«Для чего понадобилось приложение к контракту? Как странно», – размышлял он, открывая следующий документ. И здесь находился не контракт как таковой, а только приложение к нему. Пересмотрев все файлы, Эриксен откинулся на спинку кресла с осознанием того, что Старк создал приложения к минимум двадцати пяти министерским контрактам. Каждый из них свидетельствовал о переводе огромной суммы денег, причем исключительно в связи с проектами значительных размеров, за бюджеты которых отвечал сам Старк.
Рене взялся подсчитывать суммарный итог и, перевалив за два миллиона крон, с уверенностью констатировал, что, помимо него самого, в министерстве имелась по крайней мере еще одна черная овца.
Это было невероятно. Его самый надежный и честный сотрудник, Вильям Старк, систематически вытягивал средства из проектов поддержки развивающихся стран и нагрел государство на два миллиона датских крон!
Рене улыбнулся, не обращая больше внимания на перемещения жены и ее автоматическое верещание. Что-то начинало вырисовываться…
Буквально за один день он намекнул полицейским о том, что Старк был педофилом, и надавил на Тайса Снапа, вынудив его отказаться от кражи акций Кюрасао. И вот теперь самое главное: он нашел человека, который, вполне вероятно, мог стоять за проектом «Бака», – если потребуется отвести подозрения от себя. Настоящий мальчик для битья. Человек, который однажды уже обманул министерство на кругленькую сумму. В общем, он подобрал человека весьма сомнительных нравственных качеств, который именно в связи с этим имел замечательный повод исчезнуть с лица земли.
Значит, удача по-прежнему улыбалась Рене.
Глава 21
– А что скажет Роза, если мы отправимся к Малене Кристофферсен без нее?
Карл бросил взгляд на впечатляющий вход в тюрьму Вестре, когда они проезжали мимо. Сколько идиотов он в свое время отправил за эти жуткие стены? Немало. Только б они вновь не вышли оттуда, разрази их гром…
– Роза? Она в министерстве и тоже кое-как вовлечена в работу. Думаю, переживет, – коротко ответил Мёрк. После эпизода с Гордоном накануне он не был настроен на особую деликатность в ее отношении. К тому же срать он хотел на то, что она скажет. У него и других мыслей в башке хватало.
С тех пор как они вышли из Бюро оценки поддержки развивающимся странам, его не покидало навязчивое ощущение, что дела зашли слишком далеко. И что ему следует обождать с визитом к начальнику департамента Рене Эриксену, пока дело не будет освещено с нескольких сторон.
– Напомни-ка мне, Ассад, почему ты считаешь, что Эриксен был воодушевлен нашим посещением? Я прекрасно видел, что с ним произошла какая-то перемена после твоего вопроса о сексуальной ориентации Старка, но не уверен, что он воодушевился.
– Знаешь, что происходит, когда верблюд получает шлепок по заднице, Карл? Он начинает удирать и вытягивает шею в направлении предполагаемой цели, словно длинная шея сама по себе способствует быстрейшему достижению этой цели.
– Да-да, конечно. А что ты хочешь этим сказать?
– Этот Эриксен будто получил такой верблюжий пинок в задницу, когда я упомянул о сексуальности. Он словно неожиданно увидел перед собой цель и вытянул шею в ее направлении, чуть ли не быстрее, чем туда же последовали ноги.
– Ты имеешь в виду, что до этого он вынужден был держать в секрете то, что желал бы разоблачить?
– Нет, ты не понял. Мне показалось, что он вдруг увидел цель, которой раньше для него не существовало.
– Цель ради чего?
– Вот с этим-то я и не могу разобраться.
– Ты намекаешь на то, что он соврал?
– Этого я не знаю. Только внезапно посыпались истории, которые он мог бы рассказать и раньше. Приплел и молоденьких мальчиков, и взгляды, и черта лысого с винтом…
– С болтом, Ассад. Черта лысого с болтом.
– С болтом? Почему не с винтом? Что за болт?
– Понятия не имею. Думаю, тут намек на нецензурное название некой части тела.
Ассад глянул на него с кривой усмешкой.
– Ага. Тогда я понял. Действительно прекрасное выражение, ха-ха… Итак, мне показалось, что у Эриксена взгляд заблестел так, словно он собирался рассказать какую-то замечательную историю.
– Ну и?..
– Разве является замечательной история о подозрении своего коллеги в педофилии?
Карл въехал на Сьелёр Бульвар, скоро будет и пункт назначения.
– Нет, и я тоже об этом подумал. В его голосе не было ни тени сожаления.
Дом на улице Стриндбергсвай являлся характерным для той эпохи, в которую он был построен. Мансардная крыша и минимум декоративных элементов придавали ему несколько более эффектный вид в отношении к затратам на его возведение. В подобных домах этажи часто делились между несколькими семьями, чтобы распределить жилищный налог, непомерно высокий в Копенгагене, на несколько домохозяйств. Небольшой зеленый оазис в пригороде Вальбю совмещал преимущество небольшого расстояния от центра города с основополагающей мечтой жить подальше.
Малена Кристофферсен приняла их, по-видимому, еще не вполне оправившись после чартерного перелета. Нераспакованные чемоданы еще стояли в коридоре, автозагар в равной пропорции с эффектом от здорового отдыха на турецком пляже придавал коже пятнистую фактуру, от чего зависти коллег по работе только прибавлялось. Несмотря на довольно низкую температуру в родных широтах, ее наряд был красочным и легким, как паутинка, – по всей видимости, она приобрела его на отдыхе. Она была прелестна, но могла бы нарочито и не демонстрировать этого, хотя лицо Ассада выражало нескрываемый восторг.
– Да, мы решили сегодня посидеть дома. Мы часто никуда не выходим на следующий день после больничного обследования Тильды. Поэтому она немного вялая, – объяснила женщина. – Сейчас она спит, так что вам придется довольствоваться беседой со мной.
Ассад очень дружелюбно кивнул.
– Если возникнет необходимость, мы приедем еще раз, – сказал он с робкой улыбкой.
В своем репертуаре.
– Я очень благодарна вам за то, что вы делаете.
Невероятно удачная вводная фраза. Карл нечасто слышал подобные слова в ходе своей работы.
Он слегка улыбнулся.
– Когда пропадает человек, это всегда большое горе, но, к сожалению, расследование по прошествии столь длительного времени представляется довольно безнадежной задачей.
– Я знаю, но по-прежнему не теряю надежду. Вильям такой замечательный человек…
Взгляды Карла и Ассада встретились. Им предстоит нелегкий разговор.
– Мы были у него на работе, поговорили с начальником и несколькими коллегами, – приступил к делу Мёрк. – В первую очередь чтобы немного прояснить, что он делал в Камеруне. Он рассказывал вам что-нибудь о предстоящей поездке?
– Да, ему совсем не хотелось никуда ехать. Тильда тогда лежала в больнице и чувствовала себя неважно, так что Вильям с радостью остался бы дома, чтобы поддержать ее и меня. Такой уж он человек, – сказала она, подчеркнув свои слова грустной улыбкой.
– То есть ему приказали поехать?
– Да; правда, совсем ненадолго. С одной ночевкой, насколько я помню.
– А цель поездки была какова?
– Одного из местных посредников подозревали в побеге и краже средств из фонда государственной поддержки.
– Одного из местных?
– Ну да. Парня по имени Луис. Луис Фон. Человек, с которым он не раз встречался и который, по рассказам Вильяма, прекрасно выполнял свою работу. На самом деле Вильям не поверил в эту историю. Еще тут возникла странная эсэмэска, которую Луис прислал Вильяму, и он никак не мог ее разгадать. По крайней мере весь вечер перед поездкой Вильям просидел в комнате Тильды, пытаясь понять, что означало это сообщение, но, кажется, это была какая-то бессмыслица.
– Он показывал вам это сообщение?
– Да. Тильда прекрасно расшифровывает всякие эсэмэски, но тут и она ничего не поняла.
– Вы разговаривали с Вильямом, после того как тот прибыл в Яунде?
– Нет, но он звонил, как только приземлился в Дуале; он так всегда делает. Жаловался на жару и в который раз сожалел, что находится не дома.
– Но ничего не сказал о том, что прилетит на следующий день?
– Нет.
Карл услышал, как Ассад вновь заскреб щетину. Не оставалось сомнений в том, что арабские мозговые извилины ворочались и скрипели.
– Я сожалею о своем прямом вопросе, но что вы скажете по поводу подозрения в самоубийстве?
Она улыбнулась – запросто, без всяких условностей.
– Вильям абсолютно не такого склада. И он был доволен своей жизнью и работой. Единственное, что тяготило его, это состояние Тильды. Он никогда никого не оставил бы в беде, тем более нас.
– И между вами все складывалось хорошо?
Малена закивала. Сначала быстро, потом чуть медленнее. Словно заданный вопрос высвободил в ней энергию, копившуюся и сидевшую в ней слишком долго. Она не испытывала колебаний, однако ментально пребывала в том состоянии, когда мозг уже отказывался воспринималась печаль.
– Мы были родственными душами, вам это говорит о чем-нибудь? – Малена резко взглянула на Карла, и от этого ему стало неприятно, как будто эта женщина разоблачила его насущное взаимодействие с чувством любви.
Ассад угрожающе передвинулся на край кресла. Исходная реплика для потенциальной шоковой терапии наконец созрела.
– На его работе мы получили кое-какие сведения о том, что у Вильяма, возможно, имелись некие пристрастия, о которых вы могли быть не в курсе. У вас есть какие-нибудь идеи на этот счет?
Она покачала головой.
– Да нет, Вильям всегда был очень открыт во всем. На самом деле, для него существовали лишь три действительно важные вещи в жизни: на первом месте Тильда, затем я и, наконец, работа. – Малена улыбнулась, словно все, что касалось его личности, было непоколебимо. – А о чем вы думаете?
– Вы говорите, открыт во всем?
Карл не знал больше никого, кто, кроме Ассада, был бы способен выпалить в воздух фразу настолько флуоресцирующую, что она продолжала висеть и светиться еще долгое время после окончания беседы.