— Норивал прекрасно выглядит. Даже держит голову.
Машину чуть занесло в сторону.
— Осторожнее, Тонинью, — выкрикнул Титу.
— Он и должен так выглядеть, после такой смерти, — Орланду все еще восхищался Норивалом. — Не каждому…
Сзади послышался вой полицейской сирены.
— О-о, — простонал Тонинью.
— Прибавь газу, Тонинью! — предложил Титу. — У нас в машине труп.
— Нет, нет, — возразил Орланду. — Остановись.
В результате этих противоречивых указаний «галакси» рванулся вперед и резко остановился.
Сила инерции оторвала Норивала от заднего сиденья, и он ударился головой о спинку переднего.
— О, Норивал! — воскликнул Титу.
— Все нормально, — Орланду вернул Норивала на место. — Нос он не разбил.
— Быстро! Откройте ему глаза! — приказал Тонинью. — Пусть выглядит более живым!
Орланду поднял руку и открыл глаза Норивала.
Рядом притормозила патрульная машина.
— Что я такого сделал? — недоумевал Тонинью. — Ну, никакого уважения к покойникам.
Разговор с полицейским шел, разумеется, на португальском.
Флетч сидел, глядя прямо перед собой, словно происходящее не имеет к нему никакого отношения.
Когда они тронулись с места, Тонинью, Титу и Орланду, давясь от смеха, пересказали ему по-английски, о чем вели речь Тонинью и полицейский.
Полицейский: «Почему вы едете так медленно?»
Тонинью: «Начался Карнавал, сеньор. Я не хочу сбить кого-нибудь из гуляющих».
Полицейский: «Никто не ездит так медленно».
Тонинью: «Может, я единственный законопослушный гражданин, сеньор».
Полицейский: «В сотне метров отсюда вас занесло. Вы едва не столкнулись со стоящей у тротуара машиной».
Тонинью: «Я чихнул».
Полицейский: «Благослови вас бог, сын мой».
Тонинью: «Благодарю вас, сеньор».
Полицейский, нагнувшись, осветил фонарем салон. Его взгляд задержался на сияющем, с немигающими глазами лице Норивала.
Полицейский: «Чему так радуется этот парень?»
Тонинью: «Он всегда такой во время Карнавала, сеньор».
Полицейский: «Наркотическое опьянение?»
Тонинью, шепотом: «Его сейчас нет, сеньор».
Полицейский: «О. Ладно, езжайте побыстрее».
Тонинью: «Обязательно, сеньор».
— Титу, ты останешься в машине. Я покажу по карте, куда тебе нужно приехать. Мы будем там через несколько часов.
Они проехали мимо ворот причала, у которого стояла яхта Норивала. Ворота, естественно, были закрыты. Охраняли их не один, но три сторожа, двое снаружи, один — внутри. Они о чем-то оживленно болтали. Метров через пятьдесят свернули к тротуару, остановились.
Дождь перестал. Вот-вот в просвет облаков могла показаться луна.
Они вытащили Норивала из кабины и поставили на тротуаре между Тонинью и Орланду.
— Держи, Флетч, — Тонинью передал ему моток толстых ниток, взятый у доны Журемы. — Привяжи левое колено Норивала к правому Орланду, а правое — к моему левому. Понятно? Тогда создастся впечатление, что Норивал идет сам по себе.
Флетч привязал левое колено Норивала к правому Орланду. Они подняли Норивала за палки, и Орланду пошел по кругу, в центре которого стоял Тонинью. Норивал передвигал левую ногу не в такт движениям Орланду.
— Нет, Флетч, так не пойдет. Привяжи потуже. Норивал должен шагать в ногу с Орланду.
Присев на мокром тротуаре, Флетч завязал нитку туже, притянул правое колено Норивала к левому Тонинью.
Где-то в бухте загудел пароходный гудок.
Тонинью с Орланду повели Норивала по тротуару.
— Как мы выглядим, Титу?
— Подними его чуть повыше, Тонинью, — ответил Титу. — С твоей стороны его нога волочится по земле.
Тонинью поднял Норивала повыше.
— Так лучше?
— Отлично. Никто и не скажет, что он мертвый.
— Тогда в путь. Увидимся через несколько часов, Титу. Флетч, ты иди первым, на случай, что нам встретится что-то непредвиденное.
Медленно, босиком, Флетч направился к воротам. Карманы его шорт раздулись от набитых в них крузейро, которые он выиграл в покер.
Шел он, постоянно оглядываясь.
Сияющие абсолютным счастьем глаза, висящие по сторонам руки, плечи, чуть приподнятые вставленными под мышки палками. Таким видел он Норивала, шагающего в ногу между Тонинью и Орланду. Трое близких друзей шли по улице. Веревочная упряжь держала голову Норивала высоко поднятой.
Норивал приближался к воротам.
Титу, в «галакси», поехал в противоположном направлении.
Трое охранников прервали, разговор, повернулись к чечеточникам и Флетчу.
— Boa noite, — поздоровался с ними Флетч.
— Boa noite, — ответили ему с подозрительностью в голосе.
Флетч отступил в сторону.
— А, доктор Пасаринью, — один охранник отбросил сигарету.
Разговор вновь шел на португальском.
Флетч не отрывал взгляда от тяжелых, нависших над головой облаков, надеясь, что луна-таки не успеет осветить сцену у ворот.
Охранник: «Вы собрались сегодня выйти в море?»
Тонинью ответил обычным голосом, даже не пытаясь скрыть движения губ: «Хотим. В Рио слишком много людей. Все съехались на Карнавал. А мне хочется тишины и покоя».
Орланду шагнул вперед, чтобы лица Норивала и Тонинью чуть отвернулись от охранников.
Охранник: «Но ведь прошел сильный дождь. И он может начаться снова».
Тонинью-Норивал: «Зато море успокоится».
Охранник: «Обещали усиление ветра».
Тонинью-Норивал: «Отлично. Только в сильный ветер и можно ходить под парусом».
Второй охранник: «Вы выглядите таким счастливым, доктор Пасаринью».
Тонинью-Норивал: «Я думаю, что встретил свою судьбу».
Охранник: «Тогда понятно».
Тонинью-Норивал: «Да. И едва ли полюблю кого-то еще».
Охранник: «Но если вы отправитесь в море, то пропустите все празднества. И балы. Что за Карнавал без чечеточников?»
Орланду: «Нет, на яхте поплывет один Норивал. Потому что он влюблен. Мы пришли только проводить его в дальнюю дорогу. До берега мы доберемся вплавь. Прыгнем в воду на траверсе Копакабаны».
Второй охранник: «Я, кажется, все понял. Он влюблен… А судя по его нетвердой походке, сейчас ему не следует видеться с дамой его сердца».
Тонинью-Норивал: «Вы, похоже, ухватили самую суть».
Охранник: «Норивал Пасаринью должен поступать так, как считает нужным, в интересах себя и его дамы! — он дал знак третьему охраннику открыть ворота. — Какая предусмотрительность!»
Орланду и Тонинью провели Норивала через ворота. И действительно, Норивал шагал так, словно выпил лишку.
Флетч последовал за ними.
Тонинью-Норивал: «Благодарю! Счастливо оставаться!»
На борту Орланду в мгновение ока снял с парусов чехлы и поднял грот.
Тонинью размотал причальный конец на носу.
Как только грот поймал ветер, Флетч, у руля, освободил кормовой причальный конец.
Норивал радостно улыбался своим друзьям, отправившимся с ним в его последний путь.
Орланду поворачивал парус, а Тонинью прошел на корму и взялся за руль.
— Бухту я знаю. Нам нельзя сталкиваться с другой яхтой, пока на борту у нас покойник.
Флетч сматывал кормовой причальный конец.
— Корабль «Coitus Interruptus»[6] должен выйти на чистую воду, — согласился Флетч.
Из-за облаков выглянула луна, в ее бледном свете лицо Норивала продолжало лучиться счастьем. Но яхта накренилась и он повалился набок.
— Нельзя ему кататься по палубе, — предупредил Тонинью. — Он может свалиться за борт раньше положенного.
Флетч освободил Норивала от веревочной упряжи и палок, усадил к стенке открытой кабины, привязал линем к стойке.
— И на что мы только не идем ради наших друзей, — пробурчал Тонинью, глянув на Норивала.
Теперь тот сидел, наклонившись вперед, словно его рвало от качки. Но его лицо сияло по-прежнему.
Смеясь, Орланду и Тонинью пересказали Флетчу разговор с охранниками. «Истинный джентльмен», — повторял и повторял Орланду. А потом погрустнел и добавил: «Норивал любил свою маленькую яхту».
— Кто бы мог подумать, что Норивал пойдет ко дну со своим кораблем? — откликнулся с кормы Тонинью.
Орланду рассмеялся.
— Истинный джентльмен!
— Мы почти на месте, — сообщил Тонинью.
На берегу, едва они обогнули мысок, трижды зажглись и погасли автомобильные фары.
— Да! — воскликнул Тонинью. — Это Титу. Должно быть, он заметил нас.
Поначалу Флетч попытался уснуть. Лег на палубу, подложил под голову диванную подушку, которую принес из каюты. Пожалел о том, что оставил бутылку с остатками минеральной воды в машине. Но заснуть не удалось.
Небо очистилось. Они плыли на юг, подгоняемые северо-восточным бризом. Справа по борту, залитый лунным светом, тянулся Рио-де-Жанейро. Кое-где на пляже горели костры. Светились уличные фонари, окна в высоких жилых домах и отелях, выстроившихся вдоль берега. Даже до яхты доносился бой барабанов.
Ярко освещенные улицы перемежались черными провалами непроходимых джунглей, оставшихся в черте города. А в вышине, раскинув руки во всепрощении, парила гигантская статуя Христа Искупителя.
В какой-то момент, сидя напротив Норивала, Орланду повернулся к Тонинью.
— Мы обязательно должны появиться на костюмированном балу в «Канекане».
— Да, — кивнул Тонинью. — Пусть попозже, но должны.
— И еще надо найти кого-либо из Пасаринью, — добавил Орланду. — Сказать им, что Норивал отправился в плавание.
— Жаниу, тебе придется остаться с нами, чтобы нам поверили.
— Мне нужно вернуться в «Желтый попугай».
— Нет, нет. Время поджимает. Ты поедешь с нами в мою квартиру. Наденешь мой прошлогодний костюм. Фигуры у нас одинаковые.
— Да, — вздохнул Флетч, — фигура у меня стандартная. Точно такая же, как у Алана Стэнуика, Жаниу Баррету, а теперь вот и у Тонинью Брага…
— Титу домчит нас до моей квартиры в мгновение ока, мы переоденемся и поспешим на бал.
— Но билеты, которые дал мне Теу, в «Желтом попугае».