Он был прав. Когда Карми оскорбляла Высочайший Союз, она твердо помнила, кто является ее самым близким родственником, сейчас же она забыла, что в роду, который она представляет, самой старшей по праву осталась она — сестра короля, дочь короля, внучка короля; да и каждый из ее предков по мужской линии был королем — и так было по крайней мере четыреста лет. По рангу Карми была выше матери и бабушки, королевских вдов, и могла бы распоряжаться их судьбой. Но вот мать принцессы Оль-Лааву умерла прошлой зимой, а бабка уже много лет назад удалилась в одну из женских общин на Ваунхо.
Так что Карми стала главой семьи, да только всей семьи у нее была одна Оль-Катрану.
— Где она? — спросила Карми.
— Я же сказал — в Горячих ключах, — улыбнулся Кабир. — Я оставил ее на попечении Килени.
Старая Килени в тот год была экономкой дома в Горячих ключах.
— Странно, — подняла брови Карми. — Почему ты не с ней?
— Государыня не хочет больше меня видеть, — ответил Кабир.
— С чего бы это?
— По дороге сюда между нами кое-что было, — признался Кабир. — Возможно, сейчас госпожа считает, что это непростительная ошибка.
— Ты что, удержаться не мог?
— Она сама этого захотела. Карми помолчала.
— Ладно, — сказала она наконец. — Об этом пока не будем. Расскажи-ка лучше, что она думает обо мне.
Кабир вздохнул:
— О, госпожа моя! Ей почти всю жизнь говорили гадости о Катрано и Сургаре, да и тебя помоями поливали…
— Ясно, — отозвалась Карми, — что можешь сказать еще?
— Будь поосторожнее, госпожа, — предупредил Кабир. — Я вшей набрался, пока ее вез.
— Что ж ты ее не вымыл?
— О, госпожа…
Карми прекрасно поняла его укоризненное восклицание. Кабир мог вымыть вдовствующую королеву только силком, поскольку Оль-Катрану с детства внушали, что раздеваться догола — грех, а мыться — грех вдвойне. Да и вредно это — можно простудиться насмерть. Обычно с рук грязь стирали щетками, а с лица — салфетками, смоченными благовонными настоями. Понятно, что при таком отношении к гигиене в любом слое майярского общества хватало вшей.
Учтя это, Карми решила начать свое знакомство с Геллик Самар с бани. Они с Тануми собрали все необходимое и пошли в Горячие ключи, распевая по дороге песни.
Килени вывела на террасу высокую молодую женщину в придворном наряде. Было заметно, что Оль-Катрану, несмотря на владеющий ею страх, готовилась к встрече со старшей родственницей тщательно, чтобы избежать упрека в пренебрежении. Испуг читался на лице Геллик Самар, но она поприветствовала Карми в полном соответствии с этикетом и замерла в почтительном поклоне.
Карми шагнула вперед и обняла родственницу.
— Не надо мне поклонов, сестричка, — ласково сказала она. — Мы ведь с тобой обе вдовы, обе знаем, как это несладко. С тобой хорошо здесь обращались? Может быть, обидели чем-то? Или в дороге?.. Я слышала, ты отослала своего хокарэма…
— О нет, госпожа, ко мне все добры, и Кабира я отослала не потому, что он в чем-то провинился, — тихо ответила Геллик Самар. — Если этого не надо было делать, в этом…
— Сестричка моя, не надо оправданий, — прервала ее Карми. — Я, ты видишь, ни перед кем не оправдываюсь — так проще живется. Пошли-ка мыться. Смоем с себя все грехи — легче станет.
В этом Геллик Самар сомневалась, но ослушаться не посмела и покорно пошла за Карми на берег Теплого озера. За пределами долины была зима, лежал глубокий снег, а здесь настоящая весна, зеленела травка и вовсю цвели крохотные голубые и белые перволетники. У самого озера и вовсе жарко. По берегу и на неглубоком дне били горячие источники, из некоторых вода выплескивалась тугими фонтанами, сопровождающимися клубами пара. Запах стоял не очень приятный.
Геллик Самар стало страшно. Она крепко сжимала руку Карми и с отчаянным ужасом озиралась. Поняв ее, Карми отдала свой узел Тануми и обняла невестку за плечи. Невелика защита от суеверных страхов, но Геллик Самар чуть приободрилась, тесно прижавшись к Карми.
Зимняя купальня уютно расположилась между двумя скалами. На маленькой гальке лежали толстые соломенные циновки; их часто меняли, потому что от постоянной влажности они быстро подгнивали. Дно в этом месте было мелким и ровным, вода — приятно горячей, но не обжигающей. Тануми, шедшая впереди, заметила вполголоса:
— Там кто-то есть. — Она закричала: — Э-эй, выходите, теперь мы хотим.
Мужской голос предложил покупаться вместе.
— Нет, нет, — откликнулась Тануми. — Со мною принцессы. Неприлично..
Геллик Самар, потупившись, пережидала, пока хокарэмы оденутся. Она покраснела до ушей. Проходя мимо нее, мужчины немногословно извинялись. Это были райи средних лет, и в их движениях не было ни поспешности, ни излишней почтительности; они одевались на ходу, и Геллик Самар, окончательно смутившись, закрыла ладонями лицо.
Карми потянула ее за рукав.
— Они уже ушли, — сказала она. — Не бойся, раздевайся.
Геллик Самар опустила руки. Карми и Тануми времени не теряли, уже разделись, Тануми по колено зашла в воду, поплескалась.
Карми развязала узел шали. Геллик Самар прижала шаль к себе.
— О-ох…
— Не бойся, сестренка, — успокаивала ее Карми. — Разве ты не знаешь, кто я? Пока я с тобой, ни один демон к тебе не приблизится…
Геллик Самар знала силу Третьего Ангела, но переступить через привычки было трудно. Сама она раздеться не посмела, но покорно позволила Карми снять с себя одежду.
Карми вынула из головы Геллик Самар шпильки и распустила волосы.
— Ой-ой-ой! — воскликнула она. — Что у тебя здесь творится!..
Волосы были грязными и свалялись. Карми вздохнула, усадила Геллик Самар на циновку и взялась за гребень. Тануми села с другой стороны, тоже принялась помогать. Время от времени приходилось брать отточенную бронзовую пряжку и вырезать колтуны.
— А может, совсем остричь? — спросила наконец Тануми. — Невозможно же так!
— Ну нет, — возразила Карми. Однако Геллик Самар согласилась:
— Пусть это пойдет во искупление…
Карми остановила взгляд на ее лице и сказала:
— Ладно, Тануми, стриги.
Вскоре волосы вдовствующей королевы горкой лежали на платке.
— Сожги, — распорядилась Карми, и Геллик Самар с облегчением проследила, как превращается в прах ее недавняя шевелюра.
— Они быстро отрастут, — утешила ее Тануми.
— Я согрешила, — ответила Геллик Самар. — Сжечь надо меня, а не волосы.
Карми хмыкнула, опуская мочалку в плошку с мыльной жидкостью:
— Исповедуйся нам. Посмотрим, каковы твои грехи.
Геллик Самар оглянулась на Тануми, которая брезгливо собирала ее одежды, чтобы пропарить у источника, откуда бил настоящий кипяток.
— Когда мы ехали сюда, — призналась Геллик Самар, — я умирала от страха и не могла спать, мне снились кошмары.
— А, — сказала Карми, энергично натирая ее мочалкой, — это очень хорошее успокаивающее средство…
— О госпожа… — умоляюще проговорила Геллик Самар.
— Ну переспала ты с Кабиром — это, что ли, грех? — отозвалась Карми.
— Ты уже знаешь, госпожа?
— Знаю, — кивнула Карми. — Не отчаивайся. Ты еще молода. Я тебе этот грех прощаю.
— Госпожа, — помолчав, молвила Геллик Самар, — госпожа, я должна умереть. Позор-то какой…
— Не вижу я ничего позорного… Закрой глаза. Так… Теперь нагнись, смоем.
— Госпожа, — повторила Геллик Самар, — выслушай меня,..
Рассказ Геллик Самар оказался некоротким и неожиданно важным. Так что Карми, слушая ее, в задумчивости два раза натерла тело невестки мылом и, если бы Тануми не остановила ее, намылила бы и третий. Видя, что Карми задумалась, она сама домыла Геллик Самар, уложив ее на циновку, занялась массажем, и втиранием масла с добавлением полыни и лисянки…
Карми, сидя по грудь в воде, обдумывала услышанное.
Марутту своего добился. Его племянник Арианхо изнасиловал Геллик Самар, и это не осталось без последствий. Обесчещенная королева хотела смыть с себя позор смертью. Но кормилица остановила ее. Посоветовавшись, они поступили не самым лучшим образом. Кормилица подрядила райи Кабира, и они с небольшой свитой выехали как будто на богомолье в Букинхо.
На вторую ночь путешествия Кабир тайком увез Геллик Самар с постоялого двора, и дальше они пробирались вдвоем. Их путь лежал в Катрано. Геллик Самар решила просить отца отомстить за ее честь. Кабир вез ее, ибо за это ему заплатили, но сомневался, что принц Катрано вмешается в события. На полпути их догнала весть о смерти юного короля; о бегстве самой королевы молчали, как будто его и не было. Одновременно Кабир узнал, что тропы на Катрано перекрыты маруттскими лазутчиками. Он поставил в известность об этом свою госпожу и спросил, как она намеревается поступить. Геллик Самар была в растерянности. Кабир первый вспомнил о сургарской принцессе и сообразил, что после смерти короля она стала старшей в семье. Геллик Самар была в отчаянии и согласилась.
Сложившаяся вокруг нее ситуация была явно взрывоопасной. Ребенок, которого она носила, мог стать причиной настоящей войны между Марутту и Байланто. Зачат он был при жизни юного короля, и Марутту будет настаивать, что именно король — отец ребенка. Рассказ Геллик Самар в расчет никто не примет, да и саму ее скорее всего сразу же после рождения ребенка тихо придушат, чтобы не мешала событиям разворачиваться так, как этого хочет Марутту. Ребенок — будь то мальчик или девочка — будет провозглашен Верховным правителем, Марутту станет при нем регентом и будет лелеять своего венценосного подопечного. Марутту не остановится и перед подменой: если дитя умрет, найдется другой ребенок, похожий на него.
Карми прекрасно понимала, почему молчит Майяр об исчезновении королевы. Каждый из принцев сейчас следит за своими собратьями по Высочайшему Союзу: кто из них выкрал королеву, чтобы использовать потом ее в своих целях? Мало ли что могло приключиться с юной женщиной еще до родов, — и разве не может ребенок родиться мертвым? Поэтому для всех важно завладеть Геллик Самар Оль-Катрану как можно раньше, чтобы в случае чего успеть принять меры в обеспечение своей политики.