Именно это позднее наглядно показал ему Коммин.
Мне кажется, что при всей сухости истории есть определенный интерес в том, чтобы наблюдать за взаимным противостоянием грубой силы Карла и неистощимой хитрости его соперника.
На какой-то миг, однако, король полагает себя побежденным; он заболевает, ему кажется, что он умирает. Но нет! Внезапно он спохватывается.
В голову ему приходит мысль: поссорить своего брата Карла со своим кузеном Карлом.
Он не отдаст своему брату ни Шампань, ни Бри — этот мост, переброшенный из Бургундии в Иль-де-Франс: он отдаст ему нечто лучше, чем все это, лучше того, что требовали для него принцы, лучше того, что требовал он сам.
Король сделал вид, что он болен опаснее, чем это было на самом деле, и даровал брату Гиень.
— Это дарение доли будущего наследства, — сказал он ему. — Вскоре у вас будет не только Гиень, но и вся франция; так что не наносите ей ущерба, ведь она, возможно, станет вашей через несколько месяцев, а уж спустя год наверняка ... Разве лекари не приговорили меня?
Никогда еще Людовик XI не чувствовал себя лучше.
Молодой принц был одурачен братом; он с благодарностью принял Гиень и даже не пытался торговаться: вместо какой-то бесплодной Шампани он получал прекрасный Юг, вечно цветущий, вечно благоухающий, и Бордо в качестве столицы!
Некий гасконец, который был фаворитом брата короля, попросту дал ему понять, что Гиень — это рай.
Молодой принц был так обрадован, что сбежал от приютившего его герцога Бретонского и поспешил броситься в объятия брата.
Его удивило лишь то, как хорошо выглядел король после столь тяжелой болезни. Тем не менее он простил брату его хорошее самочувствие.
Кто же пришел в ярость? Во-первых, герцог Бретонский: рычаг, с помощью которого он мог по своему желанию раскачивать Францию, выскользнул из его рук! Во-вторых, англичане, воевавшие сто пятьдесят лет, чтобы сохранить за собой эту прекрасную Гиень, где вырос герой их баллад, Черный Принц; прекрасную Гиень, с которой им придется распрощаться навсегда! И наконец, герцог Бургундский, желавший видеть молодого принца в Шампани и Бри, чтобы тот охранял для него легкий и надежный проход через Францию, а в конце этого прохода — ключи от Парижа!
И потому милейший герцог бесновался, словно черт в кропильнице! Он был предупрежден обо всем, но ничему не мог воспрепятствовать.
И кем же он был предупрежден?
Человеком, который был обязан королю всем, которого король одел в пурпур и из ничтожества сделал кардиналом: он был предупрежден Ла Балю, предавшим короля, по всей вероятности, уже в Перонне.
Завершением этого измены стала превосходная железная клетка.
— Железная клетка, — сказал как-то раз Ла Балю по поводу сеньора дю Ло, — это самое надежное средство охранять узника.
Бедный кардинал не догадывался, что этими словами он заключил бессрочный арендный договор на пользование застенками замка Лош.
Вернемся, однако к королю, а главное, к его брату.
Десятого июня молодой принц обосновался в Гиени.
Одиннадцатого июля в Англии произошел переворот: под Англией здесь подразумевается Уорик. 11 июля Уорик выдал свою дочь замуж за Кларенса, брата короля Англии; это была та дочь, которую он предназначал в жены Эдуарду и на которой Эдуард не захотел жениться.
И тогда тот, кого называли делателем королей, разделался с Эдуардом почти так же легко, как когда-то возвел его на трон. Эдуард все еще считал себя королем, хотя на деле уже был покинут всеми.
Однажды утром архиепископ Йоркский, брат Уорика, вошел в королевские покои.
Король спал; архиепископ разбудил его:
— Надо вставать, государь.
— Да будет вам! — произнес король. — Еще слишком рано, и мне хочется еще поспать.
Но архиепископ настаивал:
— Это не зависит от вашей воли, государь. Вам надо встать и явиться к моему брату Уорику.
Эдуард поднялся, оделся и последовал за архиепископом.
Уорик отправил его в один из замков на севере страны, и, таким образом, под замком у него оказались сразу два короля: Генрих VI находился в то время в лондонском Тауэре.
Произошедший переворот вынудил герцога Бургундского отвести взгляд от Франции и взглянуть на Англию.
Правда, переворот этот длился недолго.
Карл отправил в Лондон письмо, угрожая закрыть для английской торговли свои порты во Фландрии. Лондонские купцы в Сити забеспокоились. Уорик вынужден был послать за Эдуардом и привезти его в Лондон.
Как только король вернулся, Уорик понял, что для него самого дальнейшее пребывание в Англии небезопасно; вместе со своими сторонниками он поспешно вышел в море; его судно, преследуемое семьюдесятью девятью судами, подошло к гавани Кале, губернатором которого был сам Уорик.
Его заместитель отказался впустить туда своего начальника.
Тогда Уорик поднялся по Сене, захватил на побережье пятнадцать бургундских кораблей и продал их в Руане.
Король Людовик предложил герцогу возмещение убытков.
На самом деле, королю следовало предложить ему только одно: изгнать Уорика; но он забыл сделать такое предложение.
Герцог приказал задержать всех французских купцов, обосновавшихся в его владениях, и закрыл Уорику выход из портов Нормандии.
Людовику XI пришла в голову мысль помирить Маргариту Анжуйскую с Уориком и побудить их направиться к берегам Англии.
Уорик и Маргарита Анжуйская, сражающиеся под одним и тем же знаменем! Уорик, восклицающий: «Да здравствуют Ланкастеры!» Ланкастеры, опирающиеся на Уорика! Для этого надо было, чтобы Маргарита забыла, как Генриха VI привезли в Лондон — с кандалами на руках, надо было, чтобы она забыла, как ее самое водили по Лондону — с веревкой на шее.
Но для Людовика XI это была всего лишь детская игра: он их помирил.
Уорик высадился в Англии и был убит в битве при Барнете. Тело его выставили в Лондоне, чтобы никто не усомнился в его смерти.
В тот же день Маргарита в свой черед причалила к берегу, и 4 мая 1471 года состоялось сражение при Тьюксбери. Маргариту, найденную в обморочном состоянии в телеге, взяли в плен и привезли в Лондон. Ее юный сын был хладнокровно убит после сражения.
Наконец, в Тауэр вошел страшный горбун, который проник к Генриху VI и заколол его кинжалом. Этот страшный горбун звался в то время Глостером, а позднее стал зваться Ричардом III.
Отложите теперь в сторону книги историков и читайте Шекспира, самого великого и, вероятно, самого правдивого историка той эпохи, более правдивого, чем Пастон, Пламптон, Холл и Графтон; его нельзя упрекнуть ни в чем, за исключением того, что он, пожалуй, чересчур слепо следовал за Холлингшидом.
Пока длилась эта борьба, прошли три года, которые дали Людовику XI небольшую передышку; однако за эту передышку ему предстояло дорого заплатить!
По правде сказать, король был дважды и очень серьезно виноват перед новым герцогом Гиенским, которому он обещал оставить наследство, то есть Францию, после своей скорой смерти.
Первая его вина состояла в том, что он излечился от своей болезни, хотя обещал умереть от нее; но, как известно, Людовик XI, не раздумывал и секунды, прежде чем нарушить данное им слово, а на этот раз, вероятно, раздумывал еще меньше, чем обычно.
Вторая его вина заключалась в появлении на свет наследника короны. Дофин (Карл VIII) родился 30 июня 1470 года.
Таким образом, у герцога Гиенского больше не было другой надежды получить Францию, кроме как завоевать ее.
Молодому принцу предстояло жениться: граф де Фуа, только что выдавший свою старшую дочь за герцога Бретонского, предложил ему в жены свою младшую дочь, ну а герцог Бургундский — свою единственную дочь.
Если бы его женой стала дочь графа де Фуа, то он, герцог Гиенский, с полным правом протянул бы руку помощи своему свояку.
Если бы его женой стала дочь герцога Бургундского и у того, что было вероятно, так и не родился бы ребенок мужского пола, то он, герцог Гиенский, в один прекрасный день присоединил бы Нидерланды к Гиени, и Франция оказалась бы между двух огней.
Так что и тот, и другой брак были донельзя неприятны Людовику XI, однако в большей степени он опасался брачного союза брата с дочерью герцога Бургундского.
Стоит почитать письма Людовика XI, необычайно живые, своеобразные, отмеченные печатью его ума, которые он направил г-ну дю Бушажу, поставив перед ним задачу отговорить герцога Гиенского от женитьбы на маленькой Марии:
«Господин дю Бушаж, друг мой, убедите моего брата, что он не обретет с бургундкой ни большой радости, ни потомства: говорят, что девушка весьма больна и глупа. Если вам удастся добиться, чтобы он не женился на ней, вы доставите мне райское блаженство».
С другой стороны, король опасался снова не поладить с Англией. Разгромив Уорика при Барнете и Маргариту
Анжуйскую при Тьюксбери, Эдуард на самом деле разгромил короля Франции. Как правило, король в возрасте Эдуарда всегда жаждет побед, ну а этот выиграл уже две генеральные битвы, причем сражаясь лично и в пешем строю, словно простой дворянин.
Герцог Бургундский не скрывал намерения расчленить Францию; он желал смертельного зла Людовику XI, не в силах забыть свои корабли, захваченные Уориком у берегов Франции и проданные им в Руане.
Герцог Гиенский, страстный охотник, сказал по поводу брата: «Мы натравим на него столько борзых, что он не будет знать, куда бежать!»
Герцогиня Савойская, сестра Людовика и, как мы уже говорили, его заклятый враг, сумела в конце концов поссорить его с герцогом Миланским.
Сыну Иоанна Калабрийского, почти обрученному с дочерью короля, намекнули, что король может выдать дочь за любого, кто ему понравится.
Решительно, бедного короля считали обреченным! На севере — герцог Бургундский, на востоке — герцог Савойский, на юге — герцог Гиенский, на западе — герцог Бретонский! Четыре обнаженных меча у четырех концов королевства, и все они нацелены лишь на то, чтобы пронзить его сердце.