— Паблито действительно заработал болезнь в результате этого удара или он только делал вид? — спросил я полушутя.
Бениньо ответил таким же гулким голосом.
— Он просто делал вид! — сказал он. — Все, что он получил, была шишка на голове.
Паблито и Нестор захохотали и завопили.
— Мы не виним Паблито за то, что он боится этих женщин, — сказал Нестор. — Они точно такие же, как Нагваль, — устрашающие воины. Они серьезные и хмурые. Когда Нагваль был рядом, они обычно сидели около него и пристально смотрели вдаль часами, иногда днями.
— Это правда, что Хосефина была когда-то ненормальная?
— Это смешно, — сказал Паблито. — Не когда-то. Она ненормальная сейчас. Она самая сумасшедшая из всей группы.
Я рассказал им о том, что она сделала со мной. Я думал, что они оценят юмор ее великолепного представления, но мой рассказ, похоже, плохо подействовал на них. Казалось, они были сильно испуганы. Даже Бениньо открыл глаза, слушая мой отчет.
— Какая гадость! — воскликнул Паблито. — Эти суки действительно ужасны. И ты знаешь, что их лидер — Двести Двадцать Задниц. Она швырнет в тебя камень, а потом спрячет руку за спину и сделает вид невинной девочки. Будь осторожен с ней, Маэстро.
— Нагваль тренировал Хосефину так, чтобы она могла быть всем, чем угодно. Она может делать все что захочет: визжать, смеяться, сердиться и все что угодно, — сказал Нестор.
— А какая она, когда не прикидывается? — спросил я Нестора.
— Тогда она просто помешанная. Она безумней летучей мыши, — ответил Бениньо мягким голосом. — Я встретился с Хосефиной впервые когда ее привезли. Мне пришлось внести ее в дом. Мы с Нагвалем обычно привязывали ее к постели. Однажды она начала плакать о своей подруге, с которой она обычно играла в детстве. Она плакала три дня. Паблито утешал ее и кормил, как ребенка. Она похожа на него. Оба они, когда что-то начнут, не знают как остановиться.
Бениньо внезапно начал нюхать воздух. Он встал и подошел к плите.
— Он действительно застенчивый? — спросил я Нестора.
— Он застенчивый и эксцентричный, — отвечал Паблито. — Он будет таким до тех пор, пока не потеряет свою форму, Хенаро говорил, что рано или поздно все мы потеряем свою форму, так что не имеет смысла делать жалкие потуги, пытаясь изменить себя так, как говорил нам Нагваль. Хенаро сказал, чтобы мы наслаждались жизнью и ни о чем не заботились. Ты не знаешь, как наслаждаться вещами, а мы не знаем, как сделать себя ничтожными. Ты и женщины заботитесь и пытаетесь. Мы, с другой стороны, наслаждаемся. Нагваль называл делание себя жалким безупречностью, Мы же называем это глупостью, правда?
— Говори за себя, Паблито, — сказал Нестор. — Бениньо и я думаем иначе.
Бениньо положил мне в миску еды и поставил ее передо мной; потом он обслужил остальных. Паблито изучил миски и спросил Бениньо, где он нашел их. Бениньо сказал, что они были спрятаны в ящике, который показала ему Ла Горда. Паблито доверительно сказал, что миски принадлежали им до разрыва.
— Мы должны быть осторожными, — сказал Паблито нервно. — Миски, несомненно, заколдованы. Эти суки вложили что-то в них. Я буду лучше есть из миски Ла Горды.
Нестор и Бениньо начали есть. Тут я заметил, что Бениньо дал мне коричневую миску. Паблито, судя по всему, очень тревожился. Я хотел успокоить его, но Нестор остановил меня.
— Не принимай его всерьез, — сказал он, — он любит быть таким. Он сядет и будет есть. Тут ни ты, ни женщины ничего не сможете сделать. У тебя нет способа понять Паблито таким, каков он есть. Ты ожидаешь, что все будут похожи на Нагваля. Ла Горда единственная, кто относится к нему спокойно, но не потому, что она понимает, а потому что потеряла форму.
Паблито принялся за еду, и мы вчетвером прикончили горшок с бобами. Бениньо помыл миски и тщательно спрятал их обратно в ящик, а затем все удобно уселись вокруг стола.
Нестор предложил пойти, когда стемнеет, в близлежащую долину, куда обычно ходили дон Хуан и дон Хенаро. Мне почему-то совсем не хотелось этого. Я чувствовал себя в их компании не очень уверенно. Нестор сказал, что они привыкли ходить в темноте и что искусство мага заключается в том, чтобы остаться незамеченным даже в толпе. Я рассказал им, как дон Хуан однажды оставил меня одного в пустынном месте в горах не слишком далеко отсюда. Он потребовал, чтобы я полностью сконцентрировался на попытке остаться незамеченным. Он сказал, что люди в этой местности знают друг друга в лицо. Там было не очень много людей, но те, кто там жил, постоянно ходили вокруг и могли засечь чужака за несколько миль. Он предупредил, что многие из этих людей имеют огнестрельное оружие и им ничего не стоит подстрелить меня, «Не беспокойся насчет существ из другого мира», сказал тогда дон Хуан, смеясь. «Мексиканцы куда опаснее».
— Так оно и есть. Вот потому Нагваль и Хенаро были такими артистами. Дон Хуан всегда говорил, что не существа другого мира опасны, а опасны-то как раз мексиканцы. Нагваль и Хенаро научились быть незаметными среди всего этого. Они владели искусством сталкинга.
Было еще слишком рано для нашей прогулки в темноте. Я хотел воспользоваться этим временем, чтобы задать Нестору свои критические вопросы. Пока еще я все время избегал этого. Какое-то странное ощущение предостерегало меня не задавать вопросов. Было так, словно моя заинтересованность сместилась после ответа Паблито. Однако Паблито сам пришел мне на помощь и внезапно затронул эту тему, словно прочитав мои мысли.
— Нестор тоже прыгнул в пропасть в тот день, как и мы, — сказал он. — В результате этого он стал Свидетелем, ты стал Маэстро, а я — деревенским идиотом.
Я попросил Нестора рассказать мне о его прыжке в пропасть. Я старался, чтобы вопрос выглядел так, словно это интересовало меня весьма умеренно. Но Паблито осознал подоплеку моего деланного безразличия. Он засмеялся и сказал Нестору, что я так осторожен потому, что остался глубоко разочарован его собственным рассказом об этом событии.
— Я бросился после того, как вы сделали это, — сказал Нестор. Он взглянул на меня, как бы ожидая нового вопроса.
— Ты прыгнул сразу после нас? — спросил я.
— Нет. Мне потребовалось еще некоторое время для подготовки. Хенаро и Нагваль не сказали мне, что делать. Тот день был самым важным для каждого из нас, — сказал Нестор.
Паблито выглядел подавленным. Он встал со своего стула и прошелся по комнате. Затем он снова сел, качая головой в жесте отчаяния.
— Ты действительно видел, как мы бросились с края? — спросил я Нестора.
— Я — Свидетель, — сказал Нестор. — Быть свидетелем — мой путь знания. Рассказывать вам безупречно то, чему я был свидетелем — мое задание.
— И что же ты на самом деле видел? — спросил я.
— Я видел, как вы оба, держась за руки, подбежали к краю, — сказал Нестор, — а затем я видел вас обоих, как воздушных змеев в небе. Паблито двигался дальше по прямой линии, а затем упал вниз. Ты немного поднялся, а затем продвинулся на небольшое расстояние от края, затем упал.
— Но мы действительно прыгнули вместе с нашим телом?
— Ну да. Я не думаю, чтобы это можно было бы сделать другим способом, — сказал он и засмеялся.
— Может быть, это была иллюзия? — спросил я.
— Что ты хочешь выяснить, Маэстро? — спросил он сухо.
— Я хочу узнать, что в действительности случилось, — ответил я.
— На тебя случайно не нашло помрачение, как на Паблито? — сказал Нестор со странноватым блеском в глазах.
Я попытался объяснить ему природу моего недоумения в связи с прыжком. Он не выдержал и перебил меня. Паблито вмешался, чтобы призвать его к порядку, и они стали пререкаться. Паблито прекратил спор и проскакал вокруг стола полусидя на своем стуле.
— Нестор не видит дальше своего носа, — сказал он мне. — То же самое с Бениньо. Ты ничего не получишь от них. Так что все мои симпатии на твоей стороне.
Паблито захохотал, трясясь всем телом, и закрыл лицо шляпой Бениньо.
— Что касается меня, то я знаю, что вы оба прыгнули, — внезапно взорвался Нестор. — Нагваль и Хенаро не оставили вам другого выбора. Это было их искусство — сначала загнать вас, а потом отвести к единственным воротам, которые были открыты. Итак, вы двое бросились через край. Я был свидетелем этого. Паблито говорит, что он ничего не ощущал. Это сомнительно. Я знаю, что он прекрасно все осознавал, но избрал ощущать и говорить, что он ничего не помнит.
— Я действительно не осознавал, — сказал мне Паблито тоном оправдания.
— Возможно, — сказал Нестор сухо. — Но я сам ощутил, я сам видел, как ваши тела сделали то, что они должны были сделать — прыгнули.
Утверждения Нестора привели мой разум к весьма странному состоянию. Все это время я искал подтверждения испытанному. Но когда я получил его, вдруг оказалось, что оно ничего не меняет. Одно дело было знать, что я прыгнул, и испугаться того, что я воспринимал, а другое — найти согласованное подтверждение. Я понял тогда, что одно не имеет необходимой корреляции с другим. Я думал все это время, что наличие кого-то, кто подтвердит, что я действительно испытал прыжок, освободит интеллект от его сомнений и страхов. Я ошибался. Вместо этого мое беспокойство только выросло. Моя вовлеченность в эту проблему стала еще сильнее.
Я объяснил Нестору, что хотя и приехал специально для встречи с ними, чтобы получить их подтверждение относительно реальности моего прыжка, но теперь мое Настроение изменилось. Я не хочу больше разговаривать об этом. Оба они заговорили одновременно и в этот момент мы вступили в трехсторонний спор. Паблито доказывал, что он ничего не сознавал. Нестор кричал, что тот индульгирует, а я говорил, что не хочу больше ничего слышать о прыжке.
Мне впервые стало ясно, что никто из нас не обладает необходимой степенью спокойствия и самоконтроля. Никто из нас не хотел уделить другому свое нераздельное внимание, как это делали Хенаро и Нагваль. А так как я был неспособен поддерживать какой-либо порядок в нашем обмене мнениями, то погрузился в свои собственные размышления. Я всегда думал, что единственным изъяном, который мешал мне войти в мир дона Хуана, было мое вечное желание все объяснить разумно. Но присутствие Паблито и Нестора придало новое направление моим мыслям. Не меньшим изъяном была мо