[341]. В будущем в изменившихся обстоятельствах советники герцога стали сожалеть о помощи, оказанной королю в 1435 году, как, например, в 1458 году, когда Карл VII попытался заполучить под свой контроль герцогство Люксембург: "Разве так король почитает великие заслуги монсеньера в прошлом? […] Дай Бог, чтобы все осталось на прежних условиях! Гордость французов никогда не была столь велика, как сейчас"[342]. Филипп Добрый, несомненно, разделял это сожаление, но держал, насколько это было возможно, свое мнение при себе. Шатлен же считал, что именно "умиротворение" позволило расцвести добродетелям Карла VII. Это означает, что "благоденствие и слава пришли к нему благодаря заключенному с герцогом миру[343]" (подразумевается, что король никогда не должен был об этом забывать). Ведь с момента заключения Аррасского мира и далее Филипп Добрый вел себя по отношению к Карлу VII "так же смиренно, как любой ребенок по отношению к своему отцу"[344].
Следует также помнить, что Карл VII стремился вознаградить тех бургундцев, которые помогли примирению, так, Антуан де Крой, первый камергер герцога и "самый приближенный к своему господину человек", получил ежегодную пенсию в 3.000 ливров, которые должны были поступать из доходов соляного склада и пошлин Бар-сюр-Об[345].
С другой стороны, в своих Комментариях Пий II обвиняет Карла VII в неблагодарности, ведь именно Альбергати и Святой Престол примирили его с Бургундией, а ответом короля, забывшим о божественной благодати, которую он получил через Деву, стало обнародование Прагматической санкции[346].
Для Шатлена Аррасский мир ознаменовал появление "двух наций, французов и бургундцев, объединенных в одно королевство". Под термином "бургундцы", как он настойчиво уточнял, подразумевались не только уроженцы Бургундии, но и те "из всех различных стран", которые поддерживали герцога[347].
Последнее слово остается за автором интерполяции Мартинианской хроники (Cronique martiniane): "Этот договор был заключен на благо короля и королевства, а также в пользу герцога Бургундского"[348].
А что же Англия?
Англофил Юг де Ланнуа в обстоятельном послании, датированном последними месяцами 1435 года, счел своим долгом предупредить герцога: "Если англичане в конце концов откажутся от мира, знайте, что всеми силами они будут стремиться не только к завоеванию короны Франции, но и нападут на ваши владения и ваших подданных, тем более что они, по слухам, весьма богаты. Они постараются распространить среди фламандцев идею о том, что мир, заключенный с королем Франции, противоречит их экономическим интересам. Из своих крепостей в Кале и Ле-Кротуа, которые были должным образом укреплены, они могут вести войну против ваших владений, что приведет к недовольству вашего народа, потрясениям, заговорам, смутам. В 1436 или 1437 году они смогут собрать армию в 14.000 — 15.000 человек, чтобы спровоцировать вас или вызвать на битву, которую они вполне способны выиграть. Они могут рассчитывать на императора, который является вашим врагом и угрожает границам Брабанта и Голландии. Так что же нам делать? Вы должны сохранить мир с Францией и найти способ "повергнуть" англичан и изгнать их из королевства. В любом случае, англичане не будут ничего пытаться сделать этой зимой. Необходимо установить контакт с королем Кастилии, врагом англичан, чтобы в новом сезоне (лето 1436 года) сформировать хорошую морскую армию, состоящую из латников и арбалетчиков, которая нападет на английские корабли и высадится в Англии. Также предупредите короля Шотландии, чтобы он действовал самостоятельно. Чтобы успокоить недовольство фламандцев, объявите им, что предложения, сделанные англичанам, были значительными, поскольку им предлагалась почти треть королевства Франции. Более того, ваша цель должна состоять не в том, чтобы вести войну с англичанами, а в том, чтобы позволить товарам свободно циркулировать как по морю, так и по суше. Противостоять набегам англичан следует путем введения должности генерал-капитана на границах Кале и Ле-Кротуа и мобилизации рыцарства, дворянства и ополчений добрых городов. Необходимо также иметь бомбарды и кулеврины. Мобилизованная армия не должна жить за счет земли, а расходится по домам, как только закончится боевая операция. В случае если англичане отправят экспедиционный корпус в 15.000 человек, у вас есть достаточно людей, чтобы собрать морскую армию и опустошить порты Англии. Десяти тысяч человек будет достаточно, поскольку эти порты плохо укреплены. Что касается императора, то он уже стар и как известно беден…"[349]
По крайней мере, в одном Юг де Ланнуа был прав: злоба и гнев англичан были велики, особенно по отношению к Филиппу Доброму, которого они считали предателем. Двадцать лет спустя Генрих VI сказал посланнику герцога Алансонского, что герцога Бургундского он ненавидит больше всего на свете за то, что тот бросил его в юности, хотя был союзником[350].
Была ли для англичан игра бесповоротно проиграна? По мнению Джона Фастольфа, которое они изложил в последние месяцы 1435 года, Генрих VI, чтобы сохранить свою честь, должен непреклонно отстаивать свой титул и право на корону Франции, несмотря на возмущение народа [Франции], который предпочитает его противника [интересное замечание: видимо Фастольф не питал особых иллюзий]. Эта непреклонность должна сохраняться даже ценой опустошения целой страны, ибо лучше владеть разоренной землей, чем потерять ее вовсе. Поэтому военному Совету следует, последовательно, три года подряд, в летние месяцы, направлять из Кале или Ле-Кротуа[351] большой и хорошо оснащенный экспедиционный корпус, которому поручалось бы вторгнуться на вражескую территорию в направлении Бургундии, через Артуа, Пикардию и Шампань, сжигая и уничтожая все на своем пути (вспоминаются "Адские колонны" генерала Тюрро во время войны в Вандее). По истечении трех лет население, доведенное до голода, само подчинится своему законному господину. Да, это "грязная война", но король может вести ее, не будучи обвиненным в "тирании", поскольку как добрый христианский государь, уже предлагал своим врагам, что бы "все люди Святой Церкви", а также общины и крестьяне королевства Франции, проживающие вне крепостей, оставались в безопасности, а война будет вестись только профессиональными воинами. Противник же официально отказался от этого, решив вести свою войну жестоко и сурово, не щадя никого. Что касается Нормандии, то она должна оставаться бастионом, противостоящим Мэну, Анжу и Бретани. Просто там придется построить новые замки, чтобы контролировать города, как это было сделано в Дьеппе, Арфлере, Понтуазе, Эврё и других местах, иначе народ восстанет. К тому же следует отказаться от осадной войны, как слишком дорогостоящей, тем более, что при современном состоянии военного искусства ни одному королю невозможно завоевать большое королевство с помощью даже многократных осад. Конечно, при таком подходе всегда возможны неудачи, но уместно полагаться на благодать и суд Божий[352].
Сохранились жалобы, адресованные Генриху VI Штатами Нормандии, которые на самом деле выражали прежде всего официальное мнение дворянства и городской буржуазии, поскольку крестьянские восстания, которые только что серьезно всколыхнули большую часть этой провинции, ясно давали понять глубокое недовольство и даже всеобщее отчаяние сельского населения.
Эти жалобы начинались с напоминания о союзе и общих корнях англичан и нормандцев, а также на верности последних своему королю. Штаты Нормандии умоляли его действовать решительнее, потому что враги угрожали со всех сторон, на суше и на море. Поскольку мир был невозможен, необходимо было прибегнуть к оружию и для этого привести из Англии мощные экспедиционные силы под командованием какого-либо принца крови.
Ответ от имени короля был дан Жаном де Ринелем, племянником по жене Пьера Кошона, который регулярно курсировал между Нормандией и Англией и, вероятно, также был автором протокола Аррасского конгресса, составленного на французском языке для английского правительства[353]. Король, который "всегда желал мира и согласия", послал людей, как французов, так и англичан, в Париж, Руан, Корбей, Осер и недавно в Аррас. Каждый раз он "делал обстоятельные предложения и выдвигал дружественные и честные инициативы, выгодные обеим сторонам и их подданным, чтобы прийти к доброму миру". Но все было напрасно. В результате, чтобы защитить свой народ и прекратить войну, он предполагал "собрать очень большую и мощную армию, самую большую на памяти людей, воевавших за морем", то есть не менее 2.100 латников и 9.000 лучников, предназначенных для длительного пребывания на континенте. Возглавить эту армию должны были герцог Йорк и несколько графов. Все это намечается сделать "ради безопасности его добрых, истинных и верных подданных, которых он очень любит, и от которых ожидает истинной любви, стойкой верности, послушания, терпения и постоянства, которыми они всегда славились". Королю уже исполнилось четырнадцать лет, и он может взять дело в свои руки. Все сословия его английского королевства, клирики, дворяне, горожане и крестьяне, готовы добровольно оплатить эту армию, потому что они хотят помочь нормандцам, которых они считают единым с ними народом.
Через несколько дней, тем же автором и в том же духе, был составлен второй ответ, на этот раз адресованный Парижу, Руану и другим добрым городам. В нем говорится, что упорство врагов вопиюще, ведь в Аррасе мы предлагали заключить брак нашего короля Генриха VI с дочерью короля Франции без приданого, длительное и надежное перемирие, "милостивое и честное" освобождение герцога Орлеанского и даже две трети "нашего" королевства Франция, но получили отказ. Противоборствующая сторона довольствовалась предложением лишь Нормандии и Гиени в виде