сам. Затем повернул зеркало так, как его случайно сдвинула служанка, и женщина ахнула, увидев, что вместо пустой половины кровати в зеркале теперь отражается мирно спящая Иннуар, укрытая красным покрывалом. Красным, а не синим! Кто бы мог подумать, что зеркало искажает часть цветов? А девушки были настолько похожи друг на друга, что издалека их немудрено и принять одну за другую. Слуга всё-таки не врал!
Кестрель едва успел вернуть всё как было, повернув зеркало и спрятав раздавленную "змею" в рукаве до того, как набежали встревоженные криками слуги и охранники.
Успокоив толпу, Мэйдж разослала их заниматься своими делами. Только одну из служанок она распорядилась оставить, чтобы убраться в комнате. Пока та старательно собирала осколки и вытирала разлитое, вслух подосадовала:
— Как жаль, что одна из прекрасных пташек не пришлась господам по вкусу. Но, возможно, её по достоинству оценят другие.
Когда служанка удалилась, прикрыв за собой дверь, Аруна напомнил:
— Если слишком долго спать, то недолго опоздать.
Госпожа, поняв намёк, достала из внутреннего кармана флакончик с антидотом, который, как и монету, постоянно носила с собой. И влила пару капель в рот спящей. А пока Иннуар приходила в себя, поведала имперскому дознавателю обо всём, что произошло утром, включая описание обеих девушек, их привычек и отношений.
Аруна, который тоже внимательно слушал, не преминул заметить:
— Да, среди ваших прекрасных пташек и впрямь полным-полно змей. Но хотя бы от двух из них вам повезло вовремя избавиться.
Мэйдж Сирил задумчиво качнула головой:
— Змей… пожалуй, так и есть. Теперь я припоминаю, как Иннуар несколько раз жаловалась на то, что Тори ей досаждала. Так, по мелочи. Спрятать любимую расчёску. Увести из-под носа клиента. Испачкать ненароком рукав или подол платья. Обычная женская ревность. Возможно, за этим кроется нечто большее… Впрочем, надеюсь, мы скоро сможем расспросить об этом подробнее.
2.3 Ревность ночной пташки
Иннуар довольно быстро пришла в себя.
Слабо улыбнулась хозяйке, при виде статного незнакомца в имперском иньфу, попыталась вскочить, чтобы поклониться, но госпожа Мейдж её удержала:
— Лежи-лежи. Успеешь ещё поприветствовать. Это мой надёжный знакомый, опыту и знаниям которого я полностью доверяю. И он любезно согласился нам помочь.
Затем чуть помедлила и добавила:
— В его присутствии можешь говорить прямо и откровенно, как со жрецом-исповедником. Всё, что сказано тобой, не выйдет за пределы этой комнаты. А если то, о чём ты нам сообщишь, поможет обнаружить пропажу, то я сделаю тебя владелицей этого заведения. Клянусь светом Индры и удачей Шули.
Заметив, что глаза девушки слезятся от яркого света, Мейдж задёрнула шторы и включила аритовый светильник, оставляя большую часть в комнаты в тени.
Иннуар глубоко вдохнула, собираясь с духом. Выдохнула. И принялась рассказывать, обращаясь к господину и госпоже, которые устроились прямо перед ней в удобных креслах. Аруну, сидящего в тени на другом конце комнаты, она не заметила.
Из рассказа следовало, что после того, как девушек оставили наедине в запертой комнате, Тори вела себя как обычно. Сначала добрый час фыркала и возмущалась несправедливостью. Потом они обсудили утреннее происшествие, гадая, как так могло получиться. Но ни та, ни другая не хотела вдаваться в подробности, и в итоге они дружно решили, что госпожа разберётся куда лучше их самих. Стремясь отвлечься, перемыли косточки другим пташкам, своим клиентам, посетовали на жару. Сначала играли в кости, но быстро утомились. Тори порылась в буфетном шкафчике и нашла кувшин с вином, предназначенным для особо важных гостей. И предложила выпить, совсем по чуть-чуть. Хозяйка и не заметит, а им тут сидеть и скучать, возможно, ещё долго. Когда ещё представится шанс угоститься редким напитком? Они выпили по глотку вина. Иннуар показалось, что напиток слишком сладкий, но Тори ничего такого не заметила. А потом обеих потянуло в сон. Тори, широко зевая, предложила прилечь — всё одно делать больше нечего. Это последнее, что она помнит. Дальше — склонившееся над ней лицо хозяйки и лёгкое онемение в руках и ногах.
— Онемение? — встрепенулся кестрель, — Вы позволите проверить ваш пульс?
Получив согласие, он осторожно, сквозь платок, взял руку девушки и немного подождал, считая удары сердца. Затем отпустил руку и сказал:
— Вам здорово повезло с госпожой, юная леди. Если бы не она, вы бы могли не проснуться. То, чем вас отравили, погружает в глубокий и крепкий сон, который через сутки переходит в вечный. Само собой, если вовремя не дать противоядие.
Заметив, как побледнела девушка, он извинился:
— Простите. Я не хотел вас пугать, но полагаю, что вы должны знать, с кем имеете дело. Если есть то, о чём вы не хотели рассказывать, чтобы не подставить подругу, можете больше не сомневаться. В отношении вас она точно не колебалась.
И снова заняв своё место на кресле, приготовился слушать дальше.
Известие о яде словно выбило пробку из бутылки с давно сдерживаемым негодованием. Иннуар принялась один за другим вспоминать все те случаи, когда Тори её доводила. Змейка в ящике стола, напугавшая до полусмерти — "ой, это моя игрушка, а я думала, что её потеряла". Разлитые дорогие духи — "да я всего лишь взяла понюхать и случайно уронила". Испорченные одежды, на которые попадали то чернила, то вино, то фруктовый сок. Пауки и уховёртки, подброшенные в опочивальню.
Когда поток подробностей иссяк, кестрель сочувственно покачал головой:
— Удивляюсь я вашему терпению, юная леди. У нас в империи уже давно бы выдрали косы сопернице, чтобы неповадно было. А вы даже защищали её перед госпожой.
Иннуар вздохнула и призналась:
— На самом деле, я чувствовала перед ней некоторую вину. До того, как нас выкупили сюда, мы обе были рабынями на чёрном рынке. Да, в королевстве рабство запрещено законом. Но это не значит, что его нет. Мой отец был осуждён за измену и казнён, хотя он был всего лишь простым учёным, изучавшим древние ритуалы. Её за долги продали собственные родители. Обе были одиноки и напуганы. Тогда я даже хотела свести счёты с жизнью, но Тори меня остановила. Сказала, что пока мы живы — есть надежда. А смерть всегда ставит последнюю точку, после которой уже ничего не допишешь.
Нас обеих выкупили в "Затейницу Джеймисин" лет десять назад, и под крылом госпожи я убедилась, что Тори была права. Да, не всё идёт гладко и так, как хочется. Но сейчас я вольна в какой-то мере выбирать, с кем спать, что есть и как проводить свободное время. Нас обеих со временем сделали доверенными лицами, но когда в прошлом году наследницей выбрали меня, а не её, Тори вспылила. Она сказала, что мне повезло только лишь потому, что я родилась дочерью учёного, знаю счётное дело и умею читать и писать на нескольких языках. В сердцах добавила, что она может не хуже, и докажет это.
— И доказала? — поинтересовался дознаватель.
— Сложно сказать, — замялась Иннуар, — Тори действительно стала умнее, у неё улучшился почерк, она стала читать разные книги. Кажется, она и впрямь у кого-то училась, но я не знаю, у кого именно. Понимаете, нам не запрещено выходить наружу. Но это и не приветствуется. Сантерра невелика, и постоянные жители знают, кто есть кто. Приезжающих на лето много, им по большому счёту всё равно. Но терпеть косые взгляды от местных дам, многие из которых прекрасно знают, где их благоверные коротают дни, а порой и ночи… Госпожа Мэйдж другое дело, она владелица. А мы…
Иннуар вздохнула и умолкла.
Кестрель и госпожа Мейдж переглянулись. О чём можно ещё спросить девушку, которая и так рассказала всё, что знала?
В дальнем углу комнаты что-то блеснуло. Заскучавший Аруна вертел в руках снятые с очелья часы. Он сдвинул край шторы, подставил стекло циферблата под луч, проникающий в щель, и теперь пускал солнечных собачек на стены и потолок. Одна из таких собачек прыгнула на руку Иннуар, которая вдруг встрепенулась.
— Я кое-что вспомнила! Пару недель назад, когда у меня в очередной раз пропало любимое зеркало, я пошла его искать к Тори. Зеркальце нашла, но с трудом. Оно было спрятано в ящик стола письменного стола, и торчал лишь самый кончик. Если бы не солнечный луч, который блеснул на поверхности, то я бы даже не подумала туда заглядывать. Зеркальце, само собой, забрала. Но там, поверх прочих бумаг, лежала записка с рисунком звезды в круге. Ну знаете, такой, как на монетах, которые у вас недавно украли. Вот только почерк был не похож на то, как обычно пишет Тори. У неё буковки пляшут, словно канатаходцы. А этот ровный, округлый, все завитки один к одному. И звезда на рисунке как настоящая, все лини прорисованы.
— Почему вы не рассказали об этом раньше? — оживился дознаватель.
— Забыла. Оно казалось не особо важным, да и я предпочитала не думать лишний раз о подначках Тори.
— Может быть, есть ещё что-то, что показалось вам несущественной мелочью?
Иннуар задумалась.
— Если только… нет, глупости всё это. Хотя… примерно неделю или две назад мы как-то поднимались на второй этаж вместе. Ну как вместе, сначала шли мы с Барти, а за нами Тори со своим молодым человеком, лица которого я не видела. Тот сильно нервничал, пару раз даже оступился на лестнице, а она его успокаивала. Тогда мне показалось, что он волнуется, потому что новичок. А сейчас… очень уж по-свойски она его утешала. Скорее как друга… или возлюбленного. Но у Тори никогда не было возлюбленного.
— И последний вопрос, если позволите. В тот вечер, когда произошла кража, вы или Тори заходили в опочивальню госпожи Мейдж? Не в сам кабинет, а именно в опочивальню.
— Я — точно нет. А Тори, кажется, упоминала, что её задарили цветами, и будет правильным поделиться с остальными. В моей спальне тогда тоже появился красивый букет, кажется, фрезии… или это были анемоны?
Девушка устало откинулась на подушки.
— Можно я ещё немного посплю? — спросила она и зевнула, деликатно прикрыв рукой рот.