Домой
Когда самолет отрывается от земли, я смотрю на отца. Он сидит с закрытыми глазами, вытянув ноги. Ничего завернутого в бумагу у него на сей раз с собой нет.
На голове у него тюрбан. Я видела, как он в сосредоточенной задумчивости наматывает на голову этот длинный кусок синей хлопчатобумажной ткани. У меня такое ощущение, что он не снимет его всю долгую дорогу домой.
Ты будешь мне писать? – спросила я Сандипа перед тем, как мы расстались.
Если твой отец разрешит.
За это можно не беспокоиться. Вера требует от бапу искать прощения за грехи. А к тебе он, как ему кажется, был несправедлив.
Тогда я буду писать. И обещаю снова тебя разыскать, мери джан. Здесь. Там. Или где-нибудь посередине.
Я наклоняюсь и вытаскиваю из-под переднего сиденья подарок Сандипа. Развязываю бечевку, разворачиваю толстую вощеную бумагу.
Сверху на обложке приклеен маленький кусочек бумаги – старательно разглаженный, чтобы не осталось морщинок.
Написанные на нем слова почти невозможно разобрать.
Затоптаны тысячью ног не замечающих его индийцев.
Но я и так знаю, что это за слова. Потому что написала их я:
Мы не знаем, что ждет нас в жизни.
Как отличить предначертанное от случайности?
И как иметь уверенность хоть в чем-то?
Последняя запись
Я ничего не могу с собой поделать. Открываю дневник Сандипа в самом конце. Перелистываю пустые страницы, пока не дохожу до последней записи.
4 декабря 1984
(записано 15 декабря)
Акбар! – кричу я ему. – Я хочу узнать еще одну вещь.
Какую?
Он натягивает вожжи. Поворачивает могучего Мохиндру так, чтобы с его спины видеть меня.
Скажи, как меня на самом деле зовут.
Видишь? Ты тоже любопытный, не только я.
Как меня зовут?
В ночь перед тем, как тебе родиться, мой маленький братец, нашей матери снился сон про восхождение Мухаммада на Седьмое небо. В честь этого великого путешествия Пророка она дала тебе имя Мирадж.
А Акбар – это твое настоящее имя?
Может, да. А может, и нет. Возможно, в один прекрасный день ты узнаешь правду. Когда твоя память восстанет из пустыни, как некогда похороненный песками город.
Но даже если это случится, Акбар, я же не собираюсь жить в пустыне.
Понятно, что не собираешься. И все равно запомни, что между тобой и мной больше сходства, чем тебе кажется.
Желание
Мирадж.
Я закрываю глаза и представлю, что он со мной. Держит мое лицо тонкими и длинными руками. Губы – нежные и темные, как цветок корицы. Из его губ в мои летят слова поэта:
Мечтаю только о возлюбленном своем,
И сердцу больше ничего не надо.
Рукой ласкаю память о его руках,
Тончайших, нежных, цвета шоколада.
Моего возлюбленного зовут Мирадж.
Мы находим друг друга в темноте. Наше желание указывает нам путь из пределов невинности. Наши языки – тоже. От робости мы неуклюжие, но чуткие. Мы сдерживаемся? Медлим?
Наверно. Но лишь для того, чтобы отдышаться. Потому что страсть наша – как море: накатывает волна за волной, пока не выбросит на пустынный берег наши нагие беззащитные души, пока не облегчит нашу боль.
Молодым советуют дождаться, пока чувства догонят в развитии тело. Но что, если это уже произошло? Что, если страсть готова освободить нас от печалей и страха?
И кроме того, если не мы – то как миру узнать, что любовь существует?