Артур не сразу, но взгляд прочел и начал изображать неловкость:
– Что же ты сразу-то не сказала? А то, видишь, пришлось атаковать тебя всеми доступными, блин, способами.
– А мне понравилось, – улыбалась Наташа по-доброму. – Настоящий мужик так с нами, бабами, и должен поступать. Я лично считаю справедливым вывод о том, что мужчина – сильный пол.
Подумала: «Удивительно, чем больше глупостей говоришь, тем быстрее к ним привыкаешь, и тебя саму постепенно перестает удивлять собственный идиотский текст».
То, что говорила Наташа, Артуру нравилось, он расплывался в счастливой улыбке.
– Ну, чего… – Артур снова погладил себя по бороде. – Приглашаю тебя в гости. У меня здесь, в Ванькино, домик небольшой. Хочешь поглядеть, как живут настоящие звезды?
Расплачивался охранник – звезды деньги с собой не носят.
Шли по удивительно освещенным для подмосковного поселка улицам. За огромными заборами с массивными тяжелыми воротами виднелись башенки современных замков.
Было удивительно тихо.
Подумала: «Как странно, во времена моего детства люди на полянках жарили шашлыки, пили чай, спорили, ругались. А теперь атмосфера какая-то кладбищенская. Законы дачной жизни, что ли, изменились?»
Под одним из фонарей Артур остановился, развернул Наташу к себе, обнял, поцеловал.
От Артура отвратительно пахло смесью водки, лука и мяса с чесноком.
Наташа подумала: «Никогда еще не ложилась в постель с мужиком, который мне настолько противен».
Артур обнял ее, так они и шли в обнимку до самой дачи. Идти было неудобно, Наташа никак не могла попасть в ногу с Артуром – и, конечно, тут же усмотрела здесь хороший символ.
– Не стыдно за свою сегодняшнюю выходку? – спросила Наташа после очередного луково-чесночного поцелуя. – Девушку, практически невинную, осрамил на весь ресторан.
Артур промолчал.
– Слушай, а можно сделать так, чтобы газеты про это не начали трубить? – Наташа из-за всех сил старалась смотреть лирично. – Я – журналист, сам понимаешь, репутация…
Артур не дал договорить:
– Не боись, птенчик, все будет хорошо. Не напишут. Все под контролем.
Подумала: «Кто вы такие, бездарные ничтожества, которые могут все и вся контролировать? Как получилось, что вы – совершенно бессмысленные существа – стали хозяевами над нами?»
На даче Артур сразу бросился обниматься. Обнимался он плохо: грубо, резко, старательно изображая страсть. Наташа почему-то вспомнила, как нежно, по-мужски обнимал ее Цветков.
Пообнимавшись, Артур перешел к следующему этапу – начал тащить Наташу в спальню.
Наташа попросилась принять душ.
– А может, вместе в джакузи? – предложил Артур. – У меня большая ванна, почти бассейн. Там, знаешь, сколько помешается, если надо… когда…
Артур понял, что сказал лишнее, и замолк.
Наташа подумала: «Господи, ну, зачем Ты создаешь таких беспросветных идиотов? Зачем?»
Вслух, однако, сказала, что стесняется.
Артур улыбнулся. Как ему, наверное, казалось – понимающе.
В ванне Наташа впервые за последнее время рассматривала себя перед зеркалом. Выглядела, как назло, прекрасно. Если бы не эти язвы, которые, кажется, стали больше…
Долго мылась под душем, с удивлением и радостью понимая, что не трезвеет.
Подумала: «Артур – это что за жанр в моей жизни?»
И радостно ответила себе: «Триллер, конечно. Впрочем, в моей жизни иных жанров больше не предвидится».
Обернулась полотенцем, вышла.
Артур, голый, лежал на диване и смотрел по телевизору порнуху.
– У меня «НТВ-плюс», – с гордостью произнес он, раскинув руки.
Наташа зажмурила глаза.
Дальше, как всегда, все пошло само.
Наташа волновалась, что Артур захочет использовать презерватив, но он – глупый, самовлюбленный мужик – даже не вспомнил о нем.
Ни разу.
Артур спал, как все мужчины, повернувшись лицом к стене. Сзади он был не менее противный, чем спереди.
Наташа поднялась с кровати. Не одеваясь, подошла к окну.
Начиналось утро. Деревья стояли не шелохнувшись, даже птицы – и те еще спали, только нежная розовая полоска между деревьями намекала на то, что скоро будет утро. Тишина давила на уши.
В почти темном зеркале окна отражался этот мир. И обнаженная Наташа словно бы стояла в этом другом, непривычном, нездешнем мире-пришельце. Она пыталась осознать, что с ней происходит. Но не чувствовала ничего: ни элементарного похмелья, ни какой-нибудь трагической печали, ни даже элементарной пустоты.
То, что она чувствовала, называлось одним словом: «ничего».
Сонный кот, почему-то пошатываясь, пересек двор и исчез.
Наташа пожалела животное, которое вынуждено жить у Артура.
Артура не жалела вовсе.
Чтобы как-то себя взбодрить, произнесла мелодраматическим шепотом: «Я – оружие» – и посмотрела на Артура победно. Даже к стенке подошла, чтобы лучше его разглядеть.
Есть люди, которые хотя бы во сне выглядят симпатично, – Артур к ним не принадлежал. Он спал, открыв рот, обнажив свои прокуренные желтые зубы.
Подумала: «Что дальше-то у нас с тобой будет, звезда? Что ж мне теперь с тобой делать, Сеня Кля-кин?»
Размышлять на эту тему было неохота.
Оделась. Вышла в ватную тишину утра. Воздух был настолько чист, что, казалось, им можно задохнуться. Уже начали лениво насвистывать первые птицы. Но люди еще не проснулись, и потому картину жизни некому было испортить.
В удивительно хорошем и радостном настроении Наташа дошла до машины.
Около круглосуточно работающей «Фазенды» толпились несвежие люди и портили красоту первозданности.
Ехала по пустому в этот час шоссе, слушала музыку и испытывала радость.
Вот кошмар! Ни угрызений совести, ни усталости, ни чего-нибудь такого возвышающего… Радость – и все. Будто жизнь встала на нужные рельсы и покатилась.
Подумала: «А вот интересно, история с Артуром разгладила узлы на моей карме?» И во весь голос расхохоталась над дурацким этим вопросом.
На самом деле волновало Наташу не то, что было, а то, что теперь будет. Кто, так сказать, следующий?
Мысленно разложила пасьянс мужиков.
Цветков отпал сразу. Он, конечно, мужик и должен бы за свой род отвечать. Но человек все-таки хороший.
Подумала почему-то про Алика – Ритиного мужа. Задача занятная, интересная. К тому же мужик противный: Риту бросил, бабник, с Анькой, дочкой своей, общается редко. Но там Рита рядом, мало ли что у них опять начнется. Так что и с Аликом нельзя.
Вспомнила Игоря – первую свою любовь, и спортивного Олега, и даже встреченного в кафе Геннадия, и других мужчин – рассказы, новеллы, поэмы, эссе…
Даже Семена Львовича некстати вспомнила. Этот-то тут при чем?
Думала: «Как стыдно я размышляю, как ужасно!»
Но на самом деле стыдно ей не становилось. Было понятно, что должно быть стыдно, но чувство стыда не приходило. Что угодно возникало в душе: азарт, радость, восторг… Но только не стыд.
В конце концов осталось две кандидатуры: Кротов и этот француз Жан Глобер – не зря же она его вспоминала по дороге к Артуру.
Кротов был, конечно, бабник, но зато свой. К тому же он ей ничего плохого не сделал, а Глобер – гад. К тому же не наш. К тому же он, так сказать главный подозреваемый в загадочном деле о том, кто ее заразил. А если не он? Наплевать. Все равно ведь гад. Один раз ему отомстила – и второй отомстит.
Короче, решено: будет пытаться найти Глобера, а если не найдет, тогда уж извини, Серега Кротов. Ты же мужик? Значит, виновен. Простой расклад.
Машину оставила около подъезда – больше бояться было некого: Артур нейтрализован.
В душе стояла долго, словно хотела отмыться.
Поймала себя на том, что впервые за последнее время у нее хорошее настроение.
Подумала: «Ну что же я за тварь такая?» Без самобичевания подумала, просто так поразмышляла в порядке констатации.
Выключила все телефоны и уснула спокойным, ровным сном, без сновидений.
ТЕЛЕВИДЕНИЕ
Пестель подъезжал к телестудии в уже почти привычном состоянии сумасшедшего восторга. Сбить этот восторг не могло ничто: ни естественное волнение, которое каждый человек испытывает перед телевизионными съемками, ни странная фраза, брошенная Саморядом: «Ты там, на студии-то, поосторожней», ни, казалось бы, очевидное нежелание вообще во всем этом участвовать.
Пестелю было хорошо. И солнце не слишком парило. И ветерок слегка обдувал. И спать совсем не хотелось. И голова не болела вовсе. А тут еще на парковке среди кучи машин нашлась дырка, куда он легко воткнулся со своей огромной «бээмвухой».
У входа в телецентр стояла женщина, держа на вытянутых руках плакат: «Дети – наше светлое настоящее». Около женщины группировалось человек сто.
Периодически женщина вскрикивала:
– Почетные гости марафона, а также звезды эстрады, театра, кино подходят к милиционеру и идут в студию. Прочие группируются вокруг меня! Группируйтесь плотнее, не мешайте проходу звезд!
Пестель прошел к милиционеру, где его уже встречала администратор – молодая девушка в брюках настолько узких, что Пестель невольно подумал: «Господи, кто же ее в эти брюки вбивал?»
– Вы Пестель? – спросила девушка и, не дожидаясь ответа, буркнула, опустив глаза в пол: – Я – Леонида.
«Бывает», – хотел сказать Пестель, но вовремя сдержался.
Вошли в огромное фойе.
По коридорам телестудии бегало множество людей, и у всех было одинаковое, деловое, выражение лиц. Ведь даже в аэропорту есть праздно прогуливающиеся, а здесь таких не было.
К Пестелю подошел незнакомый человек с усами и в больших очках, дернув за рукав, спросил:
– Когда Саморяд придет?
– Он не придет. Он заболел.
– Как – заболел?
Человек отскочил и, как сумасшедший, начал названивать по мобильнику.
– Знакомый? – Леонида тянула Пестеля к лестнице.
– Да нет, – улыбнулся Пестель. – Странный какой-то… Я его впервые вижу.
Молча поднялись на второй этаж. Леонида шла сзади, дышала тяжело, как спортсмен после соревнований.