Голос на другом конце трубки звучал спокойно, но Рене прекрасно знал, что Снап в ярости.
– Рене, ты прекрасно понимаешь, что это невозможно. Хватит. У нас нет средств, необходимых для погашения твоих датских акций по текущему курсу, и последствиями нашей неспособности сделать это окажется приход внешних мажоритариев, которых мы не контролируем. Так не пойдет, я не могу допустить такого. Только не сейчас!
– О’кей. А как насчет того, что я не хочу допускать, чтобы вы убили парня?
Он считал секунды. Во время учебы Тайс Снап не был самым выдающимся студентом; не блистал он и сейчас. Несмотря на прекрасное экономическое чутье, он не был человеком, способным на гениальные, эпохальные идеи. В связи с этим опыт подсказывал, что чем длиннее паузы с его стороны, тем сложнее вставшая перед ним дилемма.
На этот раз пауза оказалась на удивление короткой, но и ответ, последовавший за ней, был краток:
– Если не хочешь, говоришь?.. Но ты еще захочешь.
Затем он положил трубку.
В течение последующего получаса дверь в кабинет Эриксена оставалась закрыта, и подчиненные таким образом понимали, что его лучше не тревожить.
С тех пор как афера была запущена, курс акций Рене в «Банке Карребэк» вырос на двести пятьдесят процентов. В данный момент их рыночная стоимость равнялась четырнадцати целым и семи десятым миллиона датских крон и составляла сумму, которую при мудром распоряжении и правильно выбранной географической точке он мог преобразовать в двадцать пять лет существования в относительной роскоши на другом конце земного шара. Его жена, видимо, все еще находилась под влиянием идеалов, которые незаметная офисная крыска из Хурупа за свою долгую жизнь сузила до надежного частного дома в Баллерупе и двухнедельных вылазок на юг с периодичностью в полгода. И если ему понадобится отдирать ее с корнями от проставления галочек в каталоге одежды «Петер Хан» и нерегулярного сидения с внуками, когда те сопливятся и не могут находиться в детском саду, это будет борьбой с ветряными мельницами.
Но независимо от того, удастся ему убедить супругу или нет, в недрах этого пыльного офиса, где стопки бумаг, неизбежно сопровождающие бюрократические кабинеты, и темные панели составляли для него линию горизонта, все больше и больше крепло в нем представление о том, что все так и случится. И если даже произойдет это не с помощью Тайса Снапа… Теперь, когда казалось, что бедствия и необходимость принятия отвратительных решений приближались к нему с лавинообразной скоростью, он выдвинул ящик и вытащил из него визитку, которую пару лет назад против его воли ему всучил один из тех навязчивых парней, которые считают незазорным обзаводиться финансовыми клиентами на детском дне рождения.
Вот именно этому жидковолосому выскочке из среды теневых банкиров Рене и позвонил, и менее чем через две минуты тот с оптимизмом в голосе согласился купить акции «Банка Карребэк», принадлежавшие Рене, за половину обычных комиссионных в размере шести процентов. За четыреста сорок одну тысячу крон этот малый был готов отправиться в штаб-квартиру «Банка Карребэк» и извлечь эти именные акции из ячейки. Сама сделка выглядела не более чем формальностью, как и перевод акций в другое место.
Рене был удовлетворен. Сохранялся риск, что незарегистрированные акции, лежавшие на хранении в Виллемстаде на Кюрасао, будут потеряны, хотя он и не собирался отдавать их без борьбы; однако, в конечном счете, без готовности пожертвовать ими он не мог рассчитывать на избавление от остальных держателей. А это было необходимо.
Эриксен встал и вытащил с полки пластиковую папку. В ней хранились пятнадцать страниц, по важности сопоставимых лишь с полисом страхования жизни. Первые страницы представляли собой копии личного досье Вильяма Старка из отдела кадров. Персональные данные, условия найма, резюме, всевозможные объективные факты. Остальные бумаги являлись свидетельством манипуляции с файлами, обнаруженными на компьютере Старка. Последним лежал лист, найденный у него в ящике стола и связанный с последним этапом лечения его падчерицы.
Идея этих махинаций пришла ему в голову, когда в свое время полиция расспрашивала его о Старке в связи с его исчезновением. Тогда все прошло легко и безболезненно. Вопросы задавались простые и поверхностные, такими же были и ответы. Ну а что, если в один прекрасный день к нему вернутся за дополнительными разъяснениями? И что, если Тайс Снап и Брайе-Шмидт бросят его на произвол судьбы?
Если он намеревался выйти сухим из воды, ему надо было обеспечить себе благонадежную историю. Поэтому Рене вытащил маленькую литиевую батарейку, отвечавшую за ход часов в ноутбуке Старка, и принялся вносить изменения в файлы, имеющие отношение к проекту «Бака».
Однажды вечером, когда Лили давным-давно уползла спать, Рене занялся этим. Под конусом настольной лампы он с волнением открыл виртуальный мир Старка и обнаружил, что войти в него можно через два профиля. Первый, под названием «Министерство», не требовал ввода пароля, в то время как второй, «Личное», был защищен.
Уже через несколько минут Эриксен убедился, что они убрали Вильяма Старка не напрасно. Слишком многие его заметки содержали сведения о нарушениях и нерегламентированных процедурах в ходе реализации проекта «Бака». Эти замечания сами по себе не разоблачали никаких противозаконных действий, но все-таки сеяли подозрения в том смысле, что, возможно, кое-что было бы неплохо исследовать подробнее. Их счастье, что Старк так и не сделал этого. А теперь это в любом случае не представлялось возможным.
Затем Рене всю ночь просидел, пытаясь вычислить, какой пароль надо ввести для входа в профиль «Личное». И, поскольку его попытки не увенчались успехом, он спустился в подвал, открыл отдушину с отопительными трубами и положил ноутбук туда. Пусть лежит себе здесь, не привлекая лишних взглядов, пока вновь не понадобится.
И вот теперь, спустя два года, Рене держал в руках бумаги, сфальсифицированные по заметкам Старка. Детали, которые прежде свидетельствовали о том, что проект контролировал Рене, после его махинаций указывали на Тайса Снапа и самого Вильяма Старка.
Поэтому чрезвычайно логичным было то, что он взял из папки лист бумаги, лежавший последним, и в уголке характерным для Вильяма Старка почерком подписал: «Перевод в „Мадуро энд Куриэль Банк“», а затем указал номер сотового телефона Тайса Снапа.
Глава 17
Очередную ночь Марко провел под открытым небом, как нищий, и серые оттенки улицы постепенно начали оседать на его одежде и лице. Он не испытывал страха, но чувствовал себя в опасности, и на это имелись веские причины.
Владелец интернет-кафе Касим уже предупредил его, проезжая по Рандерсгэде в своем отполированном «БМВ» и заметив, как Марко копался в мусорных контейнерах местного супермаркета в поисках выброшенных фруктов и хлеба. Мальчик оказался здесь по чистому совпадению – все-таки удобнее было рыться в отбросах на задворках небольшого магазинчика, чем у «Нетто» или «Бругсена», где существовала конкуренция со стороны молодежи, жившей коммунальной общиной и не желавшей ни с кем делиться. Даже на самом дне общества классовой борьбы никто не отменял.
– Все изгои и маргиналы, которые способны ходить или ползать, разыскивают тебя! – крикнул ему Касим из окна. – Осторожнее перемещайся в этом квартале, Марко. А еще лучше уходи куда-нибудь.
Значит, поиски все еще продолжаются.
Однако Марко не мог вот так просто взять и исчезнуть. Он считал, что в Эстебро его искать не могут, а в квартире Эйвина и Кая оставались тысячи крон, его собственность, и пока он не добудет эти деньги, никуда из квартала не уйдет.
Мальчик не раз проходил мимо освещенных окон их гостиной и прачечной, на которой по-прежнему висела табличка, сообщавшая, что заведение закрыто по причине болезни владельцев. Значит, Кай еще не оклемался. Но как только он поправится и они начнут ходить на работу, Марко все-таки прорвется в квартиру тем или иным способом. Самое важное сейчас было следить за передвижениями людей Золя. Спустя неделю они, скорее всего, решат, что Марко пропал, и тогда, как он надеялся, наступит спокойствие и он сможет вновь свободно передвигаться по улицам.
Поэтому Марко держался подальше от толпы и остерегался неожиданных жестов со стороны. По той же причине он обращал внимание на припаркованные машины с заграничными номерами и чересчур темными стеклами и отслеживал, когда какой-нибудь одинокий мужчина иностранного происхождения с чересчур подвижным взглядом пересекал квартал.
Это субботнее утро казалось совершенно обычным. Эстебро мирно пробуждался для летнего зноя. Тот самый день, когда датчане бродят по тротуарам среди себе подобных с обновленными улыбками на лицах.
Марко предпринял свою ежедневную вылазку. Крадясь вдоль стены дома мимо прачечной, находившейся на противоположной стороне улицы, он констатировал, что период его ожидания вынужденно затягивается.
«Возможно, Кай пострадал серьезнее, чем я думал, раз Эйвин до сих пор не вышел на работу», – подумал мальчик.
Он остановился на лестнице, спускающейся в заброшенный угловой магазинчик на Виллемосгэде, и в тысячный раз принялся обдумывать развитие событий. Если б Кай с Эйвином помогли ему, вместо того чтобы вышвырнуть на улицу, его бы мучила совесть в связи с судьбой Кая, но этого не произошло. Марко прекрасно понимал, что они перепугались и не могли оставить его жить у себя после случившегося. Но разве он сам напал на них? Разве он добровольно пожелал прожить свою жизнь рабом Золя? Ведь не он выбирал себе отца, готового пожертвовать здоровьем и жизнью собственного сына ради того, чтобы угодить своему младшему брату? Разве он убивал людей?
Марко поднял голову и выпрямил спину. Нет, у него не было никаких оснований испытывать вину или стыд. Вполне может быть, он мало-помалу начинал вонять и не имел ни гроша в кармане, но он освободился. Он больше не воровал и теперь сам решал, кто он и кем хочет стать. В данный момент он – цыган, а когда закончатся все перипетии, он просто обретет самого себя.