— Эти маленькие кусочки земли никому не могут повредить, — сказал он.
Когда вода закипела, он налил в сосуд примерно около чашки. Это была та же самая желтоватая вода, которую он использовал ранее. Получившийся раствор напоминал молоко.
— Что это за вода, дон Хуан?
— Отвар из фруктов и цветов того каньона.
Он вылил содержимое деревянного сосуда в старую глиняную чашку, похожую на цветочный горшок. Раствор был все еще горячим, поэтому он некоторое время дул на него, чтобы остудить. Затем он попробовал его сам, после чего протянул кружку мне.
— Пей теперь, — сказал он.
Я автоматически взял кружку и без размышлений выпил всю воду. На вкус она была горьковата, хотя горечь была едва ощутима. Что было очень заметно, так это пикантный запах воды. Она пахла тараканами.
Почти тотчас я начал потеть. Я очень разогрелся, кровь прилила к ушам. Я увидел перед глазами красное пятно и мышцы живота начали сокращаться болезненными спазмами. Через некоторое время, я уже совершенно не чувствовал боли, но мне стало холодно, и я буквально облился потом.
Дон Хуан спросил, не вижу ли я черноты или черного пятна перед глазами, я ответил, что вижу все в красном цвете. Мои зубы стучали из-за неконтролируемой нервозности, которая накатывалась на меня волнами, как бы излучаясь из середины груди.
Затем он спросил, не боюсь ли я. Его вопросы казались мне не имеющими никакого смысла. Я сказал ему, что, очевидно, боюсь. Но он спросил меня снова, не боюсь ли я. Не понимая о чем он спрашивает, я ответил «да». Он засмеялся и сказал, что в действительности я не боюсь. Он спросил также, продолжаю ли я видеть красное. Все, что я видел — это громадное красное пятно перед глазами.
Через некоторое время я почувствовал себя лучше. Нервные спазмы постепенно прекратились, оставив лишь приятную усталость и сильное желание спать. Я не мог держать глаза открытыми, хотя все еще слышал голос дона Хуана. Я заснул. Мое ощущение погруженности в глубокий красный цвет осталось на всю ночь. Я даже сны видел исключительно красного цвета.
Проснулся я в воскресенье около трех часов дня. Я проспал почти двое суток. У меня слегка болела голова, был неспокоен желудок, и были очень острые, перемещающиеся боли в кишечнике. За исключением этого, все остальное было как при обычном пробуждении. Я нашел дона Хуана дремлющим перед своим домом. Он улыбнулся мне.
— Все прошло хорошо позапрошлым вечером, — сказал он. — Ты видел красный цвет, а это единственное, что имеет значение.
— Что было бы, если бы я не увидел красного?
— Ты видел бы черное, а это плохой знак.
— Почему это плохо?
— Когда человек видит черное, это значит, что он не создан для травы дьявола. Его будет рвать черным и зеленым.
— Он умрет?
— Я не думаю чтобы кто-либо умер, но он будет долгое время болеть.
— Что случиться с теми, кто видел красное?
— Их не рвет, и корень дает им приятный эффект. Это значит, что они сильны и имеют насильственную натуру — как раз то, что любит трава дьявола. Таким образом, она принимает. Единственный плохой момент состоит в том, что эти люди становятся рабами травы дьявола, в обмен на силу, которую она им дает. Но тут мы не можем ничего контролировать. Человек живет для того, чтобы учиться, и если он учится использовать силу травы дьявола, то значит это его судьба, безразлично — для хорошего или для плохого.
— Что мне надо делать дальше, дон Хуан?
— Теперь ты должен посадить отросток, который я отрезал от второй половины первой порции корня. Ты принял половину позапрошлой ночью, и теперь вторая половина должна быть посажена в землю. Она должна вырасти и принести плоды прежде, чем ты сможешь предпринять действительные шаги к ее приручению.
— Как я буду ее приручать?
— Трава дьявола приручается через корень. Шаг за шагом ты должен будешь изучать секреты корня, каждой порции корня. Ты должен принимать их так, чтобы изучить секреты и заполучить силу.
— Всякая порция приготавливается так же, как ты готовил первую?
— Нет, каждая порция различна.
— Каков специфический эффект каждой порции?
— Я уже сказал, каждая порция учит разным формам силы. То, что ты принял позапрошлой ночью, было ничто. Каждый может это сделать. Но только брухо может принимать следующие порции. Я не могу сказать тебе, что они делают, так как я еще не знаю, примет ли она тебя. Мы должны подождать.
— Когда ты расскажешь мне?
— Как только твое первое растение вырастет и принесет плоды.
— Если первая порция принимается всеми, то для чего же она используется?
— В разделенном виде она хороша для любых дел человечества. Для стариков, которые потеряли жизненную силу, или для молодых людей, которые ищут приключений, и даже для женщин, которые хотят страсти.
— Ты сказал, что корень используется только для достижения силы, но я вижу, что он используется и для других целей, помимо силы. Прав ли я?
Он очень долго смотрел на меня пристальным взглядом, который раздражал меня. Я чувствовал, что мой вопрос его рассердил, но не мог понять почему.
— Трава дьявола используется только для достижения силы, — сказал он, наконец, сухим жестким голосом. — Человек, который хочет вернуть себе жизненную энергию, молодые люди, которые ищут испытаний, голода и усталости, человек, который хочет убивать другого человека, женщина, которая хочет разгореться страстью, — все они хотят силы. И трава дьявола дает им ее. Ты чувствуешь, что она тебе нравится? — спросил он после паузы.
— Я чувствую странный подъем, — сказал я, и это было правдой. Я заметил это еще при пробуждении, и это чувство сохранялось и потом. Это было очень выраженное ощущение неудобства и неусидчивости, все тело двигалось и вытягивалось с необычайной легкостью. Мои руки и ноги зудели, мои плечи, казалось, раздались, мышцы моей спины и шеи вызывали желание потереться о деревья или потолкать их. Я чувствовал, что могу разрушить стену, если бодну ее.
Мы больше не разговаривали. Некоторое время мы сидели на веранде. Я заметил, что дон Хуан засыпает. Он несколько раз «клюнул носом», затем просто вытянул ноги, лег на пол, положил руки за голову и заснул.
Я поднялся и пошел за дом, где сжег избыток энергии, очистив двор от мусора. Мне вспомнилось, что дон Хуан как-то сказал, что он был бы рад, если бы я помог ему убрать мусор.
Позднее, когда он проснулся и пришел за дом, я был уже более расслаблен. Мы сели за еду и пока мы ели он трижды интересовался моим самочувствием. Поскольку это было необычно, я наконец спросил:
— Почему тебя так заботит мое самочувствие, дон Хуан? Уж не ожидаешь ли ты, что у меня будет плохой стул оттого, что я выпил сок?
Он рассмеялся. Мне показалось, что он действует, как проказливый мальчишка, который подстроил какую-то каверзу и время от времени проверяет, нет ли уже результата. Все еще смеясь, он сказал:
— Ты не выглядишь больным. Только что ты даже говорил со мной грубо.
— Я не делал этого! — запротестовал я. — Я вообще не помню случая, чтобы я с тобой так разговаривал.
Я был абсолютно уверен на этот счет, так как вообще не помнил, чтобы я когда-нибудь был раздражен доном Хуаном.
— Ты выступил в ее защиту.
— В чью защиту?
— Ты защищал траву дьявола. Ты говорил, как влюбленный.
Я собирался еще более энергично протестовать, но остановился.
— Я действительно не отдавал себе отчета, что защищаю ее.
— Конечно, не отдавал. Ты даже не помнишь что говорил, да?
— Нет, не помню. Признаю это.
— Вот видишь, трава дьявола такая. Она подбирается к тебе как женщина, а ты даже не замечаешь этого. Ты обращаешь внимание только на свое хорошее самочувствие и силу: мышцы наливаются жизненной энергией, кулаки чешутся, подошвы ног горят желанием топтать кого-нибудь. Когда человек узнает ее, он переполняется неистовыми желаниями. Мой бенефактор часто говорил, что трава дьявола держит людей, которые хотят силы, и избавляется от тех, кто не умеет ею владеть. Но тогда сила была более в ходу и ее искали более жадно. Мой бенефактор был могущественным человеком, а его учитель был еще более одарен в смысле преследования силы. Но в те дни было больше причин быть могущественным.
— Ты думаешь, в наши дни нет причин для того, чтобы быть могущественным?
— Для тебя сила сейчас хороша. Ты молод. Ты не индеец. Возможно, трава дьявола окажется для тебя подходящей. Тебе она, как будто нравится. Я все это чувствовал сам. И все же я не смог ее полюбить.
— Можешь сказать, почему?
— Мне не нравится ее сила. Для нее больше нет применения. В другие времена, вроде тех, о которых рассказывал мой бенефактор, был смысл искать могущества. Люди делали удивительные дела, их почитали за их силу, их боялись, их уважали за их знание. Но теперь мы, индейцы, не ищем такой силы. В наши дни индейцы используют траву дьявола чтобы натирать себя. Они используют листья и цветы для других дел. Они даже говорят, что это лечит нарывы. Но они не ищут больше ее силы, силы, которая действует, как магнит, все более мощный и все более опасный для обращения, по мере того, как корень уходит все глубже в землю. Когда доходишь до глубины более трех с половиной метров, — говорят, некоторые это делали, — находишь источник постоянной силы, силы без конца. Очень редкие люди делали это в прошлом, и никто не делает этого теперь. Я говорю тебе, что сила травы дьявола больше не нужна нам, индейцам. Мало-помалу мы потеряли интерес к ней, и теперь сила не имеет больше значения. Я сам не ищу ее, и все же, одно время, когда я был в твоем возрасте, я тоже чувствовал, как она разбухала внутри меня. Я чувствовал себя, как ты сегодня, но только в пятьсот раз сильнее. Я убил человека одним ударом руки. Я мог бросать валуны, огромные валуны, которые даже двадцать человек не могли поднять. Раз я подпрыгнул так высоко, что сорвал листья с верхушки самого высокого дерева. Но все это было не нужным. Все, что я делал, это пугал индейцев. Остальные, те кто ничего не знал, не верили этому. Они видели либо сумасшедшего индейца, либо что-то движущееся у верхушек деревьев.