Пять монет с императорскими звёздами тускло поблёскивали в протянутой навстречу купцу ладони. Три века назад звезда Индората была ещё о шести лучах. Но золотые новой чеканки сияли уже пятью. По какой причине, Бухтияр не ведал, да и как-то было не до того.
— Откуда они у тебя?
— От прабабушки остались. Она была наполовину имперкой, причём, знатной. Уж не знаю, то ли она сама навсегда решилась покинуть родину, то ли что-то произошло. Она и мужу то не рассказывала, не то, что детям и внукам. Эти монеты — единственное, что она прихватила с собой, пересекая границу между странами. В нашей семье они стали чем-то вроде приданого.
— Так ты собиралась передать их Фелиму?
— Догадливый какой! Не зря я тебя выбрала, — тень улыбки промелькнула на лице женщины, которая сразу помолодела на добрый десяток лет, — Да, хотела. Но не вышло. В тот злополучный день он собирался испросить у отца разрешения на помолвку. А я настолько волновалась, что отменила назначенную с модисткой встречу, и приехала пораньше. Родители же, напротив, задержались. И так вышло, что Фелим оказался у нас дома один. Экономка привыкла к тому, что он уже почти член семьи, и в сопровождении не нуждается. В гостиной у нас как раз стоял новёхонький румороскоп, неделю назад привезли. Вот этот гад и воспользовался случаем, пока никого не было. А я ещё его удивить хотела! Даже туфли сняла, чтобы подкрасться незаметно. Приоткрыла дверь, уже собиралась проскользнуть в комнату. А он! Он и без того бы меня не заметил, слишком занят был разговором со своим… возлюбленным.
Бухтияр поймал ладонь жены, которую чуть ранее освободил от груза золотых монет, и легонько поцеловал кончики пальцев. Та зарделась, и продолжила, волнуясь уже гораздо меньше.
— Он так и не назвал его по имени. Просто "дорогой, единственный, свет очей моих". Сначала я думала, что ослышалась. Не может же быть, что человек, который лишний раз стеснялся признаться мне в любви, сыпать слащавыми словечками в адрес другой… другого… мужчины. Утешал, заверял, что нечего волноваться и не к кому ревновать, дескать, эта дурочка ни за что не догадается. А потом, — Юияль выпрямилась и сверкнула глазами, — потом этот мудряк недоделанный заявил "как только глупенькая пташка родит нам наследника, избавимся от неё". Чего мне только стоило тогда себя не выдать! С каким бы удовольствием я расцарапала бы его наглую рожу. Но потом пришлось бы рассказать отцу. Всё. А он бы не выдержал, и поделился с матерью. А её сочувствия я бы не вынесла.
— Но ты была свободна, когда мы впервые встретились. Как тебе удалось от него отделаться?
Женщина фыркнула и пояснила:
— Бухтик, ты же понимаешь, что женские капризы не всегда случайны. А "глупенькая пташка" умела читать не только стихи. В тот день я сказалась больной, и раздосадованный Фелим ушёл ни с чем. Долго притворяться мне не пришлось, как я и предполагала, он оказался не только жадным, но и неосторожным. Ждать, пока состояние Сеймуров перейдёт к нему, был не готов, а потому подделал несколько документов. Дальше я подсунула их отцу. Гадёныш попытался выкрутиться. Дескать, по ошибке, подставили, не смотрел, что передавал на подпись. Но отец не поверил, потому как слишком хорошо помнил, что именно подписывал, а что нет. И, учитывая, что доступ к сведениям по сделкам был только у них двоих… Кузен тогда ограничился выговором, но утраченное доверие не вернёшь. Там, где одна промашка — будет и другая. На случай, если бы не сработало, у меня оставалась запись вот этого вот разговора, — и Юияль постучала ногтем по цилиндру, стоящему на столе рядом с фонографом.
— Но как он так по-глупому подставился? Мог бы стереть. Или даже забрать с собой.
— А он не знал. Румороскопы с возможностью записи и теперь есть далеко не в каждом состоятельном доме. А тогда мы были одними из первых в Сантерре, у кого он появился. Просто папин компаньон вложил кучу денег в разработки фонографов, ну и отца уговорил… Поэтому я просто подменила цилиндр и спрятала. Вместе с монетами. Глядеть на них не могла, вспоминая, какой была дурой. С глаз долой — из сердца вон. Да и из памяти, как видишь, тоже.
Неловкое молчание продлилось недолго. Бухтияр кашлянул и спросил:
— Так, получается, если Фелим мошенничал, он мог, в случае чего, подделать и завещание? Твой отец поэтому и выкупил дворянский титул барра? Я всегда недоумевал, зачем ему это понадобилось, потому как выгоды особой с этого никакой, одни расходы. А ты и так его единственная дочь. Но если бы что-то с ним произошло, то наследником мог стать любой член семьи, упомянутый в завещании.
— Именно. Я ж говорю, догадливый. У дворянских родов низшего ранга вся собственность передаётся по женской линии. Только дочери и их мужья, принятые в род жены. Ну и, само собой, дочери дочерей. У Фелима не осталось ни единого шанса, — и Юияль довольно хихикнула.
Купец улыбнулся в ответ, признавая правоту жены. Находчивая наследница Сеймуров и в юности не позволяла флёру влюблённости затуманить рассудок. Строгая и проницательная, она прекрасно считывала людей, и, несмотря на стремление к романтике, присущее юным девам, терять голову от любви она не собиралась. Так же быстро, как корысть в Фелиме, она распознала верность слову и находчивость у своего нового поклонника. И сделала всё, чтобы заполучить в мужья именно его.
Несмотря на то, что детей за одиннадцать лет брака у них не появилось, это не означало холодности в отношениях. Сначала они совместно решили подождать, пока семейное дело окрепнет, благо здоровье и возраст обоих позволяли. А потом в семье Сеймуров появился цветочек…
Если Юияль не ошиблась, и горшок с диаболикой затесался среди свадебных подарков благодаря Фелиму, то почему он так поступил? Какая ему от этого выгода?
Возможно, прослушав запись, они смогут разузнать больше?
Шумы и фоновое потрескивание оказались ожидаемо сильными, но голоса и интонации говоривших различались без труда. Юияль не ошиблась, её кузен действительно с ума сходил по своему приятелю. То, с какой страстью он обращался к собеседнику, не оставляло сомнений в силе его привязанности. И пренебрежительное отношение к "будущей невесте" тоже подтвердилось. А вот собеседник Фелима эмоции выражал скупее, зато мастерски играл словами и чувствами. Но, что гораздо более важно, голос собеседника Фелима был Бухтияру хорошо знаком. Глубокий, хорошо поставленный баритон с характерным чужеземным акцентом. Говор жителя южных провинций империи Индорат, в которых выращивали лучшие шафрейн и мирро на всём континенте.
Не далее, как на прошлой неделе торговец заключил соглашение с обладателем именно такого голоса, по имени Марко Катари. Случайность? Или?..
Поставщика порекомендовал Ир-ша Раи, специалист по редким растениям. Тот самый, которому Бухтияр отдал все деньги, полученные под залог браслетов, в обмен на удобрение для цветочка. Купец малость удивился тогда, откуда Ир-ша, прибывший на речном корабле с низовьев реки, знает торговца пряностями, так кстати добравшегося до Сантерры с южным караваном. Но особого значения решил не придавать, и, похоже, что зря.
В памяти всплыл странный вопрос Аруны: проверялись ли специи жрецами обоих храмов, одновременно? Да кому вообще это могло прийти в голову?! Не сегодня-завтра заказ отправится в столицу, и времени на визит в храмы уже не оставалось. Но вдруг с ним что-то нечисто? Нет, разумеется, все необходимые проверки груз прошёл. Но всё же… Лучше день задержки и переплатить за ускоренную доставку, чем оставлять подобные совпадения без внимания
А монеты… что ж, кажется, он знает, в чьих руках должны оказаться шестиконечные имперские звёзды. Если, разумеется, предчувствие его не подведёт.
— Юи, золотко, ты мне доверяешь? — начал было говорить купец, но уловив полный подозрения взгляд жены, тут же осёкся, поняв, насколько неудачным прозвучало начало просьбы в свете последних событий.
Положение опять спас Темурф, который до этого мирно дремал у печи, досыта наевшийся щедрым угощением. Он раскатисто мурлыкнул, потянулся, неторопливо дошёл до скамьи и вспрыгнул рядом с Юияль, положив передние лапы и голову ей на колени.
— Котик, какой же ты тяжёлый, — удивилась женщина, запуская руку в густую кошачью шерсть на загривке, — как думаешь, стоит в последний раз поверить этому… цветоводу?
Кошак, не переставая мурчать, прикрыл глаза от удовольствия, подтолкнув лбом ладонь женщины. Дескать, гладь, давай, не отвлекайся по пустякам.
— Я всё объясню, обещаю. Только позже. Сейчас мне срочно нужно кое с чем разобраться. Запись… она мне понадобится, так же, как и монеты. Есть один человек… точнее, может, он и не совсем человек… нет, конечно же, человек, только очень странный… в общем, я потом, хорошо? — взволнованный, Бухтияр даже не заметил, что негласный запрет на упоминание об Аруне дал сбой, пусть даже и незначительный.
Почти восемь утра.
Нужно торопиться в контору, если он собирается приостановить поставки и лично отнести пробы жрецам. Разумеется, предварительно связавшись с поверенным по румороскопу и предупредив никому не отдавать груз до дальнейших распоряжений.
Позавтракать бы тоже не мешало, но от волнения в горло кусок не лез, не говоря уж о том, что повара ещё дожидаться придётся, ведь кухню хозяева заняли под секретный разговор. Да к тому же, у купца возникло неотвязное стойкое ощущение, что промедли он ещё немного, и уже ничего будет не исправить.
Небо продолжало хмуриться дождевыми тучами, что для обычно солнечной Сантерры даже по осени казалось странным и усиливало чувство тревоги.
1.3. Лента Мёртиуса
На коробочке с жёлто-оранжевыми лепестками шафрейна появился золотой завиток благословения Индра. Фиал с эссенцией мирро, напротив, словно поглощал свет: знак Рутры иссиня-чёрной двойной спиралью клеймом отпечатался на крышке сосуда. Обе метки в считанные доли секунды выцвели и побледнели до едва различимых, показывая, что если какое-то воздействие от них и ожидалось, то явно н