Внезапно он услышал какой-то грохот, доносившийся из коридора, и в следующую секунду к нему в кабинет, отпихивая друг друга, ввалились Гордон с Ассадом. Гордон протиснулся первым и выпалил, задыхаясь:
– Криминалисты установили, что первый наезд на Мишель совершили на красном «Пежо». Тот же самый автомобиль задавил Сенту Бергер. – Он срывался на крик. – Обнаружено множество доказательств: волосы и кровь на капоте и бампере.
Ассад стоял рядом и стонал.
– Все это вертится в моей голове, как карусель, Карл. Не могли бы вы…
– Мишель Хансен несомненно участвовала в ограблении на дискотеке, – тараторил Гордон дальше. – Я побеседовал с одним из людей, которые допрашивали Патрика Петтерссона, парня Мишель, – тот клянется в том, что не содействовал злоумышленникам. Он выражает готовность к сотрудничеству. Но Пасгорд по-прежнему недоволен и вызывает его на допрос уже в третий раз. В этот самый момент из него вытягивают дополнительные подробности. Надеюсь, что скоро его отпустят, и я подумал – а не завлечь ли нам его сюда, прежде чем он уйдет?
«Завлечь?» – удивился Карл. Похоже, Гордон полностью погрузился в свой собственный мир, но, с другой стороны, если таким образом можно досадить Пасгорду, то почему бы и нет?
– И все же разрешите прервать вашу беседу. Может, для начала мы услышим, что удалось выяснить в связи с делом Циммерманн? – перебил коллег Ассад. – Карл, ты задал множество вопросов, и теперь я хотел бы получить возможность на них ответить.
Мёрк кивнул. Неужто парни таким образом соперничают?
Ассад взглянул в свой блокнот.
– Ты интересовался, когда Биргит Циммерманн вышла замуж. Я исхожу из того, что ты имел в виду отца Денисы, так?
– Да. А что, у нее было несколько мужей?
– Получается, так. В тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году, в возрасте восемнадцати лет, Биргит вышла замуж за гастарбайтера-югослава и развелась с ним три месяца спустя. В восемьдесят седьмом году она вышла замуж второй раз, за бывшего капитана американской армии, который работал барменом в Копенгагене, в квартале пивнушек. В том же году она забеременела Денисой, урожденной Доррит, которая родилась в восемьдесят восьмом году. Вот этот самый американец как раз и носил фамилию «Франк», полное его имя – Джеймс Лестер Франк, родился в пятьдесят восьмом году в Дулуте, штат Миннесота. Итак, теперь нам кое-что о нем известно. С девяносто пятого года он не платит налогов в датскую казну, и я предполагаю, что он вернулся в США. Если требуется, я могу продолжить свои изыскания.
Создавалось ощущение, что ему не терпелось поскорее продвинуться дальше в поиске информации.
– Спасибо. Думаю, теперь тебе надо передать мяч Маркусу, он решит по ходу дела, – остудил его пыл Карл.
– И второй вопрос. Дениса посещала школу в Рёдовре, но с третьего класса училась в Больманс Фрисколе, откуда ушла после девятого класса в июне две тысячи четвертого года.
– То есть через несколько недель после убийства Стефани Гундерсен, правильно я понимаю? – уточнил Карл.
Ассад кивнул.
– Да. Учительница, которая за несколько месяцев до этого присутствовала при беседе Стефани и матери Денисы, до сих пор работает в школе, но не помнит ни эту встречу, ни мать Денисы. Зато прекрасно помнит, как в разгар экзаменов убили молодую учительницу и какое это вызвало раздражение.
– Потому что это произошло во время экзаменов?
– Ну да. Ей пришлось принимать выпускной экзамен вместо убитой, и, судя по всему, она была от этого не в восторге.
– Как-то это слишком цинично, – заметил Гордон.
Сириец кивнул.
– Да-да, она производит впечатление настоящей ведьмы с Боксберга.
– Ассад, гора, где ведьмы устраивают шабаш, называется Блоксберг, – поправил Карл. – Хотя гора Боксберг тоже находится в Германии.
Помощник посмотрел на Карла так, будто проглотил гвоздь. Но в данном контексте не так уж важно было, о какой именно горе идет речь.
– А вот с Комитетом по правам наследства мне было сложно общаться, они не горят желанием сотрудничать. Но мне помогла Лиза; какая же она смешливая!
Смешливая?
– Ассад, ты, наверное, хотел сказать «смышленая».
Коричневое лицо ассистента чуть зарделось.
– Карл, можешь перестать постоянно меня перебивать?
Мёрк кивнул.
– О’кей, но эта фраза – «можешь перестать постоянно меня перебивать» – звучит как-то нескладно. Лучше было бы сказать так: «перестань, пожалуйста, постоянно меня перебивать».
Эта реплика оказалась последней каплей.
– Карл, да это ведь то же самое, черт возьми! – Ассад не обращал внимания на то, что Карл и Гордон качали головами, и распалялся все больше, брызжа слюной. – Я терплю это в течение долгих лет, но прошу тебя, Карл, с этого момента перестань меня ПОСТОЯННО поправлять.
Мёрк недоуменно поднял брови. Неужели он так уж часто поправлял Ассада? Вице-комиссар собирался возразить, но промолчал, когда увидел, как Гордон хлопает сирийца по плечу. Двое против одного в разгар рабочего дня – кто же в такой ситуации захочет лезть на рожон?
Ассад тяжко вздохнул и погрузился в свои записи.
– Лиза выяснила, что Ригмор Циммерманн была довольно-таки высоко… – Он на секунду задумался. – Высокообеспе… чена. – Пристально посмотрел на Карла, которому захотелось кивнуть, но он не посмел. – Помимо тех шести миллионов крон, которые, как мы знаем, лежали на ее банковском счету, у нее имелись ценные бумаги на сумму четыре миллиона, а кроме того, она владела тремя квартирами. Одна – на Боргергэде, в ней живет Биргит Циммерманн; вторая – в Рёдовре, над старым обувным магазином, которым некогда владел ее супруг; и третья – в Стенлёсе.
Карл присвистнул.
– Богатая дамочка, как я погляжу… Значит, говоришь, ее третья квартира находится в Стенлёсе? Весьма любопытно… Роза тоже там живет.
Ассад кивнул.
– Да, Карл.
Затем он обратился к Гордону:
– А вот дальше будет интересно. Я выяснил кое-что любопытное.
Гордон пожал плечами. Что же тут такого особенного?
– В это сложно поверить, но соседка Розы носит фамилию Циммерманн. А если быть абсолютно точным – ее соседка и есть Ригмор Циммерманн!
Глава 40
Понедельник, 30 мая 2016 года
– На заводе все тебя ненавидят, Роза. Все без исключения, поверь мне. Они улыбаются тебе в лицо, но за твоей спиной потешаются над тем, насколько никчемно ты выполняешь свои обязанности. Они хохочут в голос – «ха-ха-ха!» – но в то же время проявляют недовольство, ибо прекрасно понимают, насколько опасны на предприятии такие сотрудники, как ты. Так что пора тебе собраться с мыслями, иначе непременно случится какая-нибудь неприятность.
Отец поглядел на записку, отметил мелом несколько слябов и потянулся к Розе своими желтыми пальцами. Никогда не было понятно, чего ждать от этих пальцев, так как в голове у отца Розы существовал свой хорошо продуманный план издевательств, и насмешки в ее адрес никогда не повторялись. Он жил и дышал той радостью, которую доставляла ему травля Розы. Любая пакость годилась для этой цели.
Она прекрасно понимала: все, что он говорит, не более чем гнусная ложь, – но терпеть это уже не могла. Жизнь в непрестанном ожидании очередной нападки с его стороны вытягивала из Розы все силы, и несколько дней назад она решила, что пора положить этому конец.
– Ты должна быть благодарна мне за то, что слышишь всю правду от меня, а не от постороннего человека. Знай, что я, и только я вступаюсь за тебя, Роза. Запомни это. Ты должна хоть что-то зарабатывать, хотя бы ради своей матери. – Отец выглядел глубоко тронутым своими собственными словами, однако тут же, как и всегда, медаль повернулась другой стороной – лицо его окаменело. – Ведь ты всегда обходилась нам недешево, но ты даже не в состоянии понять это своими куриными мозгами, верно?
Он отступил на пару шагов назад, когда магнитный кран захватил очередной металлический сляб, и в тот же миг заметил, что Роза собирается возразить. Глаза его загорелись от ликования и ненависти, рот расплылся до невероятных размеров. Зубы стали напоминать исполинских каменных истуканов, брызги слюнявой пены образовали целое облако и сбивали Розу с ног.
– Всю работу приходится переделывать за тобой, и руководство непременно должно узнать об этом. Не сказать, чтобы у них в последнее время дела шли в гору, так что я, быть может, даже сделаю им одолжение, если расскажу о том, как ты тут работаешь на самом деле. Так как же все-таки, ты думаешь, мне лучше поступить, а? А еще я хотел довести до твоего сведения…
Роза сжала в кармане вибрирующую рацию и усилием воли абстрагировалась от происходящего, чтобы не слышать весь этот вздор. Затем она до отказа наполнила легкие воздухом, чтобы наконец исторгнуть те слова, которые теснились у нее в голове, и мощным потоком обрушить их на отца.
– ЕСЛИ ТЫ СЕЙЧАС ЖЕ НЕ ЗАТКНЕШЬСЯ, УБЛЮДОК, ТО Я ТЕБЯ ЗАТКНУ!..
Как и следовало ожидать, он опешил. Окружающий мир перестал для него существовать, однако счастливая улыбка потихоньку расплывалась на его мерзкой физиономии. Такие моменты были для него лучшими в жизни, и Роза знала об этом. Ничто не могло сравниться с ними.
– Вот оно что… И что же ты собираешься сделать?
Когда галлюцинации одолевали Розу и погружали в полубессознательное состояние, вытесняя действительность, она пыталась выпростаться из сковывавших ее пут. С тех пор как уже больше трех суток назад девушки привязали Розу к унитазу, ее снова и снова посещало одно и то же видение. В таком состоянии слова сплавлялись в единую черную массу, в памяти всплывали оглушительные звуки прокатного механизма, находящегося с противоположной стороны печи. На протяжении трех суток все повторялось опять и опять. И всякий раз, когда Роза пыталась вернуться к действительности, ее ожидало продолжение кошмара – вышедший из проката сляб угрожающе шипел из-за резкого охлаждения водой. Со времен работы на прокатном заводе она не выносила это противное шипение.