– Ура, господа, – с этими словами Хаберсот кивнул каждому из присутствующих. – Вижу перед собой прекрасные лица в последний день, – с улыбкой продолжал он. – Несмотря ни на что, вы здесь, и большое вам за это спасибо. Вы ведь знаете, через что мне довелось пройти, знаете, что когда-то я был таким же, каких большинство в нынешней полиции. Я уверен, те из вас, кто еще не совсем развалюхи, помнят меня как тихого и спокойного парня, который словами мог выманить разбитую бутылку из кулака рыбака, фонтанирующего адреналином. Не так ли?
Сэм у камеры вытянул руку с поднятым большим пальцем, но лишь один человек из собравшихся сдержанно кивнул. И все же тут и там потупившиеся взгляды выражали молчаливое согласие.
– Конечно, мне жаль, что впоследствии я прославился лишь тем, что палил свечу с обоих концов ради безнадежного дела, и в конце концов это уничтожило мою семью, а также пагубно сказалось на дружеских связях и унесло мою жизнерадостность. Я хотел бы извиниться за то, что так сложилось, и за мою многолетнюю меланхолию. Нет, мне надо было вовремя остановиться. Простите меня еще раз.
Он повернулся к начальству, улыбка его исчезла сама собой, а пальцы сжали рукоятку пистолета в кармане.
– А вам, коллеги, хотелось бы сказать: вы совсем недавно пришли в свои кабинеты, так что лично вас я не могу обвинить в своих неприятностях. Вы делаете свою работу безупречно, двигаясь в том направлении, какое диктуют вам неразумные политики. Однако многие ваши предшественники из иной эпохи подставили отсутствием поддержки не только меня, но и молодую женщину, демонстрируя полное равнодушие и вопиющую непредусмотрительность. В связи с этим предательством я высказываю свое презрение по отношению к той системе, на страже которой вы теперь призваны стоять; к системе, которая не в состоянии справиться с полицейскими задачами, а ведь их решение находится под нашей ответственностью. На сегодняшний день имеет значение только статистика, а не то, насколько глубоко копают следователи, чтобы добраться до сути. И я объявляю вам: будь я проклят, если когда-нибудь был готов мириться с подобной ситуацией.
От представителя Полицейской ассоциации послышалось несколько негромких возражений – что, мол, пусть и будет проклят, – кое-кто упрекнул оратора в неуместной для данного дня интонации.
Хаберсот кивнул. Они правы. Интонация и впрямь была неуместной, как и бо?льшая часть его речей, которыми он на протяжении многих лет прожужжал им все уши. Но теперь все закончится. Сейчас будет поставлена точка и свершится поступок, который его коллеги не забудут никогда. И как ни трудно было ему осуществить задуманное, роковой момент настал.
Рывком он выхватил из кармана пистолет. Стоявших ближе к нему людей словно ветром сдуло.
На короткий миг Хаберсот зафиксировал страх и ужас, охвативший начальников, когда он направил оружие на них.
И наконец он сделал это.
Глава 3
Ночь прошла примерно так же, как обычно, а потому Карл начал рабочий день с того, что закинул ноги на стол в намерении подремать.
После распутывания дел последних месяцев наступил период господства мешанины противоречивых чувств. В личном плане это были жуткие зимние месяцы, да и на профессиональном поприще, учитывая непреклонно растущее на протяжении почти трех лет нежелание подчиняться громогласному авторитету Ларса Бьёрна, особых поводов для радости не было. А тут еще Ронни и полная неизвестность относительно его проклятого сочинения… Эти обстоятельства напрочь лишили его ночного сна, как и спокойствия в дневное время. Надо было что-то кардинально менять, а не то скоро он совсем загнется.
Карл вытащил из стопки первую попавшуюся папку, положил ее на колени и взял ручку. После некоторой тренировки по загибанию уголков он наконец понял, каким образом можно удерживать предметы во время сна в кресле. И все-таки ручка упала на пол, когда Роза разбудила его пронзительным криком.
Мёрк лениво посмотрел на часы и обнаружил, что все-таки ему удалось проспать почти час.
С вальяжным удовлетворением он потянулся, игнорируя кислый взгляд Розы.
– Я только что связалась с полицией Рённе, – сообщила она, – и тебе явно будет неприятно узнать, что там произошло.
– Вот как. – Карл переложил папку с коленей на стол и поднял ручку.
– Час назад комиссар полиции Кристиан Хаберсот пришел в Дом собраний Листеда на прием в честь собственного ухода на пенсию. Спустя пятьдесят минут он снял с предохранителя пистолет и прострелил себе голову на глазах у шокированных зрителей.
Роза красноречиво кивнула, когда брови Мёрка поползли на лоб.
– Да, Карл, вуаля. Этого еще не хватало, правда? – с досадой продолжала она. – Когда глава полиции Рённе вернется в районное управление, я буду знать подробности, так как он оказался свидетелем события. А пока закажу билеты на ближайший рейс.
– Что ж, весьма прискорбно. Но о чем ты говоришь? Какой рейс? Роза, ты собираешься куда-то лететь? – Карл попытался сделать вид, что ничего не понимает, но догадался, к чему все идет. – Может, это вообще чертово вранье. Я сожалею о том, что стряслось с этим самым Хабер-как-его-там, но если ты думаешь, что из-за него я погружусь в одну из летающих консервных банок, направляющуюся на Борнхольм, ты глубоко заблуждаешься. И к тому же…
– Карл, если ты боишься летать, – прервала его Роза, – тогда поторопись заказать билеты на экспресс-паром из Истада в Рённе, который отправляется в полпервого, пока я беседую с главой полиции. Ведь это ты виноват в том, что мы должны сорваться с места, так что сам все и организовывай. Разве не так ты мне обычно говоришь? Пойду скажу Ассаду, чтобы он заканчивал возню с покраской стен в подсобке, пускай тоже готовится к поездке.
Карл прищурился – непонятно, он еще спит или уже проснулся?
Ни дорога от Управления полиции в Истад по южной части весеннего Сконе, ни полуторачасовое плавание на пароме к Борнхольму не смягчили негодования Розы.
Карл посмотрелся в зеркало заднего вида. Если в ближайшее время он не начнет следить за собой, то скоро станет похож на своего деда – тусклые глаза и мертвенная кожа.
Сдвинув зеркало, Мёрк получил обзор кислой физиономии Розы.
– Карл, почему ты с ним не поговорил? – бесконечное число раз прозвучало с заднего сиденья с крайне укоризненной интонацией.
Если б между ними находилась стеклянная перегородка, как в такси, он разнес бы ее вдребезги кулаком.
Даже тут, в ресторане гигантского катамарана, холод сибирских ветров, бушующих над пенистыми волнами, на которые Ассад взирал с большим волнением, был ничто по сравнению с эмоциями Розы. Укоряющий настрой крепко-накрепко завладел ею.
– Даже не знаю, как это назвать, Карл. Но в менее толерантном обществе твой поступок в отношении Хаберсота можно было бы истолковать как должностное преступление…
Карл старался игнорировать ее – иначе Роза не была бы Розой, в конце концов. Однако когда она выдала очередной атакующий козырь: «…или даже хуже – как непредумышленное убийство», – бомба все-таки рванула.
– Роза, хватит, черт подери! – заорал Мёрк и ударил кулаком по столу с такой силой, что содрогнулись стаканы и бутылки.
Но остановили его не сверкающие глаза Розы, а кивок Ассада в сторону посетителей кафе, которые сидели с дрожащими на десертных вилках кусочками домашней выпечки, уставившись на троицу.
– Это актеры! – с кривой улыбкой поспешил оправдаться Ассад перед гостями заведения. – Они репетируют сцену из спектакля, но, обещаю, до развязки дело не дойдет.
По всей видимости, часть свидетелей сцены задумалась над тем, что за беспредел разворачивается у них на глазах. А то они никогда в жизни не видели актеров!
Карл перегнулся через стол к Розе и попытался смягчить интонацию. Вообще-то она была ничего, если вести себя с ней осторожно. Разве она во многом не поддерживала их с Ассадом на протяжении всех этих лет? По крайней мере, он еще не скоро позабудет о ее хлопотах, когда три года назад она буквально сгорала на работе, расследуя дело Марко[117]. Нет, надо просто перестать заострять внимание на ее странностях, ибо тогда Роза работает гораздо продуктивнее. В конце концов, время от времени она может становиться немного неуравновешенной, но, желая помочь ей сохранить стабильность, мудрее всего безропотно принимать удары с ее стороны, иначе дело зайдет в тупик.
Карл глубоко вздохнул.
– Роза, послушай-ка. Не думай, пожалуйста, что я не сожалею о том, что произошло. Но разреши напомнить тебе: то, что случилось с Хаберсотом, – исключительно его собственный выбор. Он же мог просто перезвонить или, например, взять трубку, когда ты ему названивала. Если б он посредством мейла или обычного письма объяснил нам, чего именно от нас хотел, все сложилось бы иначе. Ты согласна с этим, мисс Святее-папы-римского?
Он примирительно улыбнулся, однако блеск в глазах Розы намекал на то, что последнее предложение было лишним. Слава богу, Ассад пресек дальнейшее развитие взаимодействия.
– Роза, я тебя понимаю. Но Хаберсот уже совершил самоубийство, и теперь мы ничего не можем с этим поделать. – Он резко замолчал и несколько раз сглотнул, неожиданно печально взглянув на гребни волн; затем вяло продолжил: – И потому, может быть, мы просто попытаемся разобраться, зачем он это сделал? Разве не для того мы в данный момент направляемся к Борнхольму на этом странном судне?
Роза кивнула, обнаружив еле приметные признаки улыбки. Вот высшая степень актерского мастерства.
Карл откинулся на спинку стула и в свою очередь благодарно кивнул Ассаду, чей цвет лица за долю секунды изменился от смуглого свечения а-ля Ближний Восток до зеленоватого оттенка. Бедняга. Понятное дело, чего же иного можно ожидать от человека, которого укачивает в бассейне на надувном матрасе?
– Не сказать, что я в восторге от плавания, – заметил он едва слышно.