«Иисус Мария», Помимо этого боевого знамени, Жанна заказала похожий на него штандарт и вручила его брату Пакерелю, своему капеллану, чтобы тот носил его в походах, а также во время праздников и крестных ходов. Оба стяга были освящены в церкви Святого Спасителя в Блуа.
Но это было еще не все. Во время этого вынужденного ожидания Жанна продиктовала брату Пакерелю письмо, в конце которого, не умея писать, она поставила в качестве подписи крест. Это письмо, которое мы воспроизводим здесь по одной из рукописей того времени дословно, сохраняя язык и орфографию эпохи, было составлено в нижеследующих выражениях:
«Иисус Мария.
Король Англии, склонитесь перед волей Царя Небесного: отдайте Деве ключи от всех добрых городов, взятых вами силой. Дева пришла по воле Божьей, дабы взыскать с вас королевскую кровь, и готова заключить мир, если вы пожелаете проявить благоразумие, оставите сопротивление и возвратите все, что удерживаете за собой. Король Англии, если вы не последуете сказанному, то знайте, что я как военачальник буду добром или силой гнать ваших людей из Франции повсюду, где только повстречаю их, и, если они не пожелают повиноваться, я прикажу предать их всех смерти; если же они повинуются, я пощажу их. Знайте, что Дева пришла, дабы истребить их, если они не повинуются; она послана Царем Небесным, дабы вышвырнуть вас вон из Франции, и обещает вам и заверяет вас, что, если вы не проявите благоразумия, она учинит столь великий разгром, какого во Франции не видели уже тысячу лет. Знайте, что Царь Небесный пошлет столько сил ей и ее славным воинам, что вам не одолеть их и за сотню атак. Что до вас, лучники, солдаты, дворяне и простые люди, стоящие лагерем под Орлеаном, то возвращайтесь в свою страну,
как то велит вам Бог, а если не сделаете так, то берегитесь Девы и помните о том уроне, какой вы понесете. Не тешьте себя мыслью, что вы получите Францию от Царя Небесного, сына Пресвятой Марии. Ее удержит за собой король Карл, подлинный наследник престола, которому Господь предназначил ее и который вступит в Париж вместе с добрым войском. Если вы не захотите верить вестям от Господа и от Девы, то мы будем бить вас повсюду и везде, где бы ни обнаружили, и тогда вы поймете, кто прав — Господь или вы, Уильям де Ла Поль, граф Саффолк, Джон, сир де Тальбот, Томас, сир де Скейлс, наместник герцога Бедфорда, который именует себя регентом Французского королевства, поставленным королем Англии.
Ответьте, желаете ли вы дать мир городу Орлеану; если же вы этого не сделаете, то помните об ожидающих вас жестоких потерях. Герцог Бедфорд, который называет себя регентом Франции, поставленным королем Англии, Дева просит и заклинает вас прекратить разрушения. Если вы не проявите благоразумия, она сделает так, что французы совершат самые великие дела из всех, какие когда-либо совершались в христианском мире.
Писано во вторник Страстной недели».
На обороте письма имелась надпись:
«Внемлите вестям от Бога и от Девы. Герцогу Бедфорду, который именует себя регентом Французского королевства, поставленным королем Англии».
Когда письмо было закончено, Жанна передала его Гиеню, одному из своих герольдов, и поручила ему отвезти его командующему осадой Орлеана.
Наконец наступил день столь долгожданного отъезда. За неделю пребывания в Блуа армия пополнилась маршалом де Сент-Севером, сиром де Гокуром и большим числом других знатных особ, привлеченных слухами о предстоящей экспедиции, так что войско, каким оно стало, являло собой довольно грозное зрелище. Что же касается обоза, то он был чрезвычайно большим, и, если бы его удалось доставить в несчастный город, тот почувствовал бы немалое облегчение. Обоз состоял из множества возов и телег, нагруженных зерном, и огромного количества всевозможного скота: быков, коров, баранов, овец и свиней. Перед тем как выступить в поход, Жанна приказала, чтобы все воины исповедовались; после исполнения этого религиозного долга войско вышло на дорогу, ведущую в Орлеан.
В час отъезда главные командиры устроили военный совет, на котором Жанна не присутствовала. По-прежнему преисполненная веры в свою миссию, она приказала следовать по правому берегу реки, на котором была сосредоточена вся боевая мощь англичан, и говорила при этом, что не стоит беспокоиться ни о численности, ни о расположении вражеских сил, ибо Господь Бог решил, что обоз вступит в город, не встретив на своем пути помех. Но, сколь ни велика была вера командиров в Жанну, они сочли, что действовать подобным образом означает искушать судьбу, и, ничего не сказав Жанне и позволив ей думать, что все следуют ее указаниям, решили держаться левого берега, на котором можно было встретить лишь несколько одиночных конных разведчиков.
Так что обоз двинулся в путь через Солонь, вместо того чтобы идти через Бос. Шествие открывал брат Паке- рель, который держал в руках свой штандарт и вместе с другими священнослужителями, сопровождавшими войско, распевал церковные гимны. Следом за священниками ехала верхом Жанна, окруженная командирами, которым она ежеминутно делала замечания по поводу вольности их речи; чаще всего она ехала рядом с Ла Гиром, к которому она прониклась великой дружбой, несмотря на его постоянные богохульства и фразу, какую он время от времени произносил, желая позлить девушку: «Жанна, я отрекаюсь от ... моего копья». Утром и вечером он твердил свою обычную молитву, которую девушка никак не могла заставить его изменить и которая была составлена в следующих выражениях: «Господь мой! Сделай для Ла Гира то, что Ла Гир сделал бы для тебя, будь он Господом Богом, а ты — Ла Гиром». Что же касается самой Жанны, то ее манера держать себя и ее речь были настолько образцовыми, что в конечном счете внушили уважение даже простым солдатам, одни из которых вначале посмеивались, а другие — роптали из-за того, что им, привыкшим идти под водительством самых храбрых и самых благородных рыцарей, теперь приходилось подчиняться бедной крестьянке.
На третий день войско подошло к Орлеану, и только тогда, увидев, что ее отделяет от города река, Жанна поняла, что ее обманули. Вначале она была крайне рассержена таким обманом и, не будь это столь великим грехом, впала бы в гнев, но, поразмыслив, в конце концов решила извлечь выгоду из своей позиции и, поскольку англичане, напуганные ее появлением, покинули одно из своих укреплений на левом берегу, Жанна приказала овладеть этим укреплением, что и было без всяких затруднений исполнено. Тем временем бастард Орлеанский, предупрежденный о прибытии обоза, сел в лодку и переправился на левый берег. Эту новость сообщили Жанне, и та поспешно направилась к месту, которое ей указали, и увидела там бастарда Орлеанского, весело обсуждавшего с окружившими его командирами способы, какими можно было провести обоз в город.
— Вы бастард Орлеанский? — спросила Жанна, приблизившись к нему.
— Да, — ответил он, — и я очень рад вашему прибытию.
— Это вы, — продолжала Жанна, — посоветовали двигаться через Солонь, вместо того чтобы идти через Бос?
— Я дал такой совет, поскольку это не только мое мнение, но и мнение всех самых разумных военачальников.
— И вы были неправы, — сказала Жанна, — ибо совет Господа Бога всегда разумнее, чем советы людей, и если бы мы следовали его совету, то сейчас были бы уже в Орлеане, в то время как теперь нам предстоит переправа через реку.
— Что ж! — воскликнул бастард. — Есть возможность спокойно через нее переправиться: для этого надо подняться вверх по течению до замка Шеей, который расположен примерно в двух льё отсюда и в котором находится французский гарнизон; лодки из Орлеана поднимутся по реке одновременно с нами, и там их загрузят под защитой крепости.
— Во имя Господа так мы и поступим, — произнесла Жанна и первой тронулась в путь, несмотря на то, что с самого утра она не сходила с коня и не снимала латы.
Бастард Орлеанский, со своей стороны, вернулся в город, чтобы руководить подготовкой к отплытию тех лодок, какие должны были подняться к замку Шеей. Обоз отправился в дорогу и около трех часов пополудни подошел к замку; но небо еще за час до этого заволокли тучи, и пошел проливной дождь, а встречный восточный ветер был такой силы, что, пока он дул, не могло быть и речи о том, чтобы лодки поднялись вверх по течению реки. Заметив уныние, которое вызвало это открытие у ее эскорта, Жанна обратилась к командирам:
— Не заверяла ли я вас именем Господа, что воля Господня состоит в том, чтобы мы без всяких затруднений доставили продовольствие в Орлеан, и что англичане даже не сделают вида, будто хотят помешать нам?
— Да, несомненно, вы нас заверяли в этом, — согласился герцог Алансонский, — но я не думаю, что сейчас вы избрали удачный момент для того, чтобы напомнить нам об этом.
— Во имя Господа проявите терпение, — отвечала Жанна, — ибо менее чем через четверть часа ветер переменится.
Произнеся эти слова, Жанна спешилась и, отойдя на несколько шагов в сторону, стала с присущими ей верой и усердием молиться Богу; и в самом деле, даже прежде, чем она закончила свою молитву, ветер переменился, подул не с востока, а с запада и вместо противного стал попутным. Воины переглядывались, не зная, что и думать о том, что они видели собственными глазами; но не приходилось сомневаться в том, что предсказание Жанны сбылось; это убедило даже самых недоверчивых.
Час спустя лодки легко, как если бы их подталкивала рука Господня, поднялись по течению реки и пристали к замку. В первой из них находился бастард Орлеанский с несколькими другими благородными воинами и самыми видными горожанами.
Лодки загрузили зерном, скотом и боевым снаряжением, и теперь оставалось только пустить их по течению; тем временем гарнизон крепости предпринял вылазку, вовлекая тем самым англичан в бой на правом берегу, так что ничто не мешало обозу прибыть к месту назначения. На последнем судне плыла Жанна вместе с графом де Дюнуа и Ла Гиром; их сопровождали две сотни копейщиков, тогда как остальная часть войска направилась обратно в Блуа, чтобы подготовить там к отправке второй обоз.