– Не, вы слышали, ребята!? Настоящий маньяк и псих! Как быстрей отправить его в ад, не в курсе?..
Великаны молча стояли с огненными мечами наперевес. А Лёва продолжал скулёж:
– Придурок хочет меня убить! Я только глянул на его рожу, сразу понял – профессиональный цареубийца! Наверно, он убивал моих братьев на земле и продавал их шкуры!
Не добившись помощи или хотя бы сочувствия у стражников, лев поскакал за угол дворца.
– Благодарю, чадо! – нежданно сказал архангел.
– Обращайся, – перевёл дух воришка. Ручки дрожали, а головка мутилась. Но настроение стало светлым. Всплеск эндорфинов наполняет позитивом по самые гланды.
– Однако мой совет поторопиться, открыть Дверь и выйти наружу! – со значением предостерёг архангел. – Ты молодец, чадушко, но ссориться с Теобальдусом опасно. Он побежал за своим поваром, а повар сделает из тебя котлету.
– Да похрен, хоть ростбифом пугайте, – усмехнулись Санькины эндорфины.
Карманник повернул ручку, и потянул на себя дубовую Дверь.
50. Конская обида
Парочка вышла за ворота. Тяжеленная дубовая Дверь закрылась за путниками бесшумно.
– Чудесно! Прелестно! Аве! – парочка на минутку задержалась. Гавриил всегда тут отдыхал, любуясь видами, а Сидоркин впервые наслаждался таким природным великолепием.
Прямо уходила дорога, выложенная ровными каменными плитами. По её сторонам располагались одинаковые, двухэтажные голубые домики. К каждому домику вела плиточная дорожка. Пространство между дорожками были засажены декоративным кустарником и пальмами. Пейзаж окутывала лёгкая, туманная дымка, поэтому он казался нереалистичным. Главная дорога и домики простирались до самого горизонта. Конечно, вид потрясал своей гениальной простотой и красотой! Отельная зона «Небеса», состоящая из миллионов отелей!
Санёк глянул вправо – туда уходила дорожка из каменных плит, которая заканчивалась большой каменной площадкой. По площадке бродил Конь рыжей масти, один-одинёшенек.
– О, есть свободный Конь! Не отставай, чадо.
Архангел заспешил по дорожке. Карманник прогулочным шагом попёрся за проводником. На полпути Гавриил вдруг встал.
– Какой номер у твоей гостиницы?
– Не помню… На, смотри, – Сидоркин достал бумагу и сунул гиду.
– Я не умею читать, – погрустнел Гавриил.
Издержки вредной работы. Или издержки мозга? Такому можно только посочувствовать, что ворик и сделал.
– Мои соболезнования, – подмигнул Саня. Он развернул бумажку, приблизил к глазам, вгляделся. – Номер четыреста пятьдесят шесть.
– Чтоо? Таких номеров здесь нет.
По ходу дедуля уже спит. Хотя… Саня вновь заглянул в листок. Три цифры, и ни хрена больше нет. Прочёл по слогам:
– Четыре, пять, шесть… чё, блин, непонятно?
– Так бы и молвил сразу, – облегчённо выдохнул гид. – Четыре, пять, шесть. Отлично, за мной!
– Мля, чё за хрень? – в своей манере удивлялся Сидоркин, спеша за гидом. – А есть разница? Четыреста пятьдесят шесть… четыре, пять, шесть…
Где-то рядом заиграл «Вальс». Плавный, нежный, мелодичный…
Архангел снова встал, задрал белую хламиду, влез в карман тёплых шерстяных брюк и вытащил сотовый «кнопочный» телефон. Нажал кнопку, сказал раздражённо:
– Я весь внимание… Когда?..
Трубка рассказала нечто такое, от чего личико старца исказилось неподдельным негодованием.
– Послушай, Святой Патрик! Я только что разделался с душой, а душа была проблемная, грешная!.. Я очень устал и хочу спать. – Гавриил мучительно скривился. – Я знаю, что люди имеют обыкновение умирать. Но я только что… Здоровье не купишь!.. И тебе того же, – архангел отключился. По щекам и подбородку пробежали морщинки, оставляя на коже еле заметный след.
– Эт ты про меня?.. – воришка смотрел выжидающе, чуть усмехаясь.
– Угу, начальство… ты извини, если что-то не так, – повинился Гавриил. Строгие очи осветила слабая ясная улыбка.
Убогих не прощают, а их жалеют. Но вслух Сидоркин лишь согласно покивал.
– Похоже, чадо, тебе придётся самому добираться, – сказал Гавриил. – У меня срочный полёт на землю. Сегодня в Американских Штатах казнят Весёлого Роджера, надо успеть до вечера. Значит так… подойдёшь к Коню, скажешь номер гостиницы, и он довезёт до порога.
– Тоже разговаривает? – спросил карманник для проформы.
– Нет, но всё понимает. Удачи, мне пора! – архангел повернулся и вознамерился уйти.
Шанс хорош лишь горячим, в крайнем случае, тёплым.
– Постой, чувак! – Сидоркин крепко схватил деда за рукав. – Ты можешь звякнуть Иисусу?! Надо донести ему очень и очень важную вещь! Либо дай номерок, сам наберу…
– У Иисуса нет телефона, – просто ответил Гавриил.
– Ну, свяжись как-нить с ним! Пожалуйста, твою мать! Делюга не терпит отлагательств!
– Чадо, ты просишь о невозможном, – увещевательным тоном стал рассказывать дед. – Поверь, я бы помог тебе с радостью, но Иисус сегодня утром улетел на землю. Видишь ли, – старичок подпустил в голос пафоса, – каждый год, на Пасху, Иисус отправляется на землю по личному делу. Суть не знает никто, но Господин не нарушает традицию уж две тысячи лет…
– Я знаю, – перебил Саня. – И даже знаю, по какому делу!
Самодовольно погылиться не получилось. Архангел не стал лить восхищённые оды, и не стал просить поделиться эксклюзивной информацией. А молвил торопливо:
– Чадушко, я б с удовольствием насладился твоим рассказом. Я любопытен, как всякий старик. Но… чёртов маньяк на электрическом стуле ждать не будет. Звиняй… в другой раз… – гид засеменил по дорожке назад к ограде замка. – Прощай, чадо!..
Аллилуйя, чувак. Карманник зябко поёжился. Крикнул вслед:
– Эй, ты не понял ни черта! Да ну тебя… Кажись, ада мне не избежать! Брррр!
***
Карманник несмело приблизился к Коню, амунированному по всем правилам. Уздечка, удила, поводья… только почему-то седла не было.
Конь покосился красным глазом.
– Слышь, лошадь. Меня нужно отвезти в гостиницу четыреста пят… то есть, в гостиницу номер четыре, пять, шесть, – сказал карманник, стоя в метре от лошадиной морды.
– Иго-го-го! – возмутился Конь и демонстративно повернулся задом.
– Ты чего, мля? – не въехал Санёк. – Как понимаю, ты – местное такси, которое обязано меня отвезти… И вот не надо показывать мне жопу! – начал заводиться Сидоркин. – Могу и наподдать…
Воришка снова встал против лошадиной морды, рассерженно пялясь.
– Иго-го-го! – заржал Конь, поднял переднее копыто и ткнул им себя в район брюха.
– Хм. Чего?
Явные жесты доходили как-то туго.
Конь настойчиво показывал копытом куда-то под живот. Затем поставил ногу, махнул мордой.
– Ну, лады, – Саня всё-таки зашёл сбоку, сунул любопытный нос под брюхо. – Чего ты мне хочешь показать?..
Вдруг лицо ворика приняло озадаченное выражение, он выпрямился и… рассмеялся.
– Намекаешь, что ты Конь?
Намёки и факты – это несовместимые вещи. Как говорят на Небесах… Конь чинно кивнул.
– Каюсь! – карманник прижал руку к сердцу. – Прости, брат, я был не прав!
Конь опустился на передние ноги, приседая. Саня вскочил на спину, крепко обхватив рыжую гриву.
Без седла было очень не удобно. Однако Саня первый раз занимался такими скачками, и удобство седла вряд ли бы распробовал. Он поёрзал, усаживаясь поудобней, погладил за конским ушком и шепнул:
– Потише скачи, не то мои причиндалы отобьёшь!
Конь выпрямился, побежал по площадке и… вдруг взлетел. Без крыльев и хвоста. Просто побежал и просто взлетел.
Инерция толкнула Саню назад, держась за поводья и стиснув ноги по бокам живого самолёта, он выровнял положение тела. Конь воспарил на сто метров, и из угла взлёта перешёл в горизонтальное положение. Сидоркин, морщась от ветра, заглянул вниз. Увидел дорогу из каменных плит и палисаднички между голубыми домиками. Небесная деревня была всюду. Изредка подобную живопись разбавляли каменные площадки с Конями.
– Не пойму, а дорога-то здесь зачем? – риторически вопросил карманник сам себя.
51. Небесная гостиница
– Номер один, восемь, – произнёс карманник.
Он легко толкнул голубую дверь с табличкой «1,8», она так же легко отворилась. Без ключей и карточек, даже драный шпингалет не висел.
Сидоркин прошёл внутрь, тупо встал посреди помещения. Небольшая, чисто выбеленная, комнатка. Пружинная кровать с тюфяком и подушкой, стул, тумбочка, окно. Стола, и того не было.
– Не пять звёзд, – критически вымолвил воришка.
Тотчас же сзади послышался резкий, но приятный голос:
– Пять звёзд здесь тож есть. Да такие звёзды, что любой турецкий «Резорт Спа» нервно курит, – голос звучал по-русски и без акцента.
Ворик обернулся и увидел на пороге крепкого черноусого мужика. Высокие сапоги, кожаная жилетка, шляпа-сомбреро.
– Привет! – поздоровался гость, сверкая белоснежными зубами. – Я управляющий сей шараги, зашёл познакомиться.
– Привет, ты русский?
Мужик огладил усы, по-хозяйски зашёл в комнату, остановился напротив:
– Я мексиканец, чувак!
– Нехило по-русски болтаешь, – заметил Сидоркин. – Впрочем, как вижу… тут все на нём изъясняются.
– Конечно, – пожал мексиканец мощными плечами. – Русский – это любимый язык Иисуса наравне с латынью. А так как на латыни ныне и присно говорят ток святоши и врачи, то… Тебя-то как зовут?
– Саня. Я из Москвы.
– А я Игнасио из Акапулько, – мексиканец протянул широкую мозолистую ладонь.
Карманник крепко пожал. Ладонь была тёплой и чуть влажной.
– Слышь, Игнасио, я, правда, на Небесах? И я, правда, отбросил копыта?
– Странный вопрос. Конечно, да.
– Здесь всё слишком по-земному, блин! И я имею в виду не эту комнатку.
– Естественно, – рассудительно отозвался Игнасио. – Небеса – это проекция земли и, следовательно, они должны соответствовать нашим привычкам и менталитету. На период пограничного состояния, до Божьего решения о постоянной прописке души.