несколько журналистов, занимающихся светскими сплетнями, взглянули на Карла без всякого интереса: очевидно, не узнали. Тем лучше.
Пелле Хюттестеда он обнаружил в уголке в компании старших товарищей по перу, впавших в непробудный сон, среди которых только он один задумчиво теребил свою рыжую, жиденькую, аккуратно подстриженную окладистую бороденку. Этого деятеля Карл отлично знал по отзывам: негодяй и проходимец, остановить которого могли только деньги. Непонятно было, отчего столько датчан обожали читать его напыщенную многословную брехню, чего нельзя было сказать о его жертвах. Судебные иски нескончаемой чередой сыпались на Хюттестеда, но главный редактор прикрывал мелкую сволочь, состоявшую у него на службе: статьи Хюттестеда поднимали тираж и главный редактор зарабатывал на нем бонусы. Подумаешь, велика важность, иной раз штраф заплатить!
Бросив быстрый взгляд на полицейский жетон Карла, журналист снова повернулся к коллегам.
Карл взял его за плечо:
— Я сказал, что у меня есть к вам несколько вопросов.
Журналист обернулся и посмотрел на него как на пустое место:
— Вы не видите, что я на работе? Или хотите забрать меня в участок?
Тогда Карл вытащил из бумажника единственную тысячную купюру, которую удалось отложить за несколько месяцев, и помахал у труженика пера перед носом.
— О чем речь? — спросил тот, присосавшись к купюре взглядом.
Возможно, он мысленно подсчитывал, сколько ночных часов в «Энди–баре» сможет провести на эти деньги.
— Я занимаюсь расследованием исчезновения Мереты Люнггор. Мой сослуживец Харди Хеннингсен полагает, что вы, вероятно, знаете, имелись ли у нее причины опасаться кого–нибудь из среды политиков?
— Опасаться кого–нибудь? Забавная формулировка! — произнес Хюттестед, непрестанно оглаживая волосинки на подбородке. — А почему вы об этом спрашиваете? Неужели в деле всплыло что–то новенькое?
Перекрестный допрос повернулся в противоположную сторону.
— Что–то новенькое? Нет, ничего такого. Но назрел момент, когда в некоторые вопросы пора наконец внести полную ясность.
Хюттестед кивнул:
— Спустя пять–то лет после ее исчезновения? Давайте лучше так: вы расскажете мне, что знаете, и тогда я расскажу, что знаю я.
Карл снова помахал тысячей, чтобы направить внимание собеседника в нужную сторону.
— То есть, как я понимаю, вы ничего такого не слышали, чтобы кто–нибудь был очень зол на Мерету Люнггор в то время?
— Да все ненавидели эту бабенку. Если бы не ее классные сиськи, ее бы давно послали куда подальше.
Сделав закономерный вывод, что собеседник не принадлежит к числу избирателей Демократической партии, Карл не удивился.
— О'кей, — сказал он. — Стало быть, ничего не знаете.
Он повернулся к остальным:
— А кому–то из вас что–нибудь известно? Пускай это даже не имеет отношения к Кристиансборгу. Какие–нибудь слухи. Люди, появлявшиеся в ее окружении, когда там охотились ваши папарацци. Смутные ощущения. Хоть кто–то найдется среди вас, кому есть чем поделиться?