Я последовал его указаниям. Паста была холодной и имела особенно сильный запах. Когда я закончил накладывать ее, я выпрямился. Запах смеси попал ко мне в ноздри. Он душил меня. Он был подобен какому-то газу. Я буквально задыхался от него. Я попытался дышать через рот и хотел заговорить с доном Хуаном, но не смог.
Дон Хуан смотрел на меня. Я сделал шаг к нему. Мои ноги были резиновыми и длинными, чрезвычайно длинными. Я сделал еще шаг. Мои колени пружинили наподобие подкидной доски, вздрагивали, вибрировали и эластично сжимались. Я двинулся вперед. Движение моего тела было медленным и трясущимся, это больше походило на вздрагивания вперед и вверх. Я посмотрел вниз и увидел сидящего далеко внизу дона Хуана. Инерция пронесла меня вперед на один шаг, который был еще более эластичным и длинным, чем предыдущий. И тут я взлетел.
Я помню, что после этого приземлился, но затем оттолкнулся обеими ногами, прыгнул назад и заскользил на спине. Я видел черное небо над собой и облака, проносящиеся мимо меня. Я дернулся телом так, чтобы можно было смотреть вниз и увидел темную массу гор. Моя скорость была сверхъестественной, руки прижались к бокам. Голова стала направляющим приспособлением. Если я держал ее откинутой назад, то совершал вертикальные круги. Я изменял направление, поворачивая голову. Я наслаждался такой скоростью и свободой, каких никогда не знал раньше. Волшебная темнота давала мне чувство печали, возможно томления. Было так, как будто я нашел место, откуда я родом, — темнота ночи. Я пытался смотреть вокруг, но все, что я ощущал, это то, что ночь безмятежна и что она, в то же время, содержит очень много силы.
Внезапно я понял, что пора опускаться, казалось, я получил приказ, которому должен повиноваться. И я начал опускаться, как перышко, маятникообразными движениями. Такой тип движения заставил меня почувствовать себя нехорошо. Движение было медленным и рваным, словно меня спускали вниз на веревке. Мне стало плохо. Голова раскалывалась от боли. Какая-то чернота поглотила меня. Я очень хорошо помню себя погруженным в эту черноту.
Следующее, что я помню, — это ощущение пробуждения. Я был в своей постели в собственной комнате. Я сел. И картина моей комнаты исчезла. Я встал. Я был наг! Движения снова вызвали у меня тошноту. Я узнавал понемногу окружающую обстановку. Я находился примерно в восьмисот метрах от дома дона Хуана, рядом с тем местом, где росли его растения дурмана.
Внезапно все стало на свои места, и я сообразил, что мне придется идти всю дорогу до дома дона Хуана голым. Быть лишенным одежды явилось глубоким психологическим неудобством, но я никак не мог решить эту проблему. Я подумал, не сделать ли мне юбку из веток, но мысль показалась нелепой, к тому же восход солнца был недалек — сумерки уже рассеялись. Я забыл о своем неудобстве и о своей тошноте и пошел к дому. Я был охвачен страхом, что меня заметят. Я высматривал, нет ли впереди людей или собак; я пытался бежать, но поранил ноги о маленькие острые камешки и мне пришлось идти медленно. Было уже светло. Затем я увидел, что кто-то идет мне навстречу по дороге и быстро прыгнул в кусты. Положение казалось совершенно безвыходным. Только что я испытывал невероятную радость полета — и в следующую минуту оказался прячущимся, стесняющимся собственной наготы. Я подумал о том, чтобы выпрыгнуть на дорогу и изо всех сил промчаться по дороге мимо проходящего человека. Я подумал, что он будет так поражен, что к тому времени, когда он поймет, что это голый мужчина, — я уже оставлю его далеко позади. Я все это думал, но не смел двинуться с места.
Человек, идущий по дороге, поравнялся со мной и остановился. Я услышал, как он зовет меня по имени. Это был дон Хуан, и с ним была моя одежда. Когда я одевал ее, он смотрел на меня и хохотал. Он хохотал так заразительно, что я тоже начал смеяться.
В тот же самый день, 5-го июля вечером, дон Хуан попросил меня рассказать ему детали моего опыта. Так тщательно, как только мог, я изложил ему весь эпизод.
— Вторая порция травы дьявола используется для того, чтобы летать, — сказал он, когда я закончил. — Одной только пасты недостаточно. Мой бенефактор говорил, что это корень дает направленность и мудрость. И он является причиной полета. Когда ты научишься большему и будешь чаще принимать его для того, чтобы летать, ты станешь все видеть с большой ясностью. Ты сможешь сам летать по воздуху за сотни километров, чтобы увидеть, что происходит в любом месте, или чтобы нанести роковой удар своему врагу, находящемуся далеко от тебя. Когда ты познакомишься с травой дьявола, она научит тебя, как делать подобные вещи. Например, она уже научила тебя, как менять направление. Точно также она научит тебя невообразимым вещам.
— Каким вещам, дон Хуан?
— Этого я сказать не могу. Каждый человек различен. Мой бенефактор никогда не говорил мне, чему он научился. Он говорил мне, как продвигаться, но никогда — что он видел. Это только для самого себя.
— Но сейчас я рассказываю тебе все, что я видел.
— Сейчас ты это делаешь, позднее не будешь. В следующий раз ты примешь траву дьявола один, вблизи своих собственных растений, потому что именно там ты приземлишься — у своих растений. Запомни это. Вот почему я пошел искать тебя к своим растениям.
Больше он мне ничего не сказал, и я заснул. Когда я проснулся, поздно вечером, я чувствовал себя полным жизненных сил. У меня было чувство физического удовлетворения. Я испытывал радость.
Дон Хуан спросил меня:
— Понравилась тебе эта ночь? Или она была ужасной?
Я сказал, что ночь была восхитительной.
— Как с твоей головной болью? Она была очень сильна?
— Головная боль была столь же сильной, как и все остальные ощущения. Это была самая сильная боль, какую я испытывал, — сказал я.
— Удержит ли это тебя от желания еще раз попробовать траву дьявола?
— Я не знаю. Я не хочу этого сейчас. Но позднее — может, и захочу, я действительно не знаю, дон Хуан.
Был вопрос, который я хотел ему задать. Я знал, что он станет уклоняться от ответа, поэтому ждал, когда он сам коснется нужной мне темы, — и прождал весь день. Наконец, перед тем как уехать, я вынужден был задать его:
— Я действительно летал, дон Хуан?
— Ты сам рассказал мне об этом. Разве нет?
— Я знаю, дон Хуан. Я имею в виду — мое тело летало? Я взлетел как птица?
— Ты всегда задаешь мне вопросы, на которые я не могу ответить. Ты летал. Для этого и существует вторая порция травы дьявола. Когда ты будешь принимать ее чаще, ты научишься летать в совершенстве. Это не просто. Человек летает с помощью второй порции травы дьявола — это все, что я могу тебе сказать. То, что ты хочешь узнать, не имеет смысла. Птицы летают, как птицы, а человек, который принял вторую порцию травы дьявола, летает, как человек, принявший вторую порцию травы дьявола.
— Так же, как птица?
— Нет, так же, как человек, принявший траву дьявола.
— Значит, в действительности я не летал, дон Хуан? Я летал в своем воображении? Только в своем мозгу? Где было мое тело?
— В кустах, — отрезал он, и снова захохотал. — Беда с тобой в том, что ты понимаешь все только с одной стороны. Ты не допускаешь мысли, что человек может летать, но брухо в одну секунду переносится за тысячи километров, чтобы увидеть, что там происходит. Он может нанести удар своему врагу, находящемуся очень далеко. Летает он, по-твоему, или нет?
— Видишь ли, дон Хуан, мы с тобой говорим о разном. Предположим, ради довода, что один из моих друзей-студентов был бы здесь со мной, когда я принял траву дьявола. Смог бы он увидеть меня летящим?
— Ну, вот, опять ты со своими вопросами о том, что случилось бы, если… Бесполезно говорить таким образом. Если твой друг или кто бы то ни было еще, примет вторую порцию травы дьявола, то все, что он сможет сделать — это летать. Ну, а если он просто наблюдает за тобой, то он может увидеть тебя летящим, а может и не увидеть. Это зависит от человека.
— Но я хочу сказать, дон Хуан, что если мы с тобой смотрим на птицу и видим ее летящей, то мы соглашаемся, что она летит, а если бы двое моих друзей видели меня летящим, как я это делал прошлой ночью, согласились бы они между собой, что я лечу?
— Ну, они могли бы согласиться. Ты согласен с тем, что птицы летают, потому что ты видел их летящими. Полет обычен для птиц. Но ты не согласишься с другими вещами, которые птицы делают, потому что ты никогда не видел, что они это делают. Если бы твои друзья знали о людях, летающих с помощью травы дьявола, — тогда они согласились бы.
— Давай скажем по-другому, дон Хуан. Если я привяжу себя к скале тяжелой цепью, то стану ли я летать точно так же, потому что мое тело не участвует в этом полете, или нет?
Дон Хуан посмотрел на меня недоверчиво.
— Если ты привяжешь себя к скале тяжелой цепью, — сказал он, — то боюсь, тебе придется летать, держа скалу вместе с ее тяжелой цепью.
7
Сбор составных частей и подготовка их для курительной смеси составили годовой цикл. В первый год дон Хуан учил меня процедуре. В декабре 1962 года, на втором году, когда цикл был возобновлен, дон Хуан просто руководил мной. Я собрал составные части сам и приготовил их для следующего года.
В декабре 1963 года цикл начался в третий раз. Дон Хуан тогда показал мне, как объединять высушенные ингредиенты смеси, которые я собрал и приготовил годом раньше. Он поместил курительную смесь в кожаный мешочек. И мы опять взялись за сбор составных частей на следующий год.
Дон Хуан редко упоминал о дымке в течение этого года, но каждый раз, когда я приезжал навещать его, он давал мне подержать свою трубку, и процедура «знакомства» с трубкой развивалась так, как он мне ее описал. Трубка передавалась в мои руки очень постепенно. Он требовал абсолютной и тщательной концентрации на этом действии и давал мне совершенно исчерпывающие указания. Любая небрежность с трубкой, сказал он, неизбежно приведет к его или моей смерти.