Свита короля внимательно следит за ним (Selon signeur, mesnie duyte), поведение короля и Агнессы было очень дурным примером: "Когда государь и его дама публично совершают великие грехи, его подданные тоже начинают грешить"[455]. Процитируем стихи из Воспоминаний о чудесах нашего времени (Recollection des merveilles advenues en notre temps) Жоржа Шатлена: "Я видел, как по Франции расходились, / Презрительные насмешки, / Корень и основа, / Всех оскорблений, / Грешной гордыни / И похоти / Женщины, творившей зло, / Ради своей выгоды"[456]. Гордость и похоть, вот те слова пришедшие на ум поэту, чтобы описать Агнессу Сорель.
Так что же было позитивного в ее присутствии рядом с королем? Агнессе приписывают поддержку Пьера де Брезе, деятельность которого во время царствования Карла VII оценивается историками положительно. Дело в том, что находясь на смертном одре она призвала к себе Брезе, одновременно с Гийомом Гуфье, который сопровождал ее во время визита в Париж 1448 году. А в 1446 году, как мы увидим ниже, Дофин относился к Брезе, и Агнессе с одинаковой ненавистью. Оливье де Ла Марш считал, что она обрела слишком большую власть и оттеснила от "короля его верных советников и благородных соратников, которым король с тех пор не оказывал должного внимания"[457]. Жаль, что автор не назвал ни одного из них по имени: возможно, это был просто вопрос продвижения того или иного ее протеже. В Жувенеле (Le Jouvencel) Жана де Бюэя есть сцена, где "лилейная красавица", окруженная стайкой хорошеньких девушек, побуждает Карла VII к борьбе с врагом: "Веди нас на войну, ты и твои соратники покроете себя славой [...]. Великие короли должны свершать великие дела"[458]. Действительно ли эта сцена, которая звучит как нечто из придворного романа, имела место? И когда? Бездоказательно считается, что это произошло летом 1449 года, до принятия решения о разрыве перемирия с Англией в одностороннем порядке. Этого нельзя исключать, однако очевидно, что это тщательно продуманное решение было принято единогласно на заседании Большого Совета в Лез-Рош-Траншелон. "Прекрасная Агнесса", очевидно, на нем не присутствовала, но могла действовать за кулисами.
Самое очевидное, что поразительно эффектное, "триумфальное" восхождение Агнессы Сорель было делом рук короля, обуянного пламенем "безумной плотской страсти". Но он мог бы вести себя более осмотрительно. Ведь именно статус, который он дал Агнессе, поразил и шокировал большую часть общества (добропорядочных буржуа, простой народ, духовенство). Она слишком дорого обходилась казне, не говоря уже о ее нарядах, которые были слишком нескромными. Поэтому даже приверженцы Карла VII, такие как Марциал Овернский, воздерживались от высказываний на эту тему. Что касается королевского историографа Жана Шартье, то он решил, по случаю ее смерти, посвятить Агнессе целое произведение. Поскольку ее обвиняли в том, что она жила с королем в греховной связи, Шартье провел собственное дознание, чтобы выяснить правду. После допроса, под присягой, дворян, врачей и других королевских слуг, он пришел к выводу, что если у короля и Агнессы и было соитие, то это произошло до 1444 года, когда она была еще придворной дамой герцогини Лотарингской. Подарки, которые она получала, были результатом благосклонности королевы. И наконец, согласно показаний духовника Агнессы, доктора богословия, монаха-августинца, магистра Дени Лапостола, который окормлял ее в течение долгого времени, он удостоверяет ее благочестие. Что это, наивность Жана Шартье? Возможно, но также и попытка обелить поведение короля[459]. Но действительно ли это было необходимо на данном этапе царствования?
Король и Дофин: конфликт поколений
Более важное политическое значение имело значительное ухудшение отношений между королем и Дофином в 1446 году.
Можно было предположить, что реформа армии и заключение перемирия с Англией укрепит позиции королевской власти, ведь уже в 1445 году жители Меца добавили к имени Карла VII прозвище Победоносный. Но на самом деле, король продолжал оставаться бездеятельным. Его практика управления страной, заключавшаяся в том, что он делегировал большую часть своих полномочий "главному министру", побуждала окружающих стремиться вытеснить этого назначенца, даже не думая о последствиях. Тут сразу вспоминается пара Людовик XIII ― Ришелье и окружавшие их заговоры, хотя существуют и многие другие примеры.
Словом, интриги при дворе продолжались, что могло в перспективе привести к кровавым раздорам. Вопрос о месте Дофина в управлении государством оставался открытым. Людовик не был лишен ни таланта, ни амбиций. Он отличился под Дьеппом в 1443 году, в походе против графа д'Арманьяка в 1444 году и, в меньшей степени, в войне со швейцарцами в 1444–45 годах. И его заслуги, королем не были забыты. Но режим соправления отца и сына был немыслим. В течение 1446 года Дофин, хотя и не обладая достаточной военной силой (он имел всего лишь отряд телохранителей, состоящий в основном из арбалетчиков), пытался привлечь к себе с помощью союзов, основанных лишь на клятвах, ряд принцев и знатных сеньоров. Целью этих заговоров было изолировать короля, нейтрализовав его шотландскую гвардию, или даже поместить его (например, в башню замка Шинон) под охрану 300 или 400 человек стражи, а затем избавиться от Пьера де Брезе, при необходимости умертвив. В заговоре участвовал Жан де Бюэй, который в то время был очень близок к Дофина, но Антуан де Шабанн, граф де Даммартен, испугавшись, отказался. Заговор, если он вообще существовал, был раскрыт в сентябре 1446 года. Король был вынужден отреагировать и разрешил своему сыну отправиться в Дофине, но на ограниченное время. Это было дисциплинарным наказанием, а не изгнанием. Уже давно было принято, что Дофине управляли не сменявшие друг друга Дофины, а губернаторы, назначенные королем. Людовик же, прибывший в Дофине в начале 1447 года, через несколько дней после рождения своего младшего брата Карла (26 декабря 1446 года)[460], считал себя сувереном территориального княжества, причем весьма немаленького, которым он мог управлять по своему усмотрению, что и делал в течение почти десяти лет, вплоть до своего поспешного бегства в августе 1456 года. В результате Карл VII больше не мог рассчитывать на эту провинцию ни в финансовом, ни в военном отношении. К тому же король лишился человека, который, в силу своего статуса и способностей, мог бы оказать ему неоценимую услугу в то время, когда восстановление королевства было далеко не завершено, но все еще предполагалось.
Не исключено, что враждебность Дофина была направлена и против "Прекрасной Агнессы". Отвергла ли она его ухаживания, хотел ли он защитить честь своей матери королевы, считал ли он, что она связана с Пьером де Брезе? Обо всем этом ходило много слухов. Один из них был пересказан Пием II, утверждавшим, что Дофин угрожал любовнице отца мечом, которая смогла избежать опасности лишь укрывшись в спальне короля. Более того, согласно Мартинианской хронике, Дофин "несколько раз прилюдно порицал своего отца из-за греховной связи с Агнессой"[461]. Это подтверждает и Элеонора де Пуатье в своем сочинении о жизни при дворе: "Я видела, как король Франции [Людовик XI] был наказан своим отцом, королем Карлом, за какие-то раздоры, причиной которых, как говорили, была прекрасная Агнесса"[462].
Завершение раскола антипапы Феликса V
Как и другие страны и народы латинского христианства, король Франции, его подданные и его так называемая Галликанская Церковь, утвержденная Прагматической санкцией, были затронуты новым церковным расколом. 24 января 1438 года участники Базельского Собора, претендовавшие на всю полноту власти в Церкви, решили отстранить от нее Папу Евгения IV и даже низложить его (25 июня). Поэтому необходимо было избрать нового понтифика, что являлось довольно сложной процедурой, поскольку на Соборе теперь присутствовал только один кардинал, Луи Алеман, архиепископ Арля, который стал его председателем. Тем не менее, была создана коллегия выборщиков, в которую, помимо Алемана, вошли 32 сановника, большинство из которых принадлежали к "французской нации", состоящей из епископов, аббатов и магистров богословия. Среди последних был и Тома де Курсель. Результат выборов, прошедших 5 ноября 1439 года, был довольно неожиданным: новым Папой стал Амадей VIII, герцог Савойский, который уже пять лет как отошел от дел, передав власть своему старшему сыну Людовику. Амадей был известен своим благочестием, хотя и был простым монахом Рипальского аббатства под Тононом, на берегу Женевского озера. Там он основал рыцарский Орден Святого Маврикия, члены которого стремились следовать по пути праведности. Будучи избранным Папой, Амадей 17 декабря принял имя Феликс V, был коронован в Базеле 24 июля 1440 года и, как мог, на следующий день, отслужил свою первую мессу. Цель его избрания заключалась в том, что, будучи родственником различных королевских и княжеских семей, он сможет расширить сферу влияния Базельского Собора. Так возник новый церковный раскол, масштабы и продолжительность которого невозможно было предугадать.
Карл VII, после некоторых колебаний, сохранил свое послушание Евгению IV, поскольку в то время уже не испытывал доверия к Базельскому Собору, который он назвал "говорильней", и потерял интерес к выдвинутым на нем идеям, хотя Прагматическая санкция была ими буквально пропитана. Его предпочтение папской монархии дополняло его недоверие к Генеральным Штатам. Пьер де Версай, епископ Мо, зашел еще дальше, написав в своем трактате: "Управление Церковью было задумано Христом как монархия" (