Ассад кивнул.
Звякнул мобильный Карла. Пришло сообщение, что было довольно редким событием. Он вытащил телефон, ощутив легкое щекотание в животе. Может, сообщение от Моны?
Но нет – он понял это по самому первому слову.
«Милашка Калле, когда ты навестишь мою маму? Ты давно у нее не был и прекрасно знаешь об этом. Помни о нашем соглашении! Вигга».
Мёрк был поражен. Не потому, что сообщение пришло от бывшей супруги, и отнюдь не из-за его отвратительного содержания, и вовсе не потому, что он оказался навеки прикован цепями к своей бывшей свекрови, страдающей взрывной и абсолютно непредсказуемой формой слабоумия, – но из-за самой формулировки.
На мгновение Карл уставился в пустоту, обдумывая мысль, которая неожиданно пришла ему в голову. Странно, но он никак не мог вспомнить, когда появились кое-какие реалии, теперь ставшие совершенной обыденностью.
Посмотрев на Ассада, он вдруг спросил:
– Ты помнишь, когда датчане начали писать друг другу эсэмэски? В девяносто седьмом году уже могли?
Обладатель кудрявой башки пожал плечами. Откуда ему знать об этом? Ведь, по его собственным словам, он оказался в Дании в 2001 году.
– Роза! – закричал Мёрк в коридор. – Ты помнишь, когда у тебя появился первый мобильный телефон?
– Да, – громогласно отозвалась коллега. – Когда моя мама отправилась со своим новым парнем на Коста-дель-Соль. Это было в девяносто шестом году, пятого мая, если уж совсем точно. Так что у отца в тот день имелась целая куча поводов поднять флаг.
– Какие поводы? – крикнул опять Карл – и в тот же миг пожалел об этом.
– День освобождения, тупица, – последовало вполне ожидаемое оскорбление. – И еще мой день рождения. Тогда отец подарил мне мобильник. В том году он всем нам, сестрам, подарил по мобильнику.
Значит, у нее день рождения 5 мая… А он и не знал. Вообще-то Мёрк никогда не задумывался о том, что в жизни его коллег должны быть какие-то памятные даты. На протяжении шести-семи лет они втроем толклись в подвале бок о бок и ни разу не отметили ни единого личного праздника. Наверное, пора исправить эту оплошность?
Карл взглянул на Ассада, который выпятил нижнюю губу и пожал плечами.
Кажется, он и вовсе не обратил внимания на упоминание о дне рождения.
Мёрк встал и вышел в коридор, где Роза вовсю копошилась в барахле, доставленном из жилища Хаберсота.
– То есть в минувший понедельник был твой день рождения?
Она провела рукой по волосам, как итальянская дива, вылезающая из бассейна. «Чудесные вычисления, недоумок», – говорил ее взгляд.
Чем же они занимались в понедельник и почему она ничего им не сказала? Карл чувствовал себя неловко. Что делать в создавшейся ситуации?
– С днем рожденья тебя-а-а! – раздался сзади угрожающий рык. Карл обернулся на Ассада, разухабисто задирающего ноги, словно он готовился к прыжку через коня. Вигга назвала бы этот танец хасапико.
Зато сириец заставил Розу улыбнуться. Слава богу, пусть хоть так.
«Спасибо, Ассад», – подумал Карл и попытался вспомнить, на чем остановился.
– Ах да! – вскрикнул он, словно остальные только и ждали его дальнейших указаний. – Как насчет сообщений, Роза? Не помнишь, когда тебе подарили мобильный, уже можно было их пересылать?
Роза нахмурилась.
– Эсэмэс-сообщения?.. Нет, по-моему.
Она застыла, уставившись в пустоту. По-видимому, ей никак нельзя было помочь.
– Разве я не попросил тебя обзвонить учеников, с которыми пообщался Гордон? – попытался Карл.
«Да, но я не собираюсь делать это, у меня есть другие дела» – таково было выражение ее взгляда на этот раз.
Вспомнишь солнце – вот и луч. В ту же секунду из каморки Ассада выскочил Гордон, всеми своими двумя метрами роста излучая полный триумф.
– Он умел гнуть ложки! – провозгласил Гордон с интонацией циркового конферансье.
В узком коридоре отдела «Q» завибрировала звенящая тишина.
– Давайте резюмируем события минувшего часа, – предложил Карл; Роза тем временем перевешивала на стене брошюры, рекламирующие услуги всевозможных целителей. – Ассад, начнем с тебя.
– Я разговаривал с матерью Альберты. Она утверждает, что у дочки не было мобильного телефона. Затем расплакалась и предположила, что если б у нее был телефон, несчастье, возможно, и не случилось бы. Тогда она могла бы чаще общаться с дочкой и непременно почувствовала бы, что что-то не так, а также смогла бы предостеречь ее.
Карл покачал головой. Эти люди всю оставшуюся жизнь проживут с чувством вины. Ужасно.
– Но она могла одолжить телефон у кого-то из учеников, – предположила Роза.
Ассад кивнул.
– Однако я разузнал, что эсэмэски получили распространение в Дании лишь в девяносто шестом году, и то их поддерживала только определенная телекоммуникационная сеть. Связь на Борнхольме работала в то время из рук вон плохо, так что Альберта общалась с пресловутым парнем посредством какого-то иного средства.
– И все же, если б она одолжила телефон, то могла бы позвонить ему, – настаивала Роза.
Есть правда в ее словах, думал Карл. В то же время у него оставались серьезные сомнения.
– В таком случае тот, у кого имелся мобильный телефон, мог бы рассказать полиции чуть больше, ибо можно было бы запросто просмотреть список вызовов.
Роза вздохнула.
– А также, полагаю, полиция могла бы запросить у телекоммуникационной компании, обслуживающей школу, полный список совершенных со школьных телефонов звонков.
Ассад усердно закивал. То есть Альберта общалась с новым приятелем как-то иначе, как уже предположил сириец. Вопрос заключался в том, как и с какой периодичностью. Ежедневно? Имелись ли у них какие-то договоренности?
Затем настала очередь Гордона, как он сам нетерпеливо заявил. Он продолжил рассказ о том, что одна из девушек, некая Лиза В., теперь проживающая в Фредериксхавне и работающая школьным учителем, сообщила ему о трех обстоятельствах, которые он сам посчитал важными.
– Во-первых, именно ей посчастливилось сфотографировать церковь в Эстерларсе во время экскурсии. Она понятия не имеет, куда делись фотографии, но постарается найти их. Во-вторых, она рассказала о том, что в тот день парень, с которым они встретились у церкви, похвастался, что умеет гнуть ложки. Она говорит, именно с ним встречалась Альберта. Он рассмеялся, когда ему никто не поверил, и назвал себя Ури Геллером Вторым. Правда, она так и не поняла, почему. Может, вы в курсе?
Карл покачал головой. Почему этот человек ничего не может сделать нормально и до конца? Если бы он набрал фамилию интересующей его личности в «Гугле», то… Эх! Карл вздохнул.
– Это чувак, который в семидесятые годы гнул ложки силой мысли. Он демонстрировал этот и другие трюки во время прямых телеэфиров. Не помню, разоблачили его в конце концов или нет. По крайней мере, имя я запомнил.
– Он сгибал ложки? Как чудно. – Это Ассад внес свои три гроша. Очевидно, будь он сам наделен сверхъестественными способностями, вряд ли применял бы их для расправы над ложками и другими столовыми приборами.
– Он аккуратно придерживал ложку двумя пальцами, слегка натирая ее. – Карл продемонстрировал, как это было. – И – упс! Металл размягчался ровно в месте прикосновения и плавился. Если наш парень был способен на такое, так в нем, может, и впрямь было что-то от волшебника. Странно только, что Хаберсот ничего об этом не разузнал. То ли он задавал не те вопросы, то ли его настойчивость запечатывала собеседникам рты? – Мёрк обратился к Гордону: – Ну, а в-третьих что?
– Она рассказала, что был второй человек, который фотографировал во время экскурсии.
– Прекрасно, и кто же?
– Инга Дальбю.
Все трое вытаращили глаза.
– Ты уверен? Ты переспросил, она точно не ошибается?
Гордон с усмешкой кивнул. «За кого, черт возьми, вы меня принимаете?» – красноречиво выражал его взгляд. Возможно, сейчас он наконец-то узнает всю правду.
– Она не ошибается, потому что вспомнила, что этот парень разговаривал с Ингой Дальбю, словно уже был знаком с ней, – добавил Гордон.
Карл подал Розе знак, и уже через десять минут та вернулась с сообщением о том, что Инги Дальбю нет дома – она на курсах повышения квалификации.
Мёрк почувствовал, как сильно у него напряглись жевательные мышцы.
– Проклятие. И где?
– Вообще-то в Дании. По словам Кристоффера Дальбю, ей приспичило поехать в Копенгаген и выучиться на ассистента детских образовательных учреждений. Я думаю, все наши разговоры о прошлом всколыхнули то, что не стоило ворошить, а теперь она еще и собирается бросить Кристоффера. По крайней мере, он показался мне весьма удрученным.
– Она в Копенгагене? Неужто нельзя было получить это образование на Борнхольме? А что теперь будет с детьми, за которыми она присматривала?
– Насколько я поняла со слов мужа, с первого мая она прекратила работу. И это потрясло его не меньше, чем ее решение покинуть остров. Он не верит, что эти шаги были спланированы ею заранее. Сейчас она живет у брата в новом квартале в Слусехольмен, на улице Декстер-Гордонс-Вай. Школа находится на Сюдхавнс-Плэс, всего в десяти минутах езды от квартиры.
– Черт. – Карл представил себе Кристоффера Дальбю, в одиночестве посреди кучи детских причиндалов, которыми был напичкан их небольшой дом. Какой, должно быть, он испытал шок!
– Итак, она живет у брата. А фамилия его, смею предположить, Куре – разве не такова девичья фамилия Инги?
– Да, Ханс Отто Куре. Владелец «Курес адвансд отомобайлс».
– Название мне ни о чем не говорит.
– Крупнейшая в городе мастерская по ремонту ретроавтомобилей класса люкс. «Феррари», «Мазерати», «Бентли» и прочие. Он механик по образованию, как и его отец и дядя.
Роза выразительно посмотрела на Карла, и вдруг его осенило, что у нее на уме.
– Неужели ты думаешь, что…
– Именно! – воскликнул Ассад. Значит, и до него дошло.
А лицо Гордона, по обыкновению, напоминало куриную гузку.
– Ты утверждаешь, что она выросла в семье потомственных автомехаников?