Едва он произнес эти слова, как черная туча затмила сияние яркого дня. Оружие сверкало, как пламя в ночи. И предстал перед ними грозный Карл, увенчанный шлемом и закованный в стальные латы. В левой руке он держал стальное копье. Все, кто шел рядом с ним или следовал за ним, заполнили поля своей мощью, и в реке уже не было видно воды, блестели только стальные латы. Затряслись каменные стены, и жители города в ужасе закричали: «Это воины! Горе нам!»
И тогда правдивый Окер, окинув все это быстрым взглядом, обратился к Дезидерию: «Вот идет Карл, которого ты так хотел видеть».
Так повествовала легенда о силе и мощи короля. В действительности же настоящий Карл не мог штурмовать стены Павии. Походила к концу зима. Раздосадованный, он послал за Хильдегардой и двумя сыновьями, чтобы те скрасили его одиночество. Вместе с таянием снегов его семья прибыла из-под горы Ценис, и Карл радовался своей победе в обществе родных и друзей. Потому что вне стен города в открытом поле не оставалось никого, кто мог бы сразиться с ним.
Затем Карл вновь отправился в путь, забрав с собой свою семью, светскую и церковную знать, приказав всем облачиться в парадные одежды. Они отпразднуют Пасху, сказал он, как паломники в самом Риме.
Устремившись в Священный город, Карл начисто забыл предупредить папу римского Адриана о своем прибытии. Но он не позабыл взять с собой отряд отборных конников в полном вооружении.
Очень весело кавалькада Карла пересекла холмы Тосканы и спустилась в Романскую долину, где по болотам тянулись каменные акведуки, скучные и неживые. На последней ночной стоянке Карл позаботился о том, чтобы его дворяне надели все свои регалии. Сам он опоясался мечом с рукояткой из чистого золота. Супруга Карла потчевала его вкусной итальянской едой. Он помнил о том, что носил титул «римского патриция».
– Дорогие и доблестные мои собратья, – предупредил Карл своих дворян, – я отвергну каждого из нас, кто напьется в этот праздник.
– Даю слово, – поклялся граф Уорин, – вашему величеству, что все франки прошествуют смиренно и с достоинством, как подобает истинным паломникам, и никто из них не рухнет пьяный как свинья.
Как настоящий церемониймейстер, Карл выставил позади себя в полном составе свою свиту и церковников, трубачей и знаменосцев со штандартами с изображениями дракона и креста. Не будучи уверенным в собственном величии, он предпочел подстраховаться чужой пышностью и великолепием.
И потом, на Клодиевой дороге, в какой-то деревушке вдоль обочины стояли толпы народа, приветствуя Карла. Римские воины потрясали своими копьями, церковные прислужники размахивали пальмовыми ветвями, и хор мальчиков пел: «Дорогу королевскому штандарту…»
Бок о бок с ним ехали церковники с флагами. При виде такой пышности и великолепия сердце Карла распирало от гордости. Спешившись с лошади, он продолжил свой путь пешком. Никогда прежде ни один франкский король не обозревал Священный город в пределах его стен.
Карл продолжал неторопливо ехать дальше и внимательно следил за тем, чтобы его подчиненные сохраняли строй и порядок. В этот момент его тихо отвлекли в сторону.
– Это триумфальное шествие, – объяснили ему, – и не будет ли ваша милость, король франков, следовать ему – этому древнему пути победоносных цезарей?
Таким способом его отвлекли от собора Святого Петра. Счастливый, Карл продолжал шествовать, и в его ушах звучали гимны, слагаемые в его честь, и звучали они куда приятнее заунывных рулад франкских монахов.
Адриан решил не пускать его в город.
Если верить его биографу, Адриан при получении известия о прибытии Карла удивился. На самом деле папа римский был просто потрясен.
Адриан был знатного рода, обладал выдержкой, силой воли и мало походил на своих предшественников. Будучи опытным и сильным политиком, он предотвратил зловещий заговор в Риме, в одиночку противостоял козням Дезидерия и в то же время мечтал о восстановлении своего пришедшего в упадок города. Адриан был редким человеком – дипломатом с очень сильным характером.
Проблема, с которой он столкнулся, казалась абсолютно неразрешимой. Отрезанный от восточного владыки в Константинополе, этот священник, по традиции унаследовавший престол Святого Петра, волею случая стал единоличным правителем буйного и нищего Рима, города, которым управляли его знаменитые предшественники. Этот город с трудом обеспечивал себя едой и деньгами, еле-еле выкачивая их из соседних княжеств. Адриан сам оставался последним осколком Римской империи. В качестве такового он существовал благодаря долготерпению лангобардов, которые, на худой конец, были все-таки более утонченными и серьезными, чем другие варварские короли. Чтобы поддержать свой разваливающийся город, Адриан нуждался в более обширной территории, на которую он претендовал как на церковную собственность храма Святого Петра. И эту территорию не могли захватить ни жадный Дезидерий, ни далекий император в Константинополе, ни буйная местная знать. Поэтому в полном отчаянии Адриан собирался защищать стены Рима с помощью попов, городских стражников и паломников. И в этот момент Карл со своим войском перешел Альпы и снял угрозу со стороны лангобардов.
Но этим дело не закончилось. Захват Карлом Вероны вынудил южных лангобардских герцогов пойти на примирение с самим папой Адрианом. Со всех концов Италии, из Беневента, Сполето и других городов они поспешили в собор Святого Петра, чтобы там сбрить бороды и остричь волосы и присягнуть на верность папе римскому. Эти дворяне неожиданно явились в Рим в качестве преданных и покорных паломников, и Адриан уже обозревал ту местность, которой собирался владеть, как вдруг неожиданно свалился этот дикарь франк.
Будучи образованным человеком, хоть и плохо разбирающимся в латыни, Адриан мог бы вспомнить знаменитую басню сирийского раба Эзопа о лягушках, променявших цаплю на аиста. С приближением Дезидерия он намеревался защищать свой город всеми силами, но осторожно, поскольку не знал, на что тот способен. В соответствии с этим Адриан призвал своих стражей и охранников для того, чтобы они благополучно препроводили грозных франков за пределы площади Нерона.
Итак, с рассветом Адриан с беспокойством ожидал нашествия франкского войска. И туда ворвался Карл, блистая золотом рукояти меча и браслета. С трудом неся груз своего тела, Адриан опустился на колени и помолился. Карл поцеловал руку, которую ему протянул Адриан, и произнес:
– Благословен будет тот, кто выступает от имени Господа.
Карл сиял от счастья, слушая пение монахов. Он испытывал такие чувства, словно его ввели в пышный и роскошный храм. Сжимая руку Адриана, король франков прошел через атриум и, войдя в церковный неф, прошел прямо к алтарю, где горело 100 свечей. Никогда в жизни Карлу не представлялось такое зрелище.
Он застенчиво произнес молитву на исповеди, украдкой бросив взгляд на Хильдегарду и стоявшего поодаль Пипина. Адриан слышал голос Карла, излагавший то, как он рубил головы своих врагов и верой и правдой служил святому Петру. Интересно, чем он собирался заняться в Риме?
Карл пробормотал, что хотел бы за четыре дня Пасхи осмотреть гробницы, а потом уехать. Адриан не был готов в это поверить. Он вел себя с Карлом как добрый хозяин с непрошеным гостем.
Откровенно он попросил Карла поклясться ему в верности и заключить с ним мир и дружбу. После этого Карл приказал всем своим дворянам сделать то же самое. Адриан был удовлетворен, но продолжал держаться стороны грозного франка.
– Веселый у тебя вышел поход, – произнес он, прощаясь у ворот.
Карл не возражал против того, чтобы спать на свежем воздухе на площади Нерона. Все пасхальное воскресенье огромный франк ходил как оглушенный. Римские судьи и знатные дворяне, собравшиеся вместе в церкви Святой Марии Маджори, а также толпа народа восторженными криками приветствовали Карла. Он входил не просто в Священный город, а в могущественную метрополию всего мира, где паломники из Африки и острова Британии, расталкивая друг друга локтями, пробивали себе дорогу к храмам, сверялись со списком «чудес», которые необходимо посетить, и покупали крошечные крестики, а иногда церковные мощи везде, где только могли. Карла охватило нестерпимое желание привезти мощи святого Павла и даже святого Петра к алтарям святых Мартина и Дени. Когда же Адриан показал Карлу внутреннее помещение, заполненное книгами, лежавшими на полках, король закричал в изумлении и стал упрашивать разрешения взять с собой на родину несколько этих священных символов, так роскошно переписанных и раскрашенных.
В течение трех дней Адриан размышлял над загадкой этого человека с нетерпеливым умом мальчика, который мог стать либо властителем, либо защитником Рима. В Карле он ощущал железную волю и характер, готовый взять на себя ответственность. У франка была привычка поднимать своего калеку сына, чтобы показать мальчику все, что ему нравилось. Впоследствии Адриан всегда интересовался, совершит ли Карл какое-либо действие, если мог бы этого никогда не делать; папа попросил скорее защиты от врагов, нежели помощи самому себе.
Наблюдательный Адриан вплотную приблизился к разгадке тайны личности Карла. Но эту тайну грозный варвар хранил глубоко в себе, потому что происходила она от мучившего его и тщательно подавляемого страха. А страх для Карла был вещью крайне постыдной, и он всячески боролся с тем, чтобы этот страх как-то обнаружить.
Адриан молча удивлялся тому, как Карл любил места священного поклонения – темницу, где был заключен Петр, камни апостольской исповедальни, золотые ковчеги для мощей. Ни один из обычных паломников не испытывал желания взять с собой каменный обломок. Кроме того, радость переполняла Карла, когда он втискивал свое массивное тело в крохотную исповедальню. Он веселился, чувствуя облегчение. Время от времени Адриан задавал себе вопрос, не пытается ли франк физически спастись от какого-то воображаемого преследования. Но это казалось невозможным.
После трехдневной мессы у Святого Петра за городскими стенами франки собрались уходить. Но прежде чем на четвертый день они смогли уйти, Адриан, понимая теперь, что Карл никогда не любил находиться вдали от своей семьи и вассалов, попросил франков снова встретиться у алтаря Святого Петра. И там спокойно он напомнил Карлу об обещании, которое его отец Пипин дал блаженной памяти Стефану на земле франков, – обещании передавать определенные города и земли святому Петру и его наместникам.