Примерно с месяц она переживала из-за предательства подруги, но вскоре переварила и это.
Такова уж была ее жизнь.
«Просто она оказалась такой же, как и все остальные» – так Ширли пыталась прогнать мысли о подруге. Теперь ей предстояло понять, сколько она протянет без работы, имея на банковском счету всего шестьсот шестьдесят фунтов.
Впереди маячила явно безрадостная экономическая перспектива, хотя уровень ее жизни и так был доведен до нуля, по выражению Пако, и ничто не указывало на позитивные изменения в будущем.
– Извините, но вы слишком поздно подали заявку на работу, вчера мы уже взяли сотрудника, – примерно такой ответ то и дело слышала Ширли, когда наконец находила подходящую позицию.
В связи с вышесказанным она находилась на грани принятия самого отчаянного и унизительного решения, какое только можно представить для сорокалетней одинокой женщины без образования, но с большим количеством лишних килограммов. А именно – была вынуждена вернуться обратно в Бирмингем, в квартиру, где она родилась и где еще проживали ее родители.
Ширли позвонила им и осторожно прощупала почву. Как насчет того, чтобы она погостила у них пару месяцев, а то она так соскучилась… К сожалению, они не выразили особого воодушевления, так как, очевидно, поняли ситуацию – ведь Ширли сроду не приезжала к ним ни на Рождество, ни на Новый год.
И вот она оказалась в заточении в убогой съемной комнате в одном из самых неблагополучных районов Лондона и без особых надежд на будущее, – а украшенные к Рождеству витрины ярко сияли, вокруг веселились дети…
«Надо было последовать примеру Ванды», – подумала Ширли. Наверняка ей сейчас здорово там, куда она уехала, раз даже забыла послать о себе весточку. И чем больше Ширли об этом думала, тем более сказочной рисовалась в ее воображении жизнь Ванды на мистическом острове, где владычествовал Ату.
Вряд ли у Ванды было при себе больше денег, чем у нее, когда она отправилась в путешествие. По крайней мере, насколько Ширли была в курсе. И разве Ванда получила оттуда приглашение? Нет, вовсе нет. «Так почему бы и мне не попробовать?» Этот вопрос на ближайшие дни и ночи привел в движение мысли Ширли и пошатнул жалкое положение, в котором она оказалась.
Когда перед ней возникали важные вопросы, подобные этому, Ширли усаживалась рядом с горелкой за стол с клеенчатой скатертью и принималась тасовать засаленные карты, готовясь получить от них ответ. Выбранный в данном случае пасьянс был не из простых, зато если он сойдется, итоговое решение примет более солидный вес.
«Если сейчас получится, я всерьез задумаюсь над поездкой», – так решила Ширли. И вот, когда пасьянс сошелся, возникла целая цепь новых вопросов. Каким образом все организовать? Стоит ли сообщить о своем приезде сначала Ванде – или сразу написать в Академию? Как будет лучше? Или просто собрать чемоданы и распрощаться с окружающей действительностью раз и навсегда?
Так прошла вся первая половина праздников. Пасьянс сошелся несколько раз подряд, и Ширли приблизилась вплотную к самому последнему вопросу: подождать или ехать сейчас?
И тут пасьянс сошелся в седьмой раз подряд. Теперь она твердо знала, что покидает свою нынешнюю жизнь, причем немедленно.
Всю дорогу Ширли представляла себе, как ее встретят в Академии натурабсорбции. Она была уверена, что дружелюбные люди, с которыми девушка познакомилась в Лондоне, примут ее с распростертыми объятиями. Но вот как насчет Ванды? Разве она не ясно дала понять Ширли, что их дружба теперь в прошлом? Ширли в красках представляла себе реакцию Ванды. Объявилась тут какая-то грымза из Лондона и достает ее своим никчемным трепом о давно минувшем… Нет, Ширли не питала никаких иллюзий по поводу их встречи, однако даже это ее не останавливало. В конце концов, ведь именно она познакомила Ванду с необъятной вселенной Ату Абаншамаша Думузи, пусть не забывает это…
Добравшись до железнодорожного вокзала Кальмара, Ширли села на автобус и отправилась на Эланд. Последний участок пути ей пришлось преодолевать пешком.
Перед ней предстала впечатляющая картина – группа новеньких домиков на берегу моря. Даже на расстоянии Академия казалась совершенно волшебным местом – многочисленные белые постройки под треугольными крышами с разноцветными стеклянными вставками, мерцающими солнечными батареями и огромными окнами. Академия оказалась больше, чем она предполагала. Гораздо больше. Уже на подходе ко всему этому великолепию казалось, что стоит только попасть внутрь – и больше ничего не нужно. Ширли повидала за свою жизнь не так много, и уж точно никогда не видела ничего подобного. Тут словно сама местность излучала энергию. Как будто все мировые энергетические потоки пронизывали этот ландшафт, состоящий из экзотической растительности, объектов искусного ремесла человека и загадочных символов.
Первое, что бросалось в глаза, – большой эмалевый щит, на котором было написано:
«Академия натурабсорбции Эббабар».
Дорожка, вымощенная разноцветной плиткой теплых оттенков, вела к нескольким небольшим зданиям и к двойному павильону с видом на море, который новая аккуратная табличка обозначала как «Всеобщее Сердце Академии».
В администрации Академии велась какая-то активная деятельность. Облаченные в белые одежды сотрудники будто парили над полом, пребывая в состоянии глубокого внутреннего умиротворения. Несколько из них любезно кивнули Ширли.
Она оправила платье с цветочным рисунком и разгладила жакет. Хотелось соответствовать этой стильной чистоте.
«Здесь я наверняка смогу обрести счастье», – подумала Ширли и подошла к двери, на которой висела табличка с надписью: «Прибытие и регистрация. Пирьо А. Думузи».
Когда Пирьо неожиданно возникла у изножья кровати, цвет лица Малены стал белее халата медсестры из стерильного гинекологического отделения, находящегося на пятом этаже Кальмарской больницы.
Пирьо про себя потирала руки. Конечно, больная надеялась на то, что к ней явится сам Ату, чтобы проявить заботу и оказать внимание, однако, по всей видимости, она не успела узнать его слишком хорошо.
– Как дела? – поинтересовалась Пирьо.
Малена отвернулась к стене.
– Лучше. Ночью остановили кровотечение, так что в течение дня меня должны выписать.
– Слава богу, все обошлось.
По телу Малены пробежала волна отвращения, когда Пирьо взяла ее за руку. Малена попыталась вытащить руку, но посетительница не позволила ей этого сделать.
– Чего ты хочешь? – Малена повернула голову, когда молчание между ними затянулось. – Что ты хотела мне сказать, Пирьо? Ты явилась позлорадствовать? Тебе ведь все случившееся на руку, правда?
Пирьо нахмурилась – сдержанно, не слишком строго. Итак, спектакль начался.
– Ты так подумала? Но ты ошибаешься, Малена, это отнюдь не так, ибо мне действительно очень жаль, что это случилось.
Она уронила голову, плотно сжала губы и отвела взгляд, как будто пыталась сосредоточиться на некоей мысли. Малена была сбита с толку. А значит, все шло как надо.
Отпустив ее руку, Пирьо пару раз тяжко вздохнула, прежде чем вновь обратиться к женщине на кушетке.
– Малена, тебе придется уехать. Как только тебя выпишут, беги со всех ног, слышишь? – Пирьо вытащила из сумки бумажник с пачкой денег. – Вот, смотри! Здесь восемь тысяч евро, хватит на несколько месяцев. Я собрала твои вещи, чемодан стоит в коридоре.
Сложно было определить, что выражало лицо Малены, но похоже было на отвращение вперемешку с недоверием.
– Прекрасно! Неужели ты и впрямь пытаешься избавиться от меня таким образом, тупая сучка? Я и не думала, что ты осмелишься… И ты действительно считаешь, что сможешь так запросто от меня отвязаться? – Она оттолкнула стопку банкнот. – Ату – мой! Поняла? Он и знать тебя не желает. Ты для него всего-навсего прислуга. Ты гнешься и расшаркиваешься перед ним, стоит ему только плюнуть, он сам мне об этом говорил. Вали лучше отсюда со своими жалкими деньгами, Пирьо. А через пару часов ты увидишь меня в Академии на том месте, которого я сама для себя добилась. Я и без помощи доберусь.
Иногда в жизни случаются мгновения, когда ты уверен в глубине души – одна-единственная неуместная складка на лице или небрежная улыбка будут иметь совершенно непредсказуемые последствия. И Пирьо была искренне убеждена в чувствах, которые Ату всегда питал к ней. Поэтому она предпочла проигнорировать тираду Малены и не утратила контроль над выражающим обеспокоенность лицом. И, раз ей это удалось, Малене придется слепо поверить в ее слова. Пускай она как следует подготовится к тому, что вскоре ее картина мира рухнет.
– Малена, я лучше, чем кто-либо, знаю, какие глубокие чувства испытывал Ату по отношению к тебе, и я радовалась за вас, поверь. Естественно, ты заметила, что я также в большой степени очарована Ату, однако с годами мои чувства изменились и приобрели несколько иную, нежели у других людей, форму, и я уже давно смирилась с этим. Но кроме того, ты должна знать, что, проведя бок о бок с Ату столько лет, я больше, чем кто-либо другой, осведомлена о темной стороне его личности, о которой я должна предупредить тебя и которая, я боюсь, тебя шокирует.
Малена улыбнулась. Все то, что было в ней пленительного, теперь вызывающе засверкало: изящные губы, белоснежные зубы, высокие скулы.
– И о чем же идет речь? – спросила она с подозрением.
– Сложно говорить об этом тому, кто любит Ату так сильно, как я, – и все же я попытаюсь. Малена, ты третья по счету женщина, чья беременность от Ату завершилась абортом, и он расстроен и зол в этой связи. У Ату нет детей, а ему уже все-таки за сорок, это факт. Разве тебя не удивило то, что он бездетный, в то время как множество женщин готовы ради него на все? Или ты думаешь, он не хочет иметь детей? Уверяю тебя, хочет. Ничего в мире не желает он сильнее. И вот теперь в очередной раз чувствует себя преданным и обманутым. Да-да, я говорю именно о предательстве и обмане.