Госпожа Мейдж Сирил, с растрёпанными со сна густыми чёрными волосами, в белой ночной сорочке, казалась куда моложе своих сорока с лишним лет. В два счёта осознав, что произошло в опочивальне новенькой, она вытолкала ошеломлённого охранника из комнаты, захлопнув двери с той стороны. Затем приоткрыла на мгновенье, высунулась в щель и прикрикнула:
— Не стой столбом, дубина! Воду и тазик неси, живо! И побольше! Воды, а не тазик!
Вот бабы! Что она собирается там делать в одиночку? Воскрешать умершую что ли? Или проводить ритуальное омовение? В том, что парень выживет, охранник не сомневался. Видал он уже такое, и не раз. Коли проблевался, а не отбросил башмаки сразу, значит повезло, успеет дождаться лекаря. А вот Тьярви по-настоящему жаль. Да, жаль. И чего ей вздумалось сводить счёты с жизнью, ведь всё вроде как в порядке было? Или притворялась? Рутр их разберёт, этих женщин.
На крик тем временем успели сбежаться прочие домочадцы. Охранник перехватил служанку посимпатичнее и передал ей просьбу госпожи о тазике с водой. Не его это дело, с тазами по коридору бегать. Он должен защищать. И оберегать. Ну и расследовать, да, не без этого! Наконец-то будет, чем утереть нос приятелю-стражнику. Да и посплетничать за кружкой-другой пива, что знатным да богатым тоже перепадает. Особенно если они по ночам по строптивым ночным пташкам шастают. Да и пташкам тоже лишний раз носу из клетки совать не стоит. Вон, Тори, красавица из красавиц, а вчера вернулась с каким-то иноземцем не солоно хлебавши, вся потрёпанная, заморенная. Рыдая за госпожу цеплялась, клялась, что больше так не будет. А нечего было убегать и за спиной у госпожи делишки с богатыми клиентами проворачивать! Всё ж таки здесь безопаснее, здесь их могут защитить такие, как он!
Охранник довольно приосанился и принялся командовать, разгоняя толпу любопытствующих. Пропустил в опочивальню служанку с тазиком и кувшином воды. Уважительно проводил внутрь пожилого сухопарого лекаря с позвякивающим склянками ящичком. Пустил скупую мужскую слезу при виде носилок с телом рыжей Тьярви и согнулся в глубоком поклоне перед градоначальником, лично прибывшим проведать сына.
На господине Рицхе лица не было, когда он проходил внутрь. Вошёл белый, как смерть, а вышел красный, как варёный краб, кипя и брызгая слюной от ярости:
— Да я вас тут всех, к рутровой отрыжке, позакрываю! Смотреть надо лучше, кого в девки набираете! Не хотела, так и нечего было тащить силком! Эка цаца, и без неё бы нашлось желающих! Если бы уже не сдохла, собственными бы руками придушил, это ж надо на моего Барти покуситься!
Упомянутый Барти шёл рядом со своим отцом сам, своими ногами. Он пошатывался и опирался на слугу, который угодливо поддерживал юного господина под локоть, но выглядел вполне неплохо для того, кто всего пару часов назад находился при смерти. Вот разве что слугу, который с самого детства за ним ухаживал, не узнал, ну да это не беда, восстановится память помаленьку.
Вслед за ним в сопровождении доверенной Иннуар и лекаря за дверь неторопливо вышла госпожа Мейдж. Служанки уже успели принести ей расшитый халат, сделать неизменно высокую причёску и подкрасить лицо. Эта уверенная в себе спокойная и статная дама ничем не напоминала ту растрёпанную со сна женщину в ночной сорочке, которая совершенно неприличным образом выталкивала из опочивальни бравого мужчину. И ведь даже не поблагодарила этого самого мужчину за помощь! Ведь если бы не он, то молодому Барти пришлось бы гораздо, гораздо хуже.
Хозяйка при виде охранника досадливо поморщилась, но отдала распоряжение, пролившее целительный сироп на раненое самолюбие:
— До завтрашнего дня можешь быть свободен. За наградой обратись внизу на стойку, передай, что я лично распорядилась. Двойная выплата. О том, что здесь произошло, не болтать!
И двинулась по коридору дальше, попутно осведомляясь у наперсницы, отправила ли та кабусы за двумя уважаемыми господами, о которых недавно шла речь.
Одним словом, бабы. Ну, не хотите раскрывать свои секреты, и не надо. И так будет, о чём вечерком с приятелями побеседовать за парой-тройкой бутылок пива.
Госпожа Мейдж, убедившись, что за ними не наблюдают, отправила Иннуар встречать уважаемых гостей у входа, а сама вместе с лекарем свернула в кладовую на первом этаже, куда временно занесли носилки с телом погибшей.
— Надеюсь, уважаемый целитель сдержит своё обещание. Вы же видели, как разъярён господин Рицхе! У меня просто не оставалось иного выбора, кроме как скрыть, что малютка выжила. Счёт за лечение будет оплачен в тройном размере, вы и можете не стесняться в пожеланиях, я постараюсь заказать все требуемые для лечебницы инструменты.
Пожилой лекарь устало вздохнул, склонившись над Тьярви, что полулёжа разместилась на узенькой кровати для слуг. Поправил за её спиной подушку, осмотрел глаза, подсвечивая зрачки лантерницей. Проверил пульс. И поспешил уверить госпожу, что тайна воскрешения девушки останется между ними.
— Я всё понимаю, госпожа, не стоит далее объяснять. Сильным слабого раскатать — что тростинку переломить. А дар милосердия в наши дни доступен не каждому. Не в моих правилах давать непрошеные советы, но эта юная красавица и впрямь не подходит для той роли, на которую её выбрали. Живая слишком. Душой живая. У вас она зачахнет да загнётся, не успев толком расцвести.
Госпожа Мейдж выразила своё полное согласие со словами уважаемого целителя, получила от него уверения, что опасность миновала, и больной теперь для восстановления потребуются только покой и время. Морской воздух тоже полезен, но, самое главное, чтобы девушка ни о чём не переживала и по возможности меньше двигалась.
Проводив лекаря, Мейдж присела на краешке кровати рядом с Тьярви и сразу перешла к делу:
— Думаю, ты уже поняла, что остаться здесь не сможешь, Рицхе ни за что не оставит безнаказанным покушение на жизнь его единственного ребёнка. А выдать тебя за кого-то другого не выйдет, слишком уж ты приметная.
— Понимаю, — слабым голосом отозвалась девушка.
Видно было, что говорить ей больно и трудно, судя по всему, горло распухло от отёка, вызванного отравой. Но живой взгляд оставался по-прежнему ясным.
— Госпожа, — продолжила она, — Вы, скорее всего, мне не поверите. Но этот человек сам принёс то вино, что мы пили. Он сказал, что вкус просто невероятный, и я что никогда его не забуду. Но я ничего, ничего туда не добавляла.
Тьярви закашлялась, прикрывая рот ладонью, и Мейдж успокаивающе похлопала её по второй руке, бессильно лежащей на коленях.
— Я тебе верю, — успокоила госпожа свою бывшую пташку.
Но девушка не унималась:
— Я не хотела пить сразу, но он настаивал! Сказал, что сегодня благословенный день его рождения, и это непременно надо отметить. Госпожа, я не хотела, я правда не хотела, чтобы так вышло.
Мейдж нахмурилась. Благородный Бартоломео Рицхе родился на излёте зимы, пять с лишним месяцев назад. И уж точно не жарким летом. Значимые для клиентов даты, она, разумеется, не помнила. Но Рицхе отмечал празднование с таким размахом, что не знать, когда у него день рождения, могла только новенькая.
Решив лишний раз не беспокоить Тьярви, она ещё раз уверила ту, что не сердится.
— Всё хорошо. А теперь лежи, отдыхай. И постарайся вести себя тихо. Чуть позже тебя зайдёт навестить один уважаемый господин. Он задаст пару вопросов и отвезёт в безопасное место. Отвечай ему так, как отвечала бы мне лично. Ничего не бойся. И пусть твоя жизнь сложится удачнее, чем некогда сложилась у меня.
Госпожа Мейдж встала и направилась к выходу. И за спиной услышала прощальное:
— Да пребудет с вами благословение Индра, милостивая госпожа.
Не Индра. Индр. Именно так принято говорить в империи, в отличие от королевства.
От этих слов у Мейдж, а, точнее, госпожи Ки Рей Лянь, пробежали по спине мурашки, но она, выходя за дверь, не задержалась и не оглянулась.
То, что мертво, должно мёртвым и остаться. Даже если оно вдруг оживёт.
Рыжую весёлую белокожую Тьярви она уже больше никогда не увидит. Так же как и не менее смешливую и сообразительную смуглянку Райну.
В коридоре, по счастливому совпадению, которому госпожа Мейдж уже не удивилось, она столкнулась с Иннуар и следующими за ней господами Аруной и Кэйто, которые прибыли почти одновременно. И незамедлительно пожелали осмотреть комнату, где всё случилось.
Отослав Иннуар заниматься текущими делами, и оставшись наедине с господами, Мейдж поведала обо всём, что узнала от Тьярви, не преминув отметить странности с датами рождения пострадавшего. Ещё вчера, выслушав исповедь Тори, которую привёл Кэйто, она убедилась, что любая деталь может иметь значение, пусть на первый взгляд самая незначительная.
Одобрительный кивок Кэйто и лёгкая улыбка Аруны подтвердили, что она всё сделала правильно.
Аруна, протянув руку, забрал у госпожи Мейдж опустевший флакончик с антидотом.
А затем, склонив голову и словно прислушиваясь к невидимому тиканью часов, повернулся к Кэйто. И спросил, казалось бы, невпопад:
— Господин дознаватель, если бы перед вами стоял выбор: верность клятве или благополучие сразу двух государств, как бы вы поступили?
Кестрель ни на секунду не задержался с ответом:
— Это не выбор. Это один единый сосуд, где на поверхности — клятва, а в основе — мир.
— Что ж, это весьма неплохая линия вероятностей. Продолжайте, господин дознаватель.
И он отошёл в сторону, не мешая имперской ищейке делать свою работу. И непринуждённо устроился на краю стола, болтая ногой. Мейдж, последовав его примеру, тоже уселась, но на кресло, стоящее у стола, и приготовилась ждать.
Кэйто управился быстро. Он внимательно осмотрел чаши, из которых пили мужчина и женщина, поставив их рядом друг с дружкой. Сравнил цвет капель, покрутил чаши в руках. Вопросительно поднял бровь, приметив, что потёки на стенках чашах отличались. В той, из которой пил Бартоломео, жидкость была чуть темнее и гуще, чем в предназначенной для Тьярви. Оглядевшись, кестрель нашёл стоящий на отдельном столике нетронутый кувшин с сиропом и вазу, полную прохладной воды. Уточнил, была ли они на момент происшествия в комнате, и получив утвердительный ответ, налил в одну из чаш сначала вино, а затем сироп. Покрутил. Затем поиск