Дело происходило на мостике, и он лукаво ухмыльнулся:
– Шшш! Не будем забывать про рулевого, сэр!
Ссора у них сегодня случилась из-за того, что мистер Армс предложил спрятать товар в большой банке из-под краски, которую следовало герметично закупорить и спустить за борт прежде, чем явятся таможенники. К банке следовало привязать линь, конец которого надо было привязать к невинному куску пробки. После окончания досмотра оставалось только подцепить маленький поплавок и поднять на борт товар.
Второй помощник, напротив, предлагал повесить товар на проволоке внутри полой стальной мачты, а конец ее закрепить под одной из гаек, удерживающих крышку наверху каждой мачты, не заканчивающейся острием. Перебранку свою они затеяли как раз на утренней вахте – каждый настаивал на собственном способе, уверяя, что таковой и является самым надежным.
Наконец они явились, чтобы спросить мое мнение. Я как раз находился на мостике, и мне даже пришлось сказать им, чтобы говорили потише, поскольку рулевой Седвелл явно прислушивался к спору.
Когда мои офицеры объяснили свои предложения, я высказал собственное мнение. С моей точки зрения, план второго помощника был ничем не хуже, чем первого. Однако не был он и лучше, и безопасней, поскольку если товар будет обнаружен вне корабля, ни их самих, ни корабль нельзя будет подвергнуть штрафу, если не найдется свидетелей, и в таком случае они потеряют только его стоимость, хотя плохо уже и это, так как оба вложили в свою спекуляцию годовые сбережения.
Однако я дал им понять, что выбор остается их собственным делом. Я лично предпочитал метод первого помощника, главным образом потому, что при этом корабль не нес никакой ответственности; по моему мнению, нужно было дать ситуации успокоиться: судя по постоянно нарастающей дотошности каждого последующего досмотра, можно было заключить, что мы находимся под колпаком! Быть может, и по заслугам, ибо крупная удача в последнее время не оставляла меня.
– Только имейте в виду, – сказал я, – меня в это дело не вмешивайте. Делайте, как хотите, и вне зависимости от того, чем закончится дело, убытком или доходом, ответственность ляжет на вас. Но все же советую вам воспользоваться планом первого помощника и привязать банку к какому-нибудь небольшому поплавку еще до того, как досмотровая бригада появится у нас на борту…
– Шшш, сэр! Не так громко! – торопливо поднял руку мистер Джеймс, второй помощник.
Я немедленно смолк, поскольку, бесспорно, позволил себе слишком возвысить голос, чтобы ясно показать, что остаюсь полностью вне этого дела – с ушами, рогами и копытами, как можно выразиться.
Я посмотрел на находившегося возле руля Седвелла. Было заметно, что он явным образом прислушивается к нашему разговору, и я подошел к нему, чтобы взглянуть на компас. Оказалось, что рулевого и в самом деле более занимает разговор обоих офицеров, чем соблюдение курса: корабль уклонился от него на два градуса. Я намекнул Седвеллу на то, что наши с ним представления о правильном курсе не вполне идентичны, и, постаравшись изложить эту мысль при помощи возможно меньшего числа слов, возвратился к тому месту, где находились оба помощника.
– Парень, бесспорно, пытался подслушать нас, – сказал я им, – однако не сомневаюсь в том, что ему не удалось разобрать ничего существенного. Более того, я практически уверен в том, что он не слышал ничего такого, что могло бы выдать ваши планы.
– И мы тоже, сэр, – проговорил второй помощник, мистер Джеймс. – Мы тут пытались расслышать те тщательно отобранные фразы, с которыми вы обратились к нему, – оба они ухмыльнулись, – однако сумели разобрать лишь наиболее крепкую их часть!
24 мая
Вечером мы подошли к причалу, и мне было весьма интересно узнать, сумеют ли оба моих офицера пронести свой товар мимо таможни: сто фунтов сахарина представляют собой достаточно увесистый груз, чтобы его можно было укрыть в порту, а потом пронести через ворота таможни.
Они явно предпочли план первого помощника, поскольку исчезли внизу с самой большой пустой банкой из-под краски, которая нашлась на корабле. Я же провел все утро на мостике, предоставляя им полную свободу, так что они закупоривали и запечатывали свой груз в моей каюте, где их никто не мог увидеть.
И как раз перед самым визитом таможенников мой старший помощник украдкой улизнул на корму, где уже предварительно свесил свою банку за борт. Оглядевшись, он торопливо спустил ее в воду и выпустил из рук конец линя, привязанного к куску грубой пробки, по внешнему виду давным-давно болтавшейся в гавани.
На вахте у руля по случайности находился Седвелл, и когда я коротко обернулся назад, проверяя, как там управляется с делом старпом, а потом вновь посмотрел вперед, оказалось, что Седвелл также смотрит через плечо на моего помощника.
Я объяснил Седвеллу, что, разнообразия ради, он вполне может смотреть и вперед, проверяя, насколько точно нам удается идти за буксиром.
Когда таможенники поднялись на борт, мы уже успели на сотню футов отойти от того места, где старпом спустил за борт свою банку, и я подумал, что все мероприятие вполне может увенчаться успехом, поскольку корабль все еще неторопливо продвигался вперед.
Тем не менее, Седвелл чуть беспокоил меня. Он явно что-то подозревал, но поскольку корабль ровно двигался вперед, участь сахарина показалась мне более благополучной. Он-то не сможет сойти с корабля на берег до темноты. Я позабочусь об этом! А после того он уже не сможет навредить моим помощникам: у них будет достаточно времени, чтобы управиться с товаром самостоятельно.
Таможенники представились мне, но прежде чем мы спустились в каюту, чтобы уладить обычные формальности, я отошел на мгновение, чтобы переговорить с мистером Армсом.
– Этот тип Седвелл что-то замышляет, – сказал я. – Проследите за ним.
– Хорошо, – заметил старпом, – не спущу с него глаз, сэр!
Оказавшиеся в моей каюте таможенники показались мне самыми небрежными в своей работе из всех, кого мне приходилось встречать.
Я просил их проверить мою каюту, сославшись на то, что намереваюсь поскорее сойти на берег. Их отношение к делу и в этом случае оказалось весьма странным. Вместо точных и совершенных методов, регулярно использовавшихся в последнее время на моем корабле, они коротко осмотрели мои пожитки и буквально через пять минут покинули каюту.
Это заставило меня сделать определенные выводы, и снова поднявшись на палубу, я переговорил со своими помощниками.
– Они уже обыскали мою нору, – сказал я. – Ни на что, собственно, и не смотрели!
– У нас было то же самое, сэр, – подтвердили мои офицеры. – Похоже, что, с их точки зрения, мы стали – как бы это сказать… перевоспитавшимися.
– Скорее богатыми, после того как вы, сэр, благополучно пристроили весь товар после прошлого плавания! – добавил мистер Джеймс, мой второй помощник.
Оба заулыбались, однако я одернул их.
– Будете ухмыляться потом, – сказал я, – когда накроется ваш бизнес! Вы смотрели за этим Седвеллом?
– Да, сэр, – проговорил первый помощник.
– Простите, сэр, что суюся без спросу, – сказал подошедший к нам боцман, – но я тож приглядывал за Седвеллом. Слыхал малость, что за вами числятся контры с людишками из таможни, а тут, гляжу, старпом спускает товар за корму, а Седвелл, гляжу, видит это не хуже меня самого. Ну, я особо не обратил на это внимания, пока таможенные не отправились к вам на мостик, сэр, а вы не заговорили со старпомом. Тут я и забеспокоился; потому как таможня-то, смотрю, тихо так обменялась словами с Седвеллом, а там уже, вышедши на мостик, они на него смотрят и как бы не узнают. А теперя, гляньте сами, просто изображают, что обыскивают корабль. Надеюсь, что вы не сочтете, что я напрасно так лез без спросу, сэр, но ставлю свое дневное жалованье против хвоста марлина, Седвелл уже заложил вас.
– Спасибо, боцман, – ответил я. – Я запомню вашу помощь. Пока вы на палубе, приглядывайте за Седвеллом.
Когда боцман отошел, я посмотрел на обоих помощников, а они на меня.
– Над этим придется серьезно подумать, – проговорил я.
– И как, по-вашему, что они сделают? – спросил мистер Армс. Оба они не отводили от меня глаз.
– Именно то, чего вы ждете от них, – сказал я. – Они пошлют шлюпку, чтобы отыскать ваш поплавок, а потом выставят караул, ожидая, когда вы отправитесь за товаром. После чего вас арестуют и отправят на встречу с более чем серьезными неприятностями. Дело ведь не в этих жалких ста фунтах сахарина; они буду мечтать взгреть нас за прошлые успехи. Я бы оставил эту банку на месте. У них нет против вас никаких доказательств, и на банке нет никаких особенностей, которые мог бы подтвердить Седвелл. Словом, пока вас не повязали при попытке извлечь ее, можете спокойно помалкивать себе и улыбаться им. Однако при этом вы потеряете весь свой ценный товар!
Оба помощника отреагировали на мои слова улыбками, которые посторонний наблюдатель назвал бы несколько болезненными.
– Во всяком случае, ничего лучшего вы не можете предпринять, – продолжил я, – а в таком случае приходите сегодня вечером в отель, и я угощу вас обедом, чтобы как-то подбодрить.
Они признали мою правоту и приняли приглашение. В конце концов, никакой другой возможности действий у них уже не оставалось.
Чуть погодя спереди нам просигналила посыльная шлюпка, тут же причалившая к борту. Мальчишка-посыльный прислал мне срочное письмо от владельцев корабля, приглашающее немедленно спуститься на берег по важному делу. Пока я читал его, подошел старший таможенник, уже собравшийся на берег, и мне пришлось обменяться с ним несколькими словами.
Он со своими людьми, бесспорно, осмотрел корабль в рекордное время. Было уже очевидно, что Седвелл является шпионом таможни, засланным к нам на все плавание туда и обратно, чтобы найти улики против офицеров или самого корабля. Власти иногда поступают подобным образом (хотя никогда не признаются в этом) в том случае, если подозревают какой-то корабль в контрабанде, хотя не могут собрать никаких доказательств против него.