Карл взглянул на Гордона.
– А почему ты выясняешь что-то про Ригмор Циммерманн? Разве тебе не было поручено разыскать подругу Розы, Каролину? А ты вроде как занимаешься заданием Ассада…
– Карл, у нас тут все переплетается. Нам приходится так работать, поскольку Розы с нами нет. Ассад изучает биографию Фрицля Циммерманна, а эту самую Каролину нам найдут сотрудники, работающие с регистром народонаселения. Мы получим ответ до конца дня.
– Почему Ассад вдруг занялся этим чуваком? Да он вообще никакого отношения к делу не имеет!
– Ну, вот как раз это Ассад и собирается выяснить. Ему показалось странным, что старик умер на следующий день после того, как тело Стефани Гундерсен обнаружили в Эстре Анлэг.
– Что?!
– Смотрите сами, Карл. Ассад отреагировал точно так же, когда узнал об этом. Поглядите. – В ход снова были пущены длинные пальцы. – Стефани Гундерсен обнаружена мертвой седьмого июня две тысячи четвертого года, а Фрицль Циммерманн утонул восьмого июня того же года.
– Утонул?
– Да, в озере Дамхуссёэн. С головой ушел под воду, прямо в своем инвалидном кресле. Ему было восемьдесят шесть лет. После тромба, оторвавшегося за полгода до этого, он был прикован к инвалидной коляске. Насколько известно, Циммерманн сохранял ясность мысли, однако не имел достаточно сил, чтобы самостоятельно управлять коляской.
– А как же он добрался до озера?
– Жена каждый вечер вывозила его на прогулку, но в какой-то момент вернулась домой за свитером. А когда пришла обратно, коляска уже лежала на мели колесами кверху, а тело ее мужа – на пару метров дальше.
– Каким макаром возможно утонуть в такой мелком озере, как Дамхуссёэн, да еще и в такое время года, когда в парке полным-полно людей?
– В полицейском рапорте ничего об этом не говорится. Но раз она пошла за свитером, вероятно, в тот вечер было достаточно прохладно. Возможно, слишком холодно для подобных прогулок.
– Выясни точно.
– Уф, ладно… Но вообще-то я уже выяснил. Лето две тысячи четвертого года было чрезвычайно холодным и дождливым. Первого по-настоящему летнего дня пришлось ждать чуть ли не до начала августа. Вот такой вот печальный рекорд.
Карл пытался вспомнить то лето. Это было за год до того, как ушла Вигга. Они собирались провести отпуск в кемпинге в Умбрии, но поездку пришлось отменить из-за нового расследования, и вместо умбрийского кемпинга, к великому недовольству Вигги, он снял дачу неподалеку от Кёйе. Ну да, Мёрк прекрасно помнил это лето, и, надо признаться, ничего романтичного в нем не было. В противном случае он, возможно, не отпустил бы жену так легко.
– Карл, вы слушаете меня? – эхом отозвался голос коллеги.
Вице-комиссар поднял взгляд на бледную физиономию Гордона.
– Супруга сказала, что поставила коляску у бордюра, как поступала прежде не раз. Она не исключила того, что мужчина по той или иной причине сам отпустил тормоз, так что полиция рассматривала в том числе и версию о самоубийстве. Ведь ему стукнуло восемьдесят шесть, и он уже не мог управлять собственным магазином. Думаю, в подобной ситуации будничная жизнь быстро надоедает.
Карл кивнул. Но какое, черт возьми, все это имеет отношение к делу? Судя по всему, они сбились с верного курса.
Слава богу, в следующий момент зазвонил телефон.
– Мёрк слушает. – Карл бодро поднял трубку и жестом попросил Гордона выйти из кабинета.
– Вы полицейский?
– Хотелось бы верить… А с кем я разговариваю?
– А что, вы не станете со мной говорить, пока я не представлюсь?
Карл подался вперед. Голос был нечеткий и мрачный, как будто звонивший чем-то заслонил трубку.
– Это зависит от того, о чем вы собираетесь мне рассказать. – Карл подвинул к себе блокнот. – Слушаю вас!
– Я узнал, что вы беседовали с Лео Андресеном о несчастном случае, произошедшем на заводе с Арне Кнудсеном, и хотел бы просто сказать, что расследовать тут совершенно нечего. Несмотря на то что все мы терпеть не могли этого ублюдка и каждый злорадствовал про себя, когда его раздавило в лепешку, все-таки это был самый настоящий несчастный случай.
– Но разве я давал повод считать, что мы в этом сомневаемся? – спросил Карл, оживившись. – Понимаете, мы расследуем это дело с целью оказать помощь одной нашей коллеге, которая, очевидно, пребывает под сильным влиянием от этого эпизода.
– Вы ведь говорите о Розе Кнудсен, не так ли?
– Я не могу ответить на этот вопрос до тех пор, пока не узнаю, кто вы и зачем вы позвонили.
– Роза была замечательной, милой девушкой. На самом деле. Всеобщая наша любимица Роза… Вот только отец ее ненавидел, этот тупой ублюдок.
– Пока еще не установлено, что…
– Естественно, произошедшее стало для нее настоящим шоком. Ведь все случилось прямо у нее на глазах. Самые подробные на свете расследования ничем тут не помогут, вы ведь и сами понимаете. Только это я и хотел до вас донести.
И мужчина положил трубку.
Проклятье. Кажется, этот человек пытался убедить его в том, что трагедия явилась следствием несчастного случая. Но зачем ему это понадобилось? Опыт подсказывал Карлу, что, вопреки словам незнакомца, тут все не так просто. Быть может, мужчина пытался кого-то покрыть? Боялся, что Розу в чем-то заподозрят? Или же он сам оказался замешан в развернувшихся на заводе событиях больше, чем ему хотелось бы?
Что за дьявол! Вот сейчас Мёрку очень пригодилась бы помощь Розы. Никто лучше ее не разбирался в многочисленных связях внутренней телефонной сети.
Пришлось звонить в секретариат Лизе.
– Прекрасно понимаю, что это компетенция Розы, но не могла бы ты проверить, кто мне только что звонил?
Судя по всему, Лиза не сидела без дела, однако уже через три минуты выдала результат.
– Карл, абонента зовут так же, как одного из моих кумиров.
– Ага! Значит, звонил Карл Мёрк; ну и совпадение!
Лиза рассмеялась, от чего у Карла по всему телу пошли мурашки. Нет ничего более сексуального, чем смех женщины.
– Не-ет. Его зовут Бенни Андерссон, как одного из участников «Аббы». Сейчас он немного располнел, но во времена существования коллектива, господи, какой он был очаровательный! Надо было ему позвонить нам сразу после расставания с Анни-Фрид – я бы уже была тут как тут…
Лиза сообщила Карлу телефон и адрес звонившего. Мёрк тем временем пытался избавиться от возникших ассоциаций.
– Ассад, мы выезжаем! – крикнул он в коридор.
– Карл, ты помнишь Нюрнбергский процесс?
Мёрк кивнул. Он сразу припомнил черно-белые снимки гнусных мерзавцев, развязавших Вторую мировую войну. Они сидели в ряд в бакелитовых наушниках и выслушивали предъявляемые им обвинения в отвратительных военных преступлениях. Геринг, Риббентроп, Розенберг, Франк, Штрайхер и все остальные, которых ожидала виселица. Каждое Рождество у тети Абелоны в Бровсте Карл сидел и, содрогаясь, рассматривал фотографии в журнале «Мир в историях и картинках», где тела казненных были представлены во всем их уродстве. Забавно, но, несмотря на неприятную тему, эти воспоминания ассоциировались в его сознании с уютными и отрадными моментами давно ушедшего детства.
– В послевоенное время повсюду в мире происходило множество процессов гораздо более мелкого масштаба, на которых осуждались военные преступления. Но ты ведь и сам это знаешь, да?
Карл взглянул на навигатор. Еще пара километров по прямой.
– Ну да, они происходили везде, где были совершены преступления. На Балканах, в Японии, Польше, Франции, ну и в Дании тоже… Но почему ты вдруг заговорил об этом, Ассад?
– Потому что Фрицль Циммерманн являлся одним из тех, кого поляки хотели приговорить к смертной казни.
Мёрк в изумлении поднял брови и бросил взгляд на Ассада.
– Муж Ригмор Циммерманн?
– Да!
– А что же он такого сделал?
– Они не смогли ничего доказать, так как он в числе прочих сумел хорошо замести следы после своих богомерзких действий. Просто-напросто не оставил в живых ни единого свидетеля.
– А что именно они не смогли доказать, Ассад?
– То, что Фрицль Циммерманн и штурмбаннфюрер Бернхард Краузе, который лично участвовал в казнях захваченных в плен союзных солдат во Франции, а позже и в Польше и Румынии, – это одно и то же лицо. Я прочитал, что существует множество достоверных доказательств его вины в виде фотографий и свидетельских показаний. – Тут Ассад спустил ноги с приборной панели и принялся рыться в папке, стоявшей на полу.
– Не понял… Свидетельские показания? Разве ты только что не сказал, что он замел следы, не оставив в живых никого, кто мог бы засвидетельствовать его участие в преступлениях?
– Сказал. Но главными свидетелями были два других офицера дивизии «Мертвая голова», и адвокат Фрицля Циммерманна убедил судей в том, что показания свидетелей являются ложными, так как эти два офицера хотели переложить свои собственные военные преступления на чужие плечи, и обвинение отклонили. В сорок шестом году эти два офицера были повешены.
– А что за фотографии свидетельствуют против Фрицля Циммерманна?
– Я видел парочку из них, но не советовал бы тебе с ними знакомиться, Карл. Это свидетельства действительно жестоких расправ. Однако адвокату удалось доказать, что многие из этих снимков отретушированы, да и запечатлен на них совершенно другой человек. И в итоге его отпустили.
– То есть вот так просто взяли и отпустили?
– Да. А позже обнаружилось свидетельство о смерти, в котором было зафиксировано, что штурмбаннфюрер Бернд Краузе умер от дифтерии двадцать седьмого февраля пятьдесят седьмого года в лагере для военнопленных в Свердловске.
– А Фрицль тем временем стал продавцом обуви?
– Ну да, он начал с небольшого магазинчика в Киле, а затем расширил дело до пары заведений в южной части Ютландии, прежде чем окончательно осесть в западном районе Копенгагена – Рёдовре.
– А откуда ты выкопал все это, Ассад? У тебя было совсем немного времени на поиски информации.