В: — Не знаю!
Т: — В таком случае говорят — «ты на правильном пути и иди прямо в это «не знаю». Там все ответы». Как говорит Мастер Сэнг Сан —»Все очень просто!»
О грибочках еще расскажу. Были у меня два раза очень мощные переживания, связанные с приемом грибов. Когда Вася меня первый раз грибами хорошо очень угостил, — я так летал, не очень хорошо руля, а Попандопуло говорил: — «Бля, он грибов нажрался! Рулить надо! Рулить надо, а то занесет!» — Там действительно рулить надо, то есть, как бы оставаться здесь. И второй раз: я уже знал, что рулить надо, а там есть такая техника, что когда не справляешься со своим сознанием, а действие грибов сильное, то надо либо «Ха» кричать, либо танцевать, в общем, какое-то действие делать. И вот я танцевал два часа, чтобы не улететь. А я был толстый, и со стороны все это выглядело, наверное, очень забавно. Но тогда эти грибы дали понимание чувства тела. Конечно, под Васечкиным мудрым руководством и с помощью грибочков я сильную практику получил: Но, как говорит наш патриарх Сэнг Сан: — «Это лекарство». И, как лекарство, грибочки и ЛСД можно использовать, но вся проблема состоит в том, как потом это лекарство извлечь, то есть не стать «психонавтом». Оно тебе помогло, ты встал на Путь, — теперь оставь лекарство и останься на Пути, а не в пространстве психоделиков. И тут, конечно, Вася с грибами — Мастер. То же относится и к выпивке. Вася-то ведь выпить любил, да и сейчас, наверное, любит. Но он умел во все это не залетать, опыт у него на этот счет хороший был:
Самые великие маги — это просто люди. Знаешь, как в истории, когда один приятель приходит к другому и говорит: — «О, я ее так люблю! Она вся такая неземная, такая воздушная! Я к ней даже подойти близко не могу», — а тот ему — «Она человек?» — «Да, человек» — «Ну, тогда представь, как она срет!» — «Да что ты такое говоришь!» — «Ну, и где твоя любовь?» — «Да, действительно, где же?»
Так что самые великие Мастера едят, пьют, ссут, срут:, просто у них нет страданий, как у обычных людей, поскольку страдать-то некому:
На эту тему есть история: — вообще сюда, когда Вася у меня жил, приезжали, бывало, разные люди, чтобы с Васей пообщаться. И вот кто-то приехал, а мы до этого выпили хорошо, и Вася спать ушел. Мы с этим человеком проходим в комнату, где он спит, и я начинаю его всячески будить и трясти: — «Вася, — говорю, — вставай, тут к тебе человек за Просветлением приехал!» — Вася долго не мог проснуться, потом сел, обвел комнату мутным взором и, не глядя на ходока, сказал: — «Пойду, посру.»
Или еще в том же стиле: сидели мы как-то здесь с Васей и выпивали, а тут приехали двое ребят, — поговорить с Васей. И я им заявляю: — «Ребята, либо — по сто грамм водки, либо — пошли в жопу, и никакого вам Просветления!» — Они: — «Да мы не пьем, да мы так:», — а я им: — «Ну и пошли вон!» — Это так, — в стиле Попандопуло:
Как-то спрашиваю у Васи: — «Что такое Просветление?» — «Это, — говорит, — учебное слово»:
Денег на издание книги Третьяков не посулил, сославшись на то, что обнищал» после августовского кризиса.
Когда мы прощались, я спросил его, помнит ли он Петра, на что Владимир ответил:
— О, я сделаю вам подарок. Вот два вопроса, которые вы зададите Петру. Заодно, по его ответам, вы поймете, как я к нему отношусь. Первый вопрос: — «Если Иисус Христос вознесся на небо, то где он сейчас?», и второй вопрос: — «Если Иисус вернулся и находится среди нас, то, как он (Петр) узнает его?»
Вечером я позвонил Петру и передал вопросы Третьякова.
— Ну, а ты сам, как бы ответил? — спросил, в свою очередь, Петр.
— ???
— Даю подсказку. Оба ответа состоят из одного слова каждый, и звучат в духе «Чапаева..», — по крайней мере, те ответы, которые, по-видимому, ждет Третьяков. Так что, если Иисус вознесся на небо, то где он сейчас?
— Нигде!
— А как его узнать?
— Никак!
— Конечно же. Это ответы, которые ожидал от тебя Володя. Вариантов бесчисленное множество:
Прочитав текст беседы с Третьяковым, Петр пожал плечами:
— Очень однобокий взгляд на Максимова. Я с ним давно уже не виделся, — общались мы с ним тогда, когда Третьяков с ним не был знаком. А я знал Василия, как очень серьезного Искателя, а та разгильдяйская сторона, с которой его изобразил Третьяков, проявлялась не так уж часто. Вообще Василий — удивительный человек. То, что он подался в Дзен, тоже крайне странно и неожиданно. Сейчас многие бросились в Корею, — как всегда, нет пророка в своем отечестве. Это как дань моде. Хотя, что касается Максимова, — он всегда был исключением: А, если посмотреть на ситуацию с другой стороны: было бы забавно увидеть какого-нибудь корейца, специально приехавшего в Россию и подвизающегося в православном монастыре:
Еще пара историй, которые были рассказаны независимо несколькими людьми:
Когда Максимов поехал в Вильнюс на ритрит, который проводил там Мастер Сэнг Сан (это имя означает «Высокая Гора»), там произошла следующая ситуация: каждому участнику необходимо было принести с собой любую статуэтку или изображение Будды и, перед началом ритрита, поставить ее перед собой для созерцания и настройки. У всех участников были с собой статуэтки Будды, а у Максимова не было. Тогда Василий Павлович поставил перед собой, вместо статуэтки Будды, свои ботинки, к тому же грязные, и стал настраиваться на них. Мастер Сэнг Сан был восхищен таким действием. После окончания ритрита он пригласил Максимова в Корею (естественно, не только из-за случая с ботинками).
Уже находясь какое-то время в Корейском монастыре в качестве монаха, Максимов продолжал курить. А курение в монастыре позволить себе не может никто. Это просто не укладывается в тамошние понятия. Курящий монах — это нонсенс и позор для монастыря. Естественно, Максимов курил не в самом монастыре, да и сигарет у него не было, а денег монаху тоже иметь не положено. Так что, приходилось Василию Павловичу искать в местных холмах окурки или «стрелять» у жителей в округе и, таким образом, как-то перебиваться. Через некоторое время слухи, о том, что Максимов курит, достигли настоятеля монастыря. Тот вызвал Василия Павловича на беседу. Было очевидно, что, в таких случаях, монах с позором изгоняется. Но, все произошло иначе. Настоятель монастыря выдал Максимову денег на папиросы и, с тех пор, при встрече, обеспокоенно осведомлялся, хватает ли Василию Павловичу денег и папирос, периодически снова снабжая его деньгами. Случай, в истории Дзен — беспрецедентный.
Корейское имя Максимова переводится, как Сияющая Пустота.
Весной девяносто девятого Максимов неожиданно для меня прилетел в Питер. Я без труда нашел, где он остановился, позвонил и договорился о встрече.
26.5.1999.
Василий Павлович: — Если вспоминать, с чего все у меня пошло, то начался мой Путь около тридцати лет назад. Было мне тогда тридцать четыре года, а сейчас — шестьдесят два. Я тогда был биологом, кандидатом наук, уже собирался материал и для докторской диссертации, — в общем, с социальной точки зрения, — чего еще надо. Но нет, в какой-то момент я вдруг понял, что мне все смертельно надоело. Абсолютно все! Настроение было суицидное, и, в общем-то, к тому дело и шло (Мне рассказывали, что жизнь Василия Павловича была сложной и неоднозначной и после того, как он встал на Путь. Как, наверное, и у многих серьезных Искателей. Говорили, что у Максимова было несколько достаточно серьезных суицидных попыток). И вот, однажды, шел я, в этом настроении, по улице, да и споткнулся о камень. Это было в Москве, возле Покровских ворот. Споткнулся, и, вдруг, меня осенило: — «А кто споткнулся — то? Кто я?». Вопрос, в моем тогдашнем положении, прозвучал внутри настолько не праздно, что вся моя жизнь с тех пор буквально перевернулась. Меня больше ничего уже не интересовало, кроме ответа на этот вопрос. И, буквально, мне больше ничего не нужно. Единственное, чего я хочу, это попасть в «здесь и сейчас» и остаться в нем навсегда. Но, когда попадаешь, а потом, вдруг, снова вываливаешься из момента, из осознания себя, — нет ничего страшнее и болезненнее.
Потом происходило уже очень много всяких разных вещей, но вести меня по жизни стал уже тот самый смысл, который проявился, когда я впервые задался вопросом «Кто я?».
Через некоторое время я оказался на Дальнем Востоке, и мне в руки попалась книга Карлоса Кастанеды на английском языке. Это было первое издание первого тома: начало шестидесятых. Английский я знал неплохо, и мы вдвоем с Колей Цзеном перевели его за две недели. Я переводил, а Коля очень быстро печатал на машинке. Прислали этот перевод в Москву, здесь он определенным людям понравился и, с тех пор, по России стали ходить перепечатки моих переводов Кастанеды. Как только выходил новый том, я его сразу же переводил.
Влад: — Вы Искали один, или были какие-то группы, коллективы единомышленников?
В.П.: — Было несколько групп. Чем мы только не занимались. Просачивалась какая-то информация по йоге. Потом, использовали мы многое из того, что писал Кастанеда. Не впрямую, конечно передирали, а исходя из нашей, Российской ситуации.
Особенно много мы в группе занимались тем, что помогали друг другу осознать границы собственной личности и перешагнуть их. Делали вещи, которые выходили за установившийся образ себя, или вещи, которые полностью перечеркивали образ себя.
В: — Можете привести примеры?
В.П.: — Да примеры-то самые банальные. Ничего сверхъестественного. Но, для того, кто совершал такое действие, это было очень сильным поступком, иногда вносящим переворот во всю его жизнь.
Ну, вот, к примеру: с тем же Колей Цзеном стоим мы на остановке. Коля говорит: — «Ты мог бы с кем-то, кто стоит на остановке, познакомиться?» — «Нет, — отвечаю, — для меня это предельно сложный барьер». А Коля говорит: — «А я запросто!» — и тут же с несколькими людьми заводит разговор и знакомится. Потом говорит мне: — «Ну, а теперь ты давай, знакомься!» А я уже весь побледнел и окаменел, хоть под землю проваливайся, — но, такая задача стоит, — надо с ней справляться. Справился.