Прежде чем Мейдж успела взять дело в свои руки и позатыкать рты, вся "Затейница" уже судачила, что золотоволосые плашки сошли с ума. Одни предполагали проклятие и предлагали вызвать жрецов. Другие говорили, что надо меньше пить заморского вина с клиентами. Кое-кто предполагал злой розыгрыш, который может дорого обойтись любимым пташкам госпожи Сирил.
Здраво рассудив, что в одну клетку птичек в таком состоянии запирать не стоит, Мейдж развела их по опочивальням и по очереди побеседовала с каждой. Иннуар в обличии Тори первым делом выпалила, что она "слишком долго терпела мелкие нападки, но это уже ни в какие ворота не лезет". Потом как-то вдруг успокоилась. Расплела косы, причесалась. Рассказала, что вчерашнюю ночь провела с сыном градоначальника Бартоломео Рицхе, который слишком её утомил. Только не рвением, а своей непроходимой тупостью. В его случае и впрямь красота и ум пошли разными дорожками — при таком лице будь он хоть капельку поумнее, стал бы столичным чиновником, а пока только и может, что папенькины карманы обносить. Проводив юношу к выходу, она упала на кровать, даже не раздевшись, и провалилась в сон. А дальше… "дальше эта мерзавка точно поплатится!"
Покачав головой, госпожа Сирил прошла проведать комнату Иннуар. Вторая пострадавшая, убедившись, что их никто не подслушивает, шёпотом сообщила, что она на самом деле Тори, вот только как это всё произошло, она не понимает. Вчера была с одним из своих постоянных мальчиков, Леоном Ирмом. Кажется, работает или в книжной лавке, или в библиотеке, но она не уверена. После обмена любезностями они расстались. Девушка почувствовала, что её клонит в сон, заснула у себя, а проснулась вот в этой самой постели. Сначала решила, что каким-то образом перепутала комнаты, но, увидев в зеркале лицо, испугалась и решила до прихода госпожи на всякий случай никому в подмене не признаваться.
Мейдж хмыкнула в ответ:
— Надо же, Тори, умнеешь на глазах. Или это на тебя так тело подействовало? Впрочем, оставлять как есть, нельзя. Будем надеяться, и впрямь сработает.
Она приказала девушки закрыть глаза, достала из рукава монету и осторожно прикоснулась звёздной стороной ко лбу "Иннуар" и почувствовала, как нагревается металл, едва не обжигая кожу. А "подменённая" тут же враз обмякла, теряя сознание. Мейдж едва успела её подхватив, уложив на кровать, убедилась, что вторая тоже потеряла сознание и распорядилась сообщить ей сразу же, как пташки придут в себя.
Затем проверила книгу учёта, выписала себе на лист два имени и задумалась. Библиотекарь Леон Ирм и благородный барр Бартоломео Рицхе. Да, городскую стражу и жрецов звать точно не стоит, проблем не оберёшься. Особенно в случае с последним. В любом случае, одна она разговаривать даже с библиотекарем не пойдёт. Дождётся, как пострадавшие очнутся, и пригласит Аруну. Монета в ладанке на шее почему-то успокаивала, словно к ней вернулась часть пропажи.
Впрочем, возможно, так оно и было. Только вместо золота она отыскала недостающую часть себя.
Спустя четверть часа девушки пришли в себя. Тори шёпотом спросила, что это такое жгучее и круглое ей приложили ко лбу и поинтересовалась, не магесса ли часом её госпожа. Впрочем, даже если и так, выдавать секреты она не станет. Иннуар пожелала извиниться перед подругой за сказанные в порыве гнева слова.
Мейдж, недолго думая, приказала запереть их вдвоём в пристройке для особых гостей до её возвращения. Слуге, который был приставлен следить за ними снаружи через окно, строго настрого запретила подходить ближе и разговаривать. Не хватало, чтобы слухи расползлись и того больше.
И распорядилась заказать кабус до Сумеречной улицы.
2.2 Имперский кестрель
При свете дня особняк на Сумеречной улице казался совсем другим. Яблони в саду уже отцвели и на деревьях завязались крепкие зелёные плоды. Подивившись, что листва, несмотря на жару, не выглядит поникшей, Мейдж приоткрыла незапертую калитку и проскользнула внутрь. Зной улицы враз как отрезало, за воротами царила благословенная прохлада.
Удивительно, как человек быстро ко всему привыкает. Госпожа Сирил вздохнула. Некогда она выбрала Сантерру именно из-за солнечной жаркой погоды, а теперь радовалась тени, утомившись от недолгой поездки в душном кабусе. Куда быстрее и проще было бы связаться по руморофону, но Аруна не дал ей код своего особняка. А послать слугу… здесь Ки Рей Лянь всего лишь простолюдинка. Пусть и весьма зажиточная, но какой аристократ станет приезжать по вызову владелицы увеселительного заведения?
Виверны на крыльце выглядели усталыми и потрёпанными, словно их тоже доконала жара. Мейдж, не удержавшись, погладила рукой крыло ближайшей статуи и едва не отпрянула, вдруг ощутив под пальцами настоящую чешую. Приглядевшись, она ничего странного не обнаружила. Показалось?
Двери особняка приоткрылись, и наружу выглянула Эмили в неизменном белом чепце, выпуская на прогулку знакомого кота. Тёмные пятна на рыжевато-коричневой шкуре при солнечном свете отливали синим, и Мейдж вспомнила, наконец, как называлась такая порода: ируанская! Вживую попасть туда, где водятся такие коты, ей можно уже и не мечтать — горы Ируана находились по ту сторону границы. Но почему-то при виде зверя ей вспомились питомцы отца, такие же пятнистые и сильные. Интересно, что с ними стало? Говорят, такие могут дожить и до тридцати-сорока лет, в отличие от обычных уличных котов.
Темурф отряхнулся, потянулся и отправился исследовать глубины сада, а Эмили, уважительно поклонилась и сообщила, что хозяин совсем недавно отбыл по делам и не предупредил, когда вернётся. Но если в саду вдруг окажется недавняя гостья, то просил передать ей записку.
Мейдж взяла протянутый ей лист бумаги, сложенный вчетверо. Пометка на обороте гласила "госпоже Лянь". На первом развороте уместилась лишь одна фраза на имперском размашистым, но изящным почерком: "Найдёшь правильный ответ на вопрос, почему именно Сантерра — встретишь того, кто поможет”.
Она расправила лист целиком. Третья надпись, уже на языке королевства, давала чёткий и недвусмысленный отказ в ещё невысказанной просьбе: "я не сыщик”.
Мейдж, точнее теперь уже Ки Рей Лянь, вздохнула. Аруна прав. Не дело аристократа лично допрашивать куртизанок и библиотекарей, а что до сына градоправителя, то вряд ли бы с этого вышел толк даже у опытного следователя. Камушки и деревья не могут ничего рассказать. На то они и камушки.
Но подсказка была дана. Госпожа Лянь задумалась. Дело не в жаре, напоминающей о родине. И не в спокойствии, окутывающем тихий провинциальный городок. Райна любила солнце. Увлекалась древними мехнизмами Предтеч. И мечтала увидеть старинные солнечные часы Сантерры. Когда Ки пятнадцать лет назад принесла в санктуарий на хранение ящик с с масками в санктуарий на храмовой площади, бронзовый диск на обелиске солнечных часов сиял так, что на глаза наворачивались слёзы. Но эти слёзы почему-то приносили облегчение.
Ки Рей Лянь перевела взгляд на листок в её руках, собираясь сложить заново и спрятать в карман, но увидела, что бумага тает, не выдержав дневного света. Нет, не так. Истлевает. Прямо на глазах рассыпается прахом, словно состарившись в одно мгновение.
Что ж, кармоправ и в этом оказался предусмотрительным. Не стоит оставлять лишние следы, если в глубине душе уже знаешь, что придётся рвать все связи.
От дома Аруны до площади Всех Святых было рукой подать, и госпожа решила прогуляться пешком. Райна бы не преминула отметить, что все эти механические повозки просто воняют железом и магией, и полагаться на них точно не стоит. А вот ноги — другое дело, свои ноги точно не подведут!
Выйдя за ворота, госпожа Лянь подставила лицо солнечным лучам и улыбнулась. Как же давно она вот так не ходила по улицам. Не торопясь и не медля, просто спокойно гуляя. И как же давно она не навещала Рейну. Не проверить, цела ли под маской подруги та, другая. А просто поговорить по душам с образом родного человека, что с годами становился всё тусклее и тусклее.
Поговорить со своей памятью.
При входе в санктуарий вышла заминка. Храмовый служка, виновато улыбаясь, сообщил госпоже, что верховный жрец лично беседует внутри с каким-то важным господином, пожелавшим сделать пожертвование на восстановление святилища. И он бы не хотел, чтобы их беспокоили до срока посетители.
— Ну вы же можете подождать, пока они выйдут? Совсем недолго, вы даже не успеете заскучать. По правде сказать, это пожертвование бы нам совсем не помешало. Помните тот случай с богохульником? Часть масок удалось привести в порядок, но на реставрацию большинства древних предметов попросту не хватает средств. А родственников у многих уже не осталось.
— И что, негодяя так и не удалось отыскать? — включилась в разговор госпожа Лянь, стараясь не слишком показывать заинтересованность.
— Ой, да что вы, — замахал руками служка, — как вломился, так и испарился. Словно тень, никаких следов! Ну кому могло бы прийти в голову ставить охрану покойникам? Точнее, даже не самим покойникам, а всего лишь их маскам. Да тут отродясь ничего ценного не водилось, а воспоминания об умерших за деньги не продашь.
"Как знать, как знать", — хотела было ответить госпожа Лянь, но удержалась.
Из санктуария донеслось приглушённое эхо шагов. Звук становился всё ближе и, наконец, на пороге показался дородный жрец в белом облачении, который сиял, как начищенный бронзовый циферблат на обелиске солнечных часов. Видимо, переговоры прошли успешно. Не задерживаясь, он поспешил за алтарь, под сень прохлады внутренних помещений, утирая пот со лба. Видимо ступеньки короткой лестницы, ведущей в полуподвальное помещение санктуария, оказались для него слишком круты.
Храмовый служка досадливо вздохнул:
— Ну да, ну да, он-то наверняка останется в выигрыше. Маски восстановят, да и жрецам наверняка не одна сотня рууров перепадёт. А нам плату, конечно же не поднимут. И охлаждающих аритов не завезут. Шиш! Самим маловато будет. Но вы можете пройти внутрь, да, уже можно. Думаю, вы с тем господином не помешаете друг другу. А уж покойники и подавно не будут против.