Я поблагодарил маркиза и сказал, что буду в точности следовать его указаниям.
– А теперь, – добавил он, – я расскажу, где вам необходимо побывать. Достаньте карту и помечайте цифрами места, которые я назову. Мы составим небольшой список. Там действительно есть что посмотреть.
Пересыпая свою речь забавными и пикантными анекдотами, маркиз д’Армонвилль методично перечислял наиболее достойные внимания достопримечательности Парижа. Вскоре я стал обладателем подробного путеводителя, весьма ценного для такого искателя развлечений, как я.
– Через две недели, а может быть, и раньше, – сказал маркиз, – я освобожуть от службы и тогда смогу быть вам по-настоящему полезен. А до тех пор позаботьтесь о себе сами. Ни в коем случае не играйте: вас непременно обчистят. Не забывайте, вас окружают мошенники и негодяи; они на редкость ловко умеют втираться в доверие, а деньги доверчивых иностранцев – единственный источник их существования. Не доверяйте никому, кроме самого себя.
Я еще раз поблагодарил маркиза и пообещал прислушаться к его советам. Но сердце мое было переполнено мыслями о прекрасной графине; мог ли я распрощаться с маркизом, не попытавшись узнать что-нибудь о ней? Я спросил нового друга о графе и графине де Сен-Алир, которых мне посчастливилось вызволить из весьма неприятного происшествия в придорожной гостинице.
Увы! С тех пор маркиз не видел их и не знал, где они остановились. Граф и графиня владели старинным особняком неподалеку от Парижа, однако маркиз полагал, что они на несколько дней задержатся в городе, поскольку после длительного отсутствия хозяев дом должен быть подготовлен к встрече.
– И как долго они отсутствовали?
– Около восьми месяцев.
– Вы говорили, они небогаты?
– У вас они считались бы небогатыми. Однако, сударь, в этой стране все дешевле, чем в Англии; граф и графиня ведут спокойную жизнь вдали от большого света, и скромный годовой доход позволяет им жить весьма комфортабельно и даже роскошно.
– Значит, они счастливы?
– Я бы сказал, могут быть счастливы.
– Но что же им мешает?
– Граф ревнив.
– А что жена – дает ему повод?
– Боюсь, что да.
– Каким же образом?
– Мне всегда казалось, что она слишком… очень даже слишком…
– Слишком что, сударь?
– Слишком красива. Но, несмотря на изумительные глаза, тонкие черты лица и точеную фигурку, я никогда не сомневался, что она женщина глубоко порядочная. Вам не доводилось встречаться с ней?
– Той ночью, когда я проломил голову грубияну в «Прекрасной звезде», в вестибюле стояла дама в широком плаще и черной вуали, такой плотной, что я не смог разглядеть ее лица. – Как видите, я ответил дипломатично. – Может быть, то была дочь графа. Они часто ссорятся?
– Кто, граф с женой?
– Да.
– Бывает.
– А из-за чего?
– Это долгая история; поводом для ссор служат бриллианты графини. Очень дорогие – Ла Переллез оценивает их в миллион франков. Граф хочет продать их и перевести в ренту, которую она могла бы тратить по своему усмотрению. А графиня, их владелица, не желает их продавать, и причину этого нежелания она вряд ли когда-нибудь откроет графу.
– Но какая же тут причина? – Я сгорал от любопытства.
– Мне кажется, она представляет, как хорошо будет смотреться в этих бриллиантах под руку со вторым мужем.
– Что? Ах, да. А граф де Сен-Алир – он хороший человек?
– Достойный восхищения и очень разумный.
– Я бы очень хотел быть представленным графу. Вы говорили, он так…
– Так удачно женат. Но они живут вдалеке от большого света. Время от времени он вывозит ее в оперу или на публичные празднества, вот и все.
– Граф, должно быть, знает очень много о прежнем царствовании, помнит события революции?
– Да, он прекрасный собеседник для такого философа, как вы! К тому же после обеда граф ложится спать, а графиня любит прогуляться. Но, если говорить серьезно, граф давно удалился от шумного света и стал ко всему безразличен. Жена ему под стать – ничто, кажется, ее не интересует, даже… даже собственный муж!
Маркиз встал и собрался уходить.
– Не ставьте деньги на кон, – предупредил он на прощание еще раз. – Вскоре вам представится возможность очень выгодно вложить их. Через неделю-другую с молотка пойдут коллекции по-настоящему хороших картин. Они реквизированы у лиц, запятнавших себя участием в бонапартистской Реставрации. Вот тогда-то вы и покажете себя. На редкость выгодные торги! Поберегите средства для них. Я дам вам знать. Кстати, – он остановился в дверях. – Чуть не забыл. На следующей неделе состоится развлечение, каких вы в Англии почти не знаете, – грандиозный бал-маскарад в Версале. Там будет весь свет – уже сейчас билеты идут нарасхват. Но, надеюсь, я смогу достать вам приглашение. Доброй ночи! До свидания!
Глава 10. Черная вуаль
Я свободно говорил по-французски и мог не ограничивать себя в расходах – таким образом, ничто не мешало мне вкушать все развлечения, какие может предоставить Париж. Два дня пролетели, как одно мгновение. На третий день, приблизительно в тот же час, ко мне снова зашел месье Дроквилль.
Любезный и добродушный, как обычно, маркиз сообщил мне, что костюмироваанный бал назначен на следующую среду и что он заказал мне приглашение.
– Какая досада. Боюсь, что я не смогу прийти, – ответил я.
Он нахмурился и впился в меня угрожающим взглядом. Я не мог понять, что его так разозлило. Помолчав, он сердито спросил:
– Не соблаговолите ли, месье Беккет, объяснить причину вашего отказа?
Я немного удивился, но ответил чистую правду: в этот вечер у меня назначена встреча с двумя-тремя приятелями из Англии, мне трудно им отказать.
– И только-то! Вы, англичане, странный народ: где ни окажетесь, везде ищете встречи с грубиянами-соотечественниками, пьете английское пиво и жуете бифштексы. Попав в незнакомую страну, вы только делаете вид, что пытаетесь изучать ее народ и обычаи, на деле же пьянствуете, курите и чертыхаетесь друг с другом и возвращаетесь на родину такими же неотесанными, какими уехали, словно и не путешествовали по миру, а ошивались на ярмарке где-нибудь близ Гринвича.
Он саркастически рассмеялся и испепелил меня взглядом.
– Вот оно, – он бросил приглашение на стол. – Примите или выбросьте, как вам заблагорассудится. Вижу, я старался напрасно. Но имейте в виду, что человек моего положения редко дает себе труд выхлопотать некоторые привилегии для случайного знакомого, вы же отвечаете на мою заботу черной неблагодарностью.
Я не мог стерпеть такую дерзость!
Я почувствовал себя оскорбленным, но тотчас раскаялся. Я допустил оплошность, невольно нарушил правила хорошего тона, принятые во Франции, – согласно этим правилам, жестокие и недостойные упреки маркиза находят, видимо, вполне основательное оправдание.
Обуреваемый самыми противоречивыми чувствами, я поспешил принести маркизу извинения. В конце концов мне удалось умиротворить его, случайного друга, который был столь бескорыстно любезен ко мне.
Я заверил его, что постараюсь, чего бы мне это ни стоило, отказаться от договоренности, которой столь неудачно связал себя; клялся, что не хотел его обидеть, а всего лишь сказал, не подумав, и сожалел, что никогда не сумею достойно отблагодарить маркиза за несказанную доброту.
– Молю вас, ни слова больше. Не скрою, я рассердился на вас, однако выразил свою обиду в чересчур сильных выражениях, которые вы, надеюсь, по доброте душевной простите. Друзья мои хорошо знают, что нередко я говорю куда больше, чем следует, а потом сам раскаиваюсь. Надеюсь, месье Беккет, вы забудете, что однажды месье Дроквилль на мгновение вышел из себя, и мы останемся столь же добрыми друзьями, как прежде.
Он улыбнулся и протянул руку. Я сердечно, с уважением пожал ее. Теперь он был прежним радушным месье Дроквиллем, с каким я познакомился в «Прекрасной звезде».
Мимолетная ссора лишь крепче сдружила нас.
Маркиз порекомендовал мне заранее снять комнату в одной из версальских гостиниц, так как впоследствии сделать это будет нелегко, и посоветовал съездить для этого в город завтра же, не откладывая.
Я заказал лошадей на одиннадцать часов утра. Побеседовав еще немного, маркиз д’Армонвилль пожелал мне доброй ночи и торопливо спустился по лестнице, прижимая к лицу носовой платок. Я выглянул из окна – он вскочил в закрытую карету и скрылся из виду.
Назавтра я был в Версале. Не успев даже постучать в дверь «Отель де Франс», я понял, что прибыл чересчур поздно.
Площадь перед входом была запружена экипажами, и я не мог даже подъехать к воротам. Оставалось только выйти из коляски и проталкиваться между лошадьми. В фойе толпились господа и слуги. И те, и другие во весь голос орали на владельца гостиницы, а тот, вращая обезумевшими глазами, уверял всех вместе и каждого в отдельности, что во всем отеле нет ни единой свободной комнаты, ни даже чулана.
Я выскользнул на улицу, оставив охрипшую толпу тщетно взывать к хозяину в напрасной надежде, что тот, если захочет, сможет им помочь, а сам сел в коляску и что есть мочи помчался в «Отель дю Резервуар». Подходы к двери были забиты столь же плотно, как и в предыдущей гостинице. Внутри творилось то же самое. Это было очень досадно, но что оставалось делать?
Пока я в фойе беседовал с хозяином гостиницы, мой не в меру услужливый форейтор мало-помалу подгонял лошадей на место отъезжавших экипажей, так что в конце концов коляска оказалась прямо у гостиничного крыльца.
При таком расположении мне было очень удобно сесть в нее, однако отъехать оказалось весьма затруднительно. Экипажи стояли впереди, позади, и от проезжей части улицы нас отделяло не меньше четырех плотных рядов.
В те годы я отличался довольно острым зрением. Если до той минуты меня снедало лишь нетерпение, то представьте себе мои чувства, когда я заметил в открытом ландо, проезжавшем по узкой свободной полосе на противоположной стороне улицы, графиню в черной вуали и ее мужа. Лошади их едва плелись шагом, потому что впереди неторопливо катилась тяжелая телега, занимавшая почти всю ширину улицы.