Последний день старого года был великолепен. Даже старые капитаны торгового флота, не раз совершавшие кругосветные путешествия, с удивлением смотрели на море кобальтового цвета. Небольшие волны лишь подернули воду рябью. Огромный океан с ужасными штормами казался тихим и спокойным, словно озеро. Ни единое дуновение ветерка не колебало воздух, и видимость была поразительная. Высоко в небе проплывали перистые облака, а на западном горизонте собралась гряда кучевых молочного и розового цвета.
К полудню в вертикальных лучах солнца маленький флот стал похож на игрушечные кораблики, расставленные на голубой ткани. Палубные доски «Шеера» нагрелись до такой степени, что на них нельзя было ступить босой ногой, а если бы первый помощник не стоял на мостике и не приглядывал оттуда за матросами, кое-кто из них обязательно попробовал бы поджарить яичницу на раскаленной броне башенных орудий. Да, к тому времени между экипажем «Шеера» и яйцами сложились такие отношения. Изобилие хуже, чем отсутствие, — на «Шеере» было слишком много яиц, и матросы начали смотреть на них как на игрушку.
К вечеру команда собралась на палубе, и к ней обратился капитан. Он подвел краткий итог событиям прошедшего года, похвалил матросов за то, как они себя вели, сказал, что гордится ими и в будущем ждет от них такого же усердия. Затем он прочел поздравления с Новым годом, пришедшие с родины, и специальное послание от Верховного командующего немецким флотом, адресованное матросам «Шеера» и другим кораблям, собравшимся в «Андалусии». После этого капитан сделал шаг назад, дал знак оркестру и встал, подняв руку в салюте. На мгновение воцарилась тишина, а потом прозвучала вечерняя зоря, знакомая и трогательная. Моряки молча стояли по стойке «смирно». Огромный пылающий шар солнца опустился за горизонт, и небо окрасилось раскаленным жаром алого и золотого цветов. Пламя сверкнуло на западном небосклоне, и некоторое время казалось, что корабль качается на волнах не синей воды, а расплавленного золота. По мере того как солнце опускалось все ниже, пока наконец не скрылось за горизонтом, перистые облака в вечернем небе озарялись желтыми и багряными отблесками, словно факелы, которые обычно сопровождали торжественную церемонию.
— Снять головные уборы к молитве, — раздался приказ.
Моряки обнажили головы и склонили их в молитве. Они молились за свою страну и любимых, оставшихся дома, о благополучном возвращении и победе. Затем прозвучал гимн «Wir treten zum beten vor Gott den Gerechten».
После торжественного молчания капитаны обменялись поздравлениями с Новым годом от имени своих экипажей, а экипажи ознаменовали наступление праздника троекратным «ура!». Приветственные крики стихли, моряки разошлись, и, когда они спустились вниз и на палубах смолкли шорохи, ничто не нарушало тишины, кроме мерных шагов вахтенного.
В полночь пробили восемь склянок для старого года и восемь склянок для нового. Затем капитан «Шеера» обошел палубу за палубой, поздравляя команду с Новым годом и получая поздравления. И ради такого случая он разрешил немного отойти от обычной воздержанности в напитках, чтобы встретить Новый год и попрощаться со старым.
Ранним утром следующего дня с «Шеера» на «Тор» отправили шлюпки, которые остановились у борта корабля. В них находился оркестр тяжелого крейсера, который в качестве новогоднего сюрприза сыграл для офицеров и матросов «Тора» особую утреннюю мелодию.
Кранке получил сообщение из военно-морского оперативного командования относительно танкера «Сторстад», который был отправлен вспомогательным крейсером «Пингвин» HK-33 из южного района Индийского океана к секретному месту встречи «Андалусия» 5 декабря: «Ждите захваченный танкер „Сторстад“ в „Андалусии“ в начале января. Вероятная дата прибытия 2 или 3 января. „Сторстад“ должен доставить нефть для „Нордмарка“ и привезти назад копии военных судовых журналов. Пусть офицеры и матросы воспользуются этой возможностью, чтобы отправить письма на родину. Из последних радиограмм следует, что „Пингвин“ находится в Атлантике. „Софи Сезар“[9] подготовиться к совместным действиям с „Пингвином“ против норвежского китобойного флота.»
Но Кранке, как и командование, не знал, что у хитрого волка-одиночки Эрнста-Феликса Крюдера, командира вспомогательного крейсера «Пингвин» HK-33, были свои соображения относительно того, как поймать норвежскую китобойную флотилию, и он уже разработал план, в соответствии с которым он со своим экипажем должен был заманить норвежцев в ловушку без единого выстрела, только за счет элемента неожиданности. Дело в том, что его радисты перехватили разговор, имевший место по беспроводному телефону между основным кораблем флотилии «Оле Веггер» и несколькими судами, рассеянными по прилегающим районам Антарктики. Более того, Крюдер решил провернуть операцию самостоятельно, не прибегая к помощи большого брата «Адмирала Шеера».
«Сторстад» запаздывал. Он не появился и 4 января, и Кранке начал гадать, не попался ли он британцам. «Шеер» отправился на север от 15-й широты, рассчитывая встретить его, и рано утром на следующий день впередсмотрящий «Шеера» заметил силуэт танкера. Оказалось, что это «Сторстад».
На борт «Шеера» поднялся стройный молодой офицер и обратился к Кранке:
— Разрешите доложить о прибытии трофейного танкера «Сторстад».
— Приятно слышать, дорогой мой Ханефельд, — сказал Кранке. — Рад видеть вас у нас на «Шеере». Как вы добрались? Без приключений?
— В общем, да, господин капитан. Разве что «ревущие сороковые» нас малость потрепали. Потому мы и задержались. Докладывать особенно нечего. Пленные здоровы и в относительно хорошем настроении.
— Отлично. Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь?
— Да, сэр, можете… Во всяком случае, я надеюсь. Нам бы не помешал хороший обед — и мне, и команде, и пленникам — с настоящей картошкой. Мы неделями ничего не ели, кроме порошкового картофельного пюре и сушеных овощей.
— Это проще простого, Ханефельд. Будет вам и картошка, и еще кое-что. Может быть, хотите яиц или мяса? Скажем, тысяч пятьдесят яиц и несколько тонн мяса?
При этих словах Ханефельд нерешительно улыбнулся. Может быть, он сглупил, спросив про настоящую картошку на корабле, который находится в Южной Атлантике, вдали от любого порта. Кранке угадал сомнения молодого человека.
— Не волнуйтесь, — приободрил он Ханефельда. — Я над вами не смеюсь. Вон там стоит корабль с желтыми палубными надстройками — это «Дюкеза», британский рефрижератор, набитый продуктами. Берите себе что хотите. За все платит господин Черчилль. Больше вы ничего не хотите?
— Нет, господин капитан.
Кранке бросил на молодого офицера проницательный взгляд. Он был скорее худ, чем строен, под глазами у него залегли темные круги, а кожа чисто выбритого подбородка так натянулась, что выступили скулы.
— У вас усталый вид, Ханефельд, и не просто усталый.
— Раз вы заметили, господин капитан, признаюсь, я действительно очень устал. Последние несколько недель у нас не было нормального сна. Но это ничего.
— Я пришлю к вам офицера и рабочую бригаду, чтобы дать вашему экипажу передохнуть, когда вы передадите топливо. А пока оставайтесь у нас, подкормитесь и хорошенько выспитесь. Вы должны быть в хорошей форме, чтобы благополучно вернуться домой.
— Да, господин капитан. Большое спасибо.
Не такого отношения ожидал Ханефельд от капитана тяжелого крейсера — он думал, что встретится с суховатым, может быть, чуть придирчивым служакой.
— Вот и отлично. Идите, Ханефельд.
Кранке тепло пожал ему руку, отдал честь и велел своим людям отвести Ханефельда в столовую, где он мог поесть настоящей картошки.
Доставка припасов была назначена на вторую половину дня, и к началу работы на «Шеере» были готовы катера со своими экипажами. Первый катер спустили на воду, и он мирно попыхивал, приближаясь к «Дюкезе», как вдруг сирена подняла душераздирающий вой, и матросы всех кораблей небольшой флотилии бросились по местам. Впередсмотрящий заметил верхушки мачт.
В конце концов сосредоточение немецкого флота, где отсутствовал только «Тор», распалось, и корабли поспешили в разные стороны. Даже «Сторстад» медленно тронулся с места, а «Нордмарк» взял оставшуюся без угля «Дюкезу» на буксир. Моторный катер не успели поднять на борт «Шеера», и его, как собачку на поводке, потащила за собой «Дюкеза».
Тем временем «Шеер», за несколько минут приведенный в боевую готовность, на полной скорости мчался в направлении обнаруженных мачт. Стволы его орудий поднялись вверх, и заработали пристрелочные приборы, устанавливая положение незнакомца, чтобы наводчики могли сделать свои расчеты. Верхние палубные надстройки неопознанного судна уже показались над горизонтом, и несколько пар биноклей с тревогой уставились на него с мостика «Шеера». В безветренном дрожащем мареве тропического дня незнакомец с высокой палубой производил впечатление авианосца. Оба корабля неслись навстречу друг другу.
— Не может этого быть, — сказал командир артиллерийской части Шуманн, услышав о предполагаемом авианосце. — Авианосец обязательно выслал бы вперед разведывательные самолеты.
— Может, и так, но что, если этот авианосец по какой-то причине переводят в новую зону действий и он выбрал эту пустынную трассу именно потому, что здесь вряд ли кого встретишь?
— Это, конечно, возможно. Будем надеяться, что так.
Конец дискуссии положило новое донесение с фор-марса о том, что незнакомец оказался вспомогательным крейсером «Тор», который возвращался к месту встречи.
— Верно, «Тор», — сказал Кранке, оглядев судно в бинокль. — Это марево слегка исказило очертания надстроек, так что он стал похож на авианосец. Отменить тревогу.
Орудийные стволы крейсера вернулись в обычное положение, и матросы покинули боевые посты. «Шеер» просигналил остальным судам, призывая их вернуться на место встречи, и дальше мероприятие шло по плану.
Лейтенант Энгельс и еще один офицер отправились на «Сторстад» с рабочей бригадой, чтобы дать передышку людям Ханефельда. Они уже перевезли несколько тысяч яиц, свежие овощи и множество мешков с картофелем. Другие необходимые припасы танкер получил из вместительных трюмов корабля снабжения «Нордмарк». «Сторстад» вез жидкое топливо из Мири, с острова Борнео, специалисты «Шеера» и «Нордмарка» проверили его на качество и подтвердили мнение, ранее уже выраженное капитаном «Пингвина», о том, что это первоклассное топливо, готовое к немедленному использованию без какой бы то ни было предварительной обработки. После проверки жидкое топливо, кроме тысячи тонн, которую оставил «Сторстад» в качестве неприкосновенного запаса, перекачали на «Нордмарк», чтобы оно послужило немецкому флоту.