сенешальств Тулузы, Каркассона и Безье и получил 200.000 турских ливров за "свое радостное пришествие в страну Лангедок". Взамен, как мы уже видели, ему пришлось пообещать учредить Парламент в Тулузе и подтвердить великий реформаторский ордонанс, который Филипп IV Красивый обнародовал 23 марта 1303 года и до сих пор служивший образцом. В апреле 1421 года архиепископ Буржа Гийом де Буафратье председательствовал на ассамблее сословий Оверни в Клермоне. Там Дофину была выделена сумма в 800.000 турских ливров, 100.000 из которых предоставили церковники. В принципе, на Генеральные Штаты должны были съезжаться представители как Лангедойля, так и Лангедока, но делегаты с Юга не явились, что позволило Дофину в сентябре того же года получить от них дополнительную субсидию в размере 200.000 турских ливров. В июле 1422 года в Тулузе, в церкви якобинцев, состоялось собрание Штатов Лангедока, которое принесло в государственную казну 100.000 турских ливров.
В дальнейшем дело пошло по-другому.
В период с 1423 по 1427 год Штаты Лангедока собирались добрых полдюжины раз: в Каркассоне, в Монпелье, в замке Эспли-Сен-Марсель (принадлежавшем епископу Пюи), в Безье, причем самые важные из них состоявшиеся в сентябре 1425 года, в то время, когда будущее казалось многообещающим, принесли 268.000 турских ливров (включая 6.000 специально для того, чтобы помочь Людовику де Бурбону, графу Вандомскому, заплатить выкуп), плюс десятина полученная с Церкви[147].
В этот же период несколько раз собирались Штаты Лангедойля: в Бурже, Сель-сюр-Шер, Риоме, Пуатье, Меэн-сюр-Йевр и Монлюсоне. Самым щедрыми стали Штаты в Бурже в январе 1423 года, которые выделили 1.000.000 турских ливров. Известно, например, что по этому случаю провинция Лионне была обложена налогом в размере 20.000 турских ливров, а сам город Лион — чуть более 4.000. Эти успехи были тем более примечательны, что в сентябре того же года, другие Штаты Лангедойля состоявшиеся в Сель-сюр-Шер, проголосовали за талью в 800.000 ливров одновременно с восстановлением на три года эдов, отмененных под давлением обстоятельств в 1418 году[148].
Все это, конечно, может показаться впечатляющим. Но эти субсидии в казну поступали очень медленно, случались сбои, коррупция, нецелевое использование, и, прежде всего, постоянный отток средств на войну. Таким образом, Карл VII столкнулся с серьезной бюджетной проблемой, тем более что суммы, которыми он теоретически мог оперировать, уменьшались из-за слабых денег. Правда, ситуация не была радикально иной ни в "английской Франции", ни во владениях Филиппа Доброго, у которого не хватало средств даже для защиты западной границы герцогства Бургундия и графства Невер, не говоря уже о наступлении за Луару, в направлении Берри[149].
Военные ресурсы
Из-за низкого и нерегулярно выплачиваемого жалования, а также из-за политического кризиса власти, "естественное" окружение, то есть владельцы фьефов, демографически и экономически ослабленное дворянство, из которого король должен был набирать основную часть своей кавалерии, предоставляло лишь случайные и недостаточные контингенты, да и то скупо, а иногда даже очень неохотно.
Тем не менее, в распоряжении Карла имелись французские капитаны, такие как герцог Иоанн Алансонский; Жан II, граф д'Омаль; Гийом д'Альбре, сеньор д'Орваль (в Берри); Жильбер де Лафайет, маршал Франции; Жан де Торсе, магистр арбалетчиков Франции (вскоре его заменил Жан, сеньор де Гравиль); Луи де Кюлан, адмирал Франции; Амори, сеньор де Северак, маршал Франции; Жан де Бросс, сеньор де Сент-Север, маршал Франции; Жан, бастард Орлеанский. Список можно продолжить.
Но из-за недостатка чисто французских контингентов были призваны иностранные наемники, как правило, из дружественных государств: Теодоро "из графов Вальперга", из Ломбардии,[150] приведший согласно королевского письма, от 20 июля 1423 года, 250 латников, Ле Борн (Одноглазый) Какеран, Лукин Руссе (Луккино Руско)[151], Мартин д'Арбле, все трое также из Ломбардии (во главе 26 таргонов-щитоносцев и пехотинцев гвардии Карла VII), Бернар Альберт, рыцарь из Арагона, Родриго де Вильяндрандо, некоторое время находившийся на службе у бургундца Жана де Вилье, а затем, с августа 1421 года, на службе регента Карла "в компании мессира Амори де Северака, маршала Франции"[152], но прежде всего шотландцы, которые в четырьмя последовательными волнами под руководством знатных лордов, с декабря 1419 по март 1424 года, поставили не менее 15.000 воинов, что было немалым подвигом, если принять во внимание, что их королевство в то время насчитывало в лучшем случае 500.000 жителей. Так, 25 февраля 1424 года Карл VII мог написать жителям Турне, что он ожидает прибытия, не позднее 8 марта, графов Аршамбо (Арчибальда) Дугласа и Джона Бьюкена, во главе армии из 2.000 рыцарей и оруженосцев, 6.000 добрых лучников и 2.000 "диких, орудующих топорами горцев"[153]. Эти цифры, несомненно, слишком оптимистичны: по крайней мере, мы видим, что 24 апреля 1424 года король оставил на своей службе Дугласа и Бьюкена с 2.500 латниками и 4.000 лучниками из Шотландии. Известно, что первый, был назначен генерал-лейтенантом короля для ведения войны, получил герцогство Турень из-за отсутствие достаточного вознаграждения для себя и своих людей, а второй 4 апреля 1424 года стал коннетаблем Франции. Кроме них, появляется много других имен: Арчибальд, граф Уигтаун и Лонгвиль, сын Арчибальда Дугласа, герцога Туреньского; Джон Стюарт, лорд Дарнли, коннетабль армии Шотландии; Лоуренс Вернон, которому принадлежит заслуга пленения графа Сомерсета, обменянного на Карла, графа д'Э, находившегося в плену в Англии (король выделил ему 8.000 золотых крон в качестве компенсации); Гийом д'Эно; Давид Ханнетон; Мишель Норманвиль; Тома Вуан; Жильбер де ла Э; Вастин Лакен; Ален Форли. Примечательно, что Карл VII, справедливо опасавшийся покушения, набрал из этих людей отряд телохранителей. Например, в 1425–1426 годах он нанял несколько десятков латников, лучников, таргонов (воинов вооруженных щитом или таргой) и пехотинцев, которыми командовали три шотландца (Жан дю Синь, Робин Мюр и Кристиан Шамбер), два ломбардца (Теодоро ди Вальперга и Мартин д'Арбле) и один "местный", Жан де Верне, известный как ле Камю де Болье, который был тогда королевским фаворитом.
У этих иностранцев были свои мотивации воевать на стороне Карла: для некоторых это была настоящая ненависть к англичанам, и для всех них — желание попытать счастья, пожить за счет войны, и (почему бы и нет?) сколотить состояние в королевстве Франция, которое, без сомнения, представлялось им более процветающим и гостеприимным, чем оно было на самом деле.
В какой-то момент Карл VII, после заседания Совета в Сель (Берри) в январе 1424 года, не сумев поставить под контроль большинство своих капитанов и, более того, зная, что из-за их повсеместных грабежей народ больше не в состоянии выплачивать военные налоги, учредил своего рода жандармерию, призванную "выслеживать и прогонять" вооруженных людей живущих за счет народа. Этой жандармерией, численностью 400 человек, должны были командовать маршал де Лафайет, магистр арбалетчиков Жан де Гравиль и адмирал Луи де Кюлан. Все капитаны должны были быть им подчинены, кроме шотландцев и ломбардцев Какерана. Разумеется, чтобы покончить с бандитизмом такой меры оказалось недостаточно, но тем не менее, она показательна[154].
Военные действия
Каким бы ни было несовершенство и несогласованность французской военной системы в ее финансовых, административных и политических аспектах, и несмотря на то, что король, в соответствии со своим характером и благоразумными советами, которые ему давали, держался подальше от боевых действий, создается впечатление, что неудачи, постигшие Буржское королевство в то время и компенсированные некоторыми значительными успехами, были вызваны не нехваткой людей в армии Карла VII, а, если угодно, качественными недостатками войск.
В целом, Карл вел оборонительную войну, что, учитывая тактику того времени можно было делать небольшими силами. Проблема же заключалась в том, что неприятель угрожал ему с нескольких направлений. В 1422–23 годах, согласно счету Гийома Шарье, генерального приемщика всех доходов Лангедойля и Лангедока[155], король содержал войска в следующих провинциях и местах: Лионне, Маконне и Шароле, Шарите-сюр-Луар, Рокморель, Сен-Бриссон, Ангулем, Лузиньян, Иври, мост Мёлан (позже захваченный англичанами), Мон-Сен-Мишель, Босе, Монтаржи, Милли, замок Ла-Рош-сюр-л'Эстре, Йевр-ле-Шатель, Сен-Пьер-ле-Мутье, Берзе-ан-Маконне, большая башня и город Бурж, две башни портовой цепи Ла-Рошели, Пуатье, Фонтене-ле-Конт, некоторые места в Шаранте, Гиени, Сентонже, Лимузене, Анжу и Мэне.
Со своей стороны, герцог Бургундский, поглощенный своими планами в Эно, Голландии и Зеландии, прежде всего стремился оборонять собственные владения, герцогство Бургундское и его окрестности, а также отобранное у Рене Анжуйского графство Гиз, которое было передано преданному стороннику Филиппа Смелого Жану де Люксембургу.
Что касается регента Бедфорда, то ему было необходимо захватить немногие оставшиеся опорные пункты дофинистов в Парижском районе (такие как Ле-Кротуа), утвердить оккупационный режим в герцогстве Нормандия (поскольку население оказалось менее покорным, чем ожидалось) и методично продолжать продвижение на юго-запад, юг и юго-восток, чтобы расширить границы занятых территорий. С другой стороны, недостаток людских и финансовых ресурсов не позволял ему активно действовать еще и в Гиени. На некоторое время война в Аквитании затихла, что, заставило местное население содержать английские и французские гарнизоны, выплачивая им