Согласно сочинению поэта начала XVI века Валерана де ла Варана, Карл VII написал письмо Каликсту III "с целью получить рескрипт, послуживший основой для дела"[595]. Это возможно, но документальных доказательств этому нет. Но зато сохранился текст рескрипта, публично оглашенного секретарем епископального суда Парижа Жаном де Крузи в соборе Нотр-Дам 17 ноября 1455 года. Датированный 11 июня 1455 года, он был адресован архиепископу Реймса (Жану Жувенелю дез Юрсену), епископу Парижа (Гийому Шартье) и епископу Кутанса (Ришару Оливье де Лонгею). В первой части рескрипта говорится о прошении, которое исходило не от короля (в конце концов, он был лишь мирянином), а от матери и братьев Жанны д'Арк и их семей. В этом прошении, которое тщательно обходило политический аспект дела, Жан д'Эстиве, организатор процесса, был объявлен главным виновником, поскольку именно он предоставил ложный отчет Пьеру Кошону и Жану Ле Мэтру, после того как "вероятно, подстрекал некоторых противников Жанны, ее братьев и матери". Целью прошения было восстановление "чести Жанны", а не Карла VII. Поэтому во второй части рескрипта Папа поручил трем названным выше прелатам "решить, справедливо ли будет принять к рассмотрению эти апелляции". В решении этого вопроса должен был участвовать "инквизитор по ереси в королевстве Франция" (очевидно, это был Бреаль) и даже, чего не произошло, субинквизитор и по уголовным делам в епархии Бове. Три уполномоченных судьи по пересмотру приговора могли быть назначены только с его согласия или даже по его предложению. Нельзя сказать, что в меморандумах, подготовленных несколькими богословами и канонистами, политическая ситуация 1429–1431 годов была полностью опущена. Тем не менее, в окончательном приговоре, зачитанном и оглашенном тремя уполномоченными судьями 7 июля 1456 года в большом зале архиепископского дворца в Руане, "в месте, где обычно заседает суд по делам такого рода", англичане ни разу не упоминаются, а только "восхитительное освобождение города Орлеана, поход на город Реймс и коронация короля". С другой стороны, в меморандумах говорится, что Жанна "очень настоятельно и часто" просила, чтобы ее дела и слова были переданы и представлены Святому Престолу. Речь шла о том, чтобы признать недействительным и аннулировать приговор 1431 года, очистить имя Жанны и оправдать. Приговор о недействительности предыдущего должен был быть опубликован немедленно после его вынесения, а затем должна была состояться процессия и проповедь в двух местах Руана: в Сент-Уэн, где Жанна была осуждена и на площади Старого рынка. В последнем месте, где Дева погибла в жестоком и ужасном огне, должен был быть воздвигнут крест в ее вечную память, "чтобы молить Бога о спасении ее души и других усопших". Было даже предусмотрено, что по воле судей этот приговор будет обнародован "в самых важных местах и городах этого королевства".
Согласно упоминанию в одном из воспоминаний о реабилитационном суде в Руане, "всеобщие процессии и проповеди, которые проходили с большой торжественностью и преданностью, открыли всему народу мерзость и беззаконие первого суда"[596]. Однако, нет никаких свидетельств того, что был воздвигнут какой-либо крест, хотя монах-августинец Филипп ди Бергамо, в опубликованном в Италии в 1497 году, сочинении пишет: "Через много лет [после сожжения] этот Карл, несомненно, очень добрый король, отвоевал город Руан, и на том самом месте, где была зверски сожжена Жанна Дева, в качестве памятника ее славе, приказал воздвигнуть очень высокий позолоченный крест их бронзы"[597]. Что касается обнародования оправдательного приговора в других местах, то о нем есть свидетельства только в Орлеане, где согласно городским отчетам, 21 июля в церкви Сен-Самсон, "по приказу […] епископа Кутанса и инквизитора веры", состоялась процессия "в честь Жанны Девы"[598].
Другими словами, это было далеко не все, что требовал, 18 декабря 1455 года, адвокат истцов Гийом Превото, а именно, возведение статуй с эпитафиями в Руане и других местах (в дополнение к крестам) и включение текста оправдательного приговора в хроники Франции[599]. Следует отметить, что Жан Шартье, историограф Карла VII, ничего не говорит о приговоре 1456 года, когда упоминает о суде над Жаком Кёром (1453) и герцогом Алансонским (1458). Не было и речи о строительстве часовни на месте казни Жанны, как предлагал Превото, да и кто бы за это бы заплатил?
Тем не менее, ничто из того, что было все-таки сделано, не могло быть сделано без одобрения короля. Без него скромная семья Жанны д'Арк вряд ли смогла бы добиться снятия с нее всех обвинений в ереси. Все оплатила королевская казна, причем она раскошелилась на весьма приличную сумму. Так, в 1457–1458 годах Роберт де Молен, один из королевских финансовых чиновников, выплатил довольно крупные суммы трем судьям, инквизитору, Гийому Буйе, инициатору дела Симону Шапито и даже адвокату семьи д'Арк Пьеру Модье. Что касается двух нотариусов, Дени Ле Комта и Франсуа Ферребука, то они получили 300 турских ливров за "составление и копирование в шести томов" судебных актов. Две копии предназначались для короля, остальные — для судей и инквизитора Жана Бреаля. По крайней мере, в нескольких архивах и "книжных хранилищах", память о реабилитации Жанны была сохранена. Именно король профинансировал поездку Жана Бреаля и двух других доминиканцев в Рим, чтобы сообщить Папе о результатах судебного процесса.
Таким образом, операция по реабилитации героини прошла успешно. Но Карл VII не был заинтересован в том, чтобы поступить так, как это сделал Генрих VI, который по окончании первого процесса, чтобы оправдать себя, потребовал сообщить всему христианскому миру о приговоре. В то же время мы вынуждены констатировать, что незнаем, что король думал о Жанне д'Арк спустя четверть века после того, как она вошла в его жизнь. Была ли у него возможность прочитать показания свидетелей о ней, собранные в 1450, 1452 и 1456 годах? Его самого не допрашивали, хотя ему было бы что рассказать, хотя бы об их первой таинственной встрече. Это не было юридически невозможным, поскольку несколькими годами ранее, проконсультировавшись с президентом Парламента, Жаном Рабато, король посчитал для себя возможным дать показания в суде по делу об убийстве Пьера де Жиака. Но в случае с Жанной д'Арк он решил иначе. По крайней мере, в отсутствие его реакции, у нас есть показания Жана, графа де Дюнуа и де Лонгвиль, королевского генерал-лейтенанта, которые были даны в Орлеане, 2 февраля 1456 года, Гийому Буйе в присутствии инквизитора, и которые тем более интересны, потому что граф в 1455–1456 годах, был в большом фаворе у короля. В письме от 5 марта 1455 года миланский посол смог написать своему господину Франческо Сфорца: "В настоящее время никто особенно не оказывает на короля Франции большого влияния, и тот, кто в настоящее время пользуется у короля наивысшим авторитетом, похоже, является монсеньором Орлеанским бастардом"[600]. Последнему вскоре предстояло выполнить деликатную задачу по аресту герцога Алансонского в 1456 году в Париже, через несколько дней после того, как последний также дал показания на оправдательном процессе Жанны. Орлеанский бастард был единственным, кто поведал о том, что у Жанны д'Арк были видения Святых королей Карла Великого и Людовика IX (покровителей королевского дома Франции). Дюнуа настаивал, что "Дева всегда считала, что необходимо отправиться в Реймс и короновать короля", потому что, по ее словам, "как только король будет коронован и помазан на царство", сила его врагов будет уменьшаться. Также сохранился отрывок, где граф повествует о разговоре произошедшем между ним и Жанной по дороге из Ла Ферте-Милон в Крепи-ан-Валуа (10 или 11 августа 1429 года). На вопрос Рено де Шартра, который также при этом присутствовал, она ответила, что хотела бы, если Богу будет угодно, отказаться от участия в военных действиях и удалиться в свою деревню. Это означает, что для Жанны ее миссия завершилась коронацией в Реймсе. Дюнуа возвращается к этому вопросу и в конце своих показаний, заявив, что когда Жанна серьезно говорила о войне и своем "призвании", "она никогда не утверждала ничего другого, кроме того, что ее послали снять осаду Орлеана, чтобы помочь страдающим людям в этом городе и в соседних местах и привести короля в Реймс для коронации"[601]. Здесь важно понимать, что, не удалившись после коронации, она превысила свои полномочия, а ее дальнейшие действия были просто личной инициативой — отсюда и неудачи. Мы знаем, что, вплоть до XIX века, это была официальная, "католическая и королевская", интерпретация произошедших событий[602]. Поскольку Жанна д'Арк с определенного момента делала только то, что хотела сама, короля нельзя было обвинить в неблагодарности по отношению к ней. Богословское и политическое объяснение, каким бы умозрительным оно ни было, все же не лишено логики.
Суд над герцогом Алансонским: король и пэры Франции
31 мая или 1 июня 1456 года, когда король находился в Бурбонне, наблюдая за действиями Дофина, Жан де Дюнуа в сопровождении парижского прево, Роберта д'Эстутевиля, отправился в особняк Иоанна Алансонского, чтобы арестовать его и его сообщников. Нет никаких свидетельств того, что все эти люди подозревали о грядущем аресте. Конечно, можно предположить, что Карл VII отдал приказ заранее. Новость быстро распространилась по Франции и даже за ее пределами. Томмазо Тебальди, посол Франческо Сфорца при дворе Карла VII, упомянул об этом в депеше своему господину от 19 июня: "Герцог Алансонский, который, как говорят, имел дело с англичанами, был арестован королем, и считается, что некоторые другие сеньоры этого королевства были вовлечены в это дело, как и герцог Бургундский и граф Арманьяк