Все пошло наперекосяк. Он так и не успел сказать, где лежало тело Старка и, тем более, кто его убил. Но хуже всего было вот что: его заметил полицейский, который повстречался ему у дома Старка.
Марко выругался на смеси языков, с которыми вырос.
Если он что-то смыслил в сущности полицейских, они на этом не остановятся. Не успеет он оглянуться, как они нападут на след. Мальчик отчаянно надеялся, что, с учетом всей предпринятой осторожности, ни одна из камер видеонаблюдения в отделении его не засекла.
«Сейчас ты отыщешь в городе убежище, где они тебя не найдут и откуда ты сможешь следить за всеми», – пообещал он сам себе. А обретя такое место, он может тихо и спокойно ждать, что произойдет дальше, ибо деньги, лежавшие в квартире Эйвина и Кая, по-прежнему не теряли своей притягательности.
Доехав до пересечения Йагтвай и Обулевар, Марко задумался, что ему выбрать – чуму или холеру. Вопрос заключался в том, откуда в данный момент удобнее и, в определенной степени, безопаснее будет наблюдать за ними. Из Эстебро или из центра города?
На мгновение замерев и не выпуская руль велосипеда из рук, Марко принял решение. Около четырех часов фургон заберет с Ратушной площади Мириам вместе со всеми остальными. Если он будет стоять на некотором расстоянии, то сможет увидеть их и поймет, кого по-прежнему посылают воровать, а кто отправляется на его розыск.
На Ратушной площади Марко принялся искать место, где можно оставить непристегнутый велосипед, не рискуя, что он будет украден. Едва ли такой уголок можно было найти в самой многолюдной точке Дании.
И все-таки чуть подальше у старого сада и замка Тиволи перед Марко развернулась огромная площадка реконструкции некоего здания. Прежде он не раз проходил мимо, но никогда не обращал внимания на то, что же это такое именно.
По крайней мере до сих пор.
Таким образом окончательное решение жилищной проблемы было найдено.
Глава 18
Карл чувствовал себя плохо – можно сказать, дерьмово – все выходные. В субботу Мика с Мортеном устроили вечеринку – отчасти чтобы отметить официальное сожительство, отчасти чтобы потратить некоторую часть офигенного количества денег, вырученных на «И-бэй» за коллекцию «Плеймобиля» Мортена.
– Он получил шестьдесят две тысячи! – проорал Йеспер не менее десятка раз, пока они втыкали зонтики в бокалы с коктейлем. Может, и ему надо бы забраться на чердак за своими «Экшн-мэнами» и попытаться избавиться от них, чем черт не шутит…
Шестьдесят две тысячи, черт возьми.
Поэтому вино, пиво и содержимое множества красочных пузырей с алкоголем изливалось гораздо обильнее, чем было прежде характерно для этой части Рённехольтпаркен. К десяти часам Кен и жильцы 56-й квартиры напились в доску. Помимо Карла, до полуночи дотянули только Мортен с Микой да пара их дружков-геев, крепких, весело подпевающих и зажигательно вытанцовывающих.
Когда Карла в двенадцатый раз попытался пригласить танцевать сорокалетний малый в облегающих штанах и кожаной шляпе, лихо сдвинутой набекрень, он, пошатываясь, решительно двинулся мимо раскрасневшегося, крепко спящего Харди наверх к себе в постель.
У лестницы, тесно прижавшись друг к другу, танцевали виновники вечеринки.
– Сдохнуть, как жаль, что все так получилось с Моной, – пробормотал Мика, похлопав его по плечу.
– Да, – добавил Мортен, – мы будем по ней скучать.
Сколько раз он ее видел? Два?
Может, они думают, он, Карл, поблагодарит их за моральную поддержку?
В воскресенье он проснулся с основательно въевшимся в нёбо привкусом опоссума, сдохшего в утробе матери. Его донимало похмелье и раскаяние, но еще хуже было некое невнятное ощущение собственной ментальной разбалансированности.
«Какого лешего ты тут разлегся и канючишь, Карл Мёрк», – забрюзжал он, но это не помогло. Чем сильнее пульсировало в голове, тем яснее проступали мысли о том, что такие люди, как Ларс Бьёрн или Мона Ибсен, должно быть, непосредственные преемники Тихо Браге, или кого там еще, кто приносит с собой исключительно несчастья.
Так он пролежал несколько часов, плотно закутанный в одеяло, а его то промораживало до костей, то одолевал жар, а в некоторые моменты переполняла зубодробительная ненависть, сменявшаяся на ощущение абсолютной «тряпочной» безвольности.
«Ты не придешь в себя, пока не побеседуешь с ней, Карл», – повторял он сам себе сотни раз. Но телефон так и остался нетронутым, в то время как нижние жильцы давно проснулись для подвигов и исчезли в благословенном мае месяце.
Наконец он опять заснул и провалялся таким образом до тех пор, пока понедельник не начал приближаться с угрожающей быстротой.
– Ассад! – проорал Карл. – Зайди-ка ко мне!
Ноль реакции.
Стоит, что ли, опять на коленках на молитвенном коврике, обратив лицо к Мекке? Карл взглянул на часы. Нет, сейчас не время.
– Ассад! – Грянуло, как настоящий гром.
– Он еще не вернулся. Признайся, ты и впрямь ничего не заметил? Неужто одолел такой мощный отходняк?
Карл перевел взгляд на Розу, которая, стоя в дверях, отколупывала последние чешуйки облезающей с носа кожи.
– Не вернулся? Откуда?
– Уходил в банк Старка.
– Зачем это, скажи на милость?
– А также он поговорил с людьми из арбитражного суда и налоговых органов.
Почему, черт ее возьми, никогда нельзя дать нормальный ответ? Или между ними установилось негласное правило, что он постоянно должен все выпытывать у нее сам?
– Чем вы заняты? Я же вижу по тебе, Роза.
Она пожала плечами:
– Я говорила по телефону с Маленой Кристофферсен. К счастью, они с дочкой пару дней назад вернулись домой из Турции.
– Прекрасно. Возможно уговорить ее прийти сюда?
– Ну, думаю, да. Может, завтра.
Карл покачал головой.
– Боже милостивый… Она и вправду весьма заинтересована в этом деле, могу поручиться.
– Да-да. Она, несомненно, явилась бы через пару часов, но у них с Тильдой сегодня на целый день обследование в больнице. Почему бы нам не дать им передохнуть до завтра?
– О’кей. А как это связано с тем, чем занимается сейчас Ассад?
– Узнаешь, как только он объявится.
Ассад объявился через пять минут; его вьющиеся волосы клоками торчали во все стороны. Отличный показатель уровня активности.
– Карл, – сказал он, запыхавшись. – После того как Роза побеседовала с подругой Старка, мы сошлись во мнении, что есть кое-какие нестыковки.
Неужели? Почему же его самого ничего не настораживает?
– Роза сказала, что Старк помогал своей падчерице Тильде проходить какие-то очень дорогие обследования на протяжении почти пяти лет к тому времени, когда он исчез. То есть в действительности он тратил гораздо больше, чем зарабатывал.
– Но Старк ведь получил наследство.
– Верно, Карл. Но только в две тысячи восьмом году, как раз тогда он и пропал. А помогал аж с самого две тысячи третьего года. В банке мы убедились, что речь шла о сумме, почти на два миллиона превышающей его накопления. Поначалу я решил, что он взял кредит и отдал его позже, когда получил наследство, – но нет.
Теперь, господь праведный, на этой кудрявой башке еще и появилось особое выражение раскосых глаз, которое могло быть вызвано лишь новым, многообещающим делом. Карл вздохнул. Подобное начало недели было предопределено.
– Хорошо. А теперь, Роза, попробуй-ка объяснить мне про поиски со стороны Тильды и про деньги.
Она плотно скрестила руки на груди. То есть объяснение явно будет гораздо длиннее, чем необходимо.
– У Тильды очень проблемное хроническое заболевание, болезнь Крона, в связи с чем ее кишечник находится в состоянии перманентного воспаления. Малена рассказала мне, что Вильям Старк невероятно глубоко вник в суть протекания и лечения этого недуга и никогда не упускал возможности альтернативных методов терапии, когда традиционные методы типа хирургического удаления пораженной части кишечника или применение кортизоносодержащих препаратов не приводили к желаемому эффекту.
– Благодарю, Роза, но ты пропустила ответ на поставленный вопрос. В какой момент и каким образом возникают эти два миллиона? Все-таки это довольно приличные деньги.
– Малена поведала мне, что Старк стремился найти кардинальное средство лечения болезни, которую никак не удавалось победить. Тильда лежала в частных клиниках Копенгагена и в Джексонвилле во Флориде, проходила курсы гомеопатического лечения в Германии, ездила на сеансы иглоукалывания в Китай. Он оплачивал инфицирование живыми паразитами из свиного кишечника. Все мыслимые и немыслимые способы обошлись, по подсчетам Малены, в сумму около двух миллионов датских крон, растрачиваемую в течение пяти-шести лет, что они были вместе, пока Старк не исчез.
– Два миллиона… Только вовсе не обязательно верно то, что она говорит.
– Обязательно, Карл. – Ассад протянул ему сводку отчетов по транзакциям. – Все верно. Старк переводил деньги через свой банк.
– Ага. И какой вывод я должен сделать?
Роза улыбнулась.
– Видимо, тот, что Старк являлся лучшим в мире игроком в покер, ну или что казино на Амагере[97] обрело клиента, поистине раздражающего персонал своим везением. Какой же еще?
Карл нахмурился.
– Я услышал твою саркастичную интонацию, Роза, но можешь ли ты доказать, что он действительно добыл деньги не одним из этих способов?
– Давайте лучше скажем, что Старк сколотил огромный капитал, которым затем распорядился, не уточняя его происхождения, – ответила Роза.
Карл обратился к Ассаду:
– А что с налоговой? Роза сказала, что ты выяснял у них. Они-то уж наверняка получили объяснение происхождения такого дохода?
Ассад закачал головой.
– Нет, они вообще не зафиксировали никакого повышения дохода за тот период, и Старк не участвовал ни в каких разбирательствах. Вероятно, они ничего не знали о транзакциях, так как отчет о последовательных платежах сохранялся всего несколько дней и точная сумма в итоге оказалась равна сумме выплат. Помимо того, на конец года сумма на счету никогда не превышала сумму предыдущего года.