– Алексас? – Таша смотрела на своего рыцаря, пока сердце её стучало, казалось, на всю полутёмную комнату. – Ты… колдуешь? Но поче… где Джеми?
Он не ответил. Просто смотрел на неё спокойными глазами: не васильковыми, как у Джеми, не синими с золотом, как у Алексаса, – синими с серым, с выцветшей в них желтизной. Чем-то средним.
Это подтвердило её опасения очевиднее любых слов.
– Двоедушие… кончилось?
Она думала, что, спрашивая это – а может, констатируя, – она закричит. Но вышло только прошептать.
– Так ты знала.
Взгляд Алексаса был непроницаем.
– И… теперь ты один… в этом теле?
Он кивнул.
– И ты… владеешь магией?
– Как видишь.
Таша отступила ещё на шаг. Запнувшись обо что-то, рухнула в подвернувшееся позади кресло.
Осознала, что дрожит, словно в лихорадке.
…почему?
– Но оно же не могло, – хрипло выдохнула Таша, убеждая непонятно кого, – не могло так быстро…
…почему она не успела даже попрощаться с Джеми? Недотёпистым, вечно взъерошенным, занудливым, любимым…
– Должно было быть… что-то, какой-то переход…
…почему Джеми? Тело-то ведь его…
…почему кто-то из них вообще должен был исчезнуть…
…почему из двух друзей с ней остался один; почему так скоро, так внезапно; почему именно сейчас; почему, почему, поче…
Комната поплыла в радужной пелене, подступившей к глазам.
Сдерживаемые весь вечер чувства стоном прорвались из сдавленного слезами горла, – и Таша скрючилась в кресле, кусая солёные губы, рыдая до боли в скулах.
– Прости, прости, – выкашливала она бесполезные, ненужные извинения, раскачиваясь взад-вперёд, точно это могло облегчить боль, что жгла душу калёным железом, – прости, пожалуйста, я… я…
…если бы только здесь был Арон, который ответит на все «почему», поможет, исправит…
– Не плачь, – сказал Алексас, опускаясь на колени перед креслом – и на короткий миг Таша забыла, что Арон далеко, ведь прежде так крепко и бережно её обнимали только его руки. – Прошу.
– Я не должна была уходить! Я чувствовала, что с тобой не всё в порядке, я…
– Нет, ты должна была уйти. От этого слишком многое зависело. И ты ничего не смогла бы сделать, даже если бы была здесь. – Он утёр кружевными манжетами её мокрые щёки. – Не плачь. Меньше всего на свете Джеми хотел бы, чтобы ты плакала из-за него.
– Прости меня, я должна была тебе сказать, вам обоим сказать…
– Я не сержусь. Здесь нет твоей вины. Предупреждение ничего не изменило бы.
– Неужели ничего нельзя сделать? Вернуть…
Она запнулась, когда рыдания заставили её подавиться словами, – и Алексас, не ответив, обнял её крепче.
Должен быть выход, думала Таша, уткнувшись в плотный флеон его рубашки, отгоняя дурацкую мысль, что за пятна от слёз и соплей на дорогой ткани её рыцарь-щёголь наверняка «спасибо» не скажет. Должен. Не может его не быть. И наверняка Арону он известен. Арон сможет повернуть процесс вспять, помочь, спасти невинных, как всегда. Сможет.
Спасительная мысль чуть разжала стиснувшие сердце огненные тиски.
– Всё будет хорошо, моя королева. – Алексас слегка отстранился, чтобы провести кончиками пальцев по её векам, стирая слёзы. – Лучше расскажи обо всём, что произошло во дворце после покушения на короля.
Он казался таким спокойным. Ради неё в том числе – Таша понимала это. И, естественно, предпочёл бы говорить о чём угодно, кроме случившегося. Едва ли он действительно готов сейчас обсуждать с ней это. Сперва ему надо выплакаться наедине с собой. Принять то, что отныне он всегда будет наедине с собой.
…нет, никаких «всегда». Арон всё исправит. Точка.
– Ты… знаешь о покушении?
– Кеары ведь должны были объяснить Лавиэлль причины ареста. – Поднявшись на ноги, Алексас подвинул ближе к ней ещё одно кресло. – Итак?..
К моменту, когда он сел напротив, Таша поняла, что слёзы кончились. Хотя бы временно. Так что, уставившись чуть выше его плеча, она как могла выровняла дыхание – и спокойно, размеренно пересказала события последних часов. Алексас слушал очень внимательно, не перебивая, лишь иногда изрекая «ясно» или «ага».
Под конец даже самой Таше почти верилось в своё спокойствие.
– …а потом я вернулась сюда и нашла тебя. Вот и сказке конец.
На последних словах Таша попыталась улыбнуться, но вышло плохо.
– Боюсь, только начало, – покачал головой Алексас. – Значит, ты собираешься ехать в Броселиан.
– Нужно поговорить с мастером, который сделал чашу.
– Не дожидаясь Арона.
– Убийца вряд ли станет его ждать. Наверняка он хочет замести следы поскорее.
– Справедливо, – кивнул Алексас. – И ты думаешь, что во всём виноват Советник?
– Он слишком похож на Лиара. На то, каким я его себе представляла. Я всегда думала, что он занимает высокий пост при дворе. При короле.
– Это он тебе дал? – Алексас одними глазами указал на янтарную подвеску, лежавшую во впадинке между её ключицами.
– Да. Знакомый почерк, правда? Так и норовит одарить меня заколдованным ошейником. – Таша издала невесёлый смешок, глядя на свои ладони, сплетённые в замок. – И я думаю, что он может быть как-то связан с этим… сообществом заговорщиков. «Тёмным венцом».
– Нет. Это не Венец. – Алексас подпёр голову рукой. – Герланд на такое не пошёл бы.
– Герланд? Кто это?
Юноша посмотрел на неё.
Долгий взгляд сине-серых глаз встревожил Ташу своей непроницаемостью.
– Скажи, пожалуйста, – прошелестел он наконец, – откуда ты знаешь про Венец?
– Кеары упомянули, что есть такое общество заговорщиков, – честно ответила она.
– Понятно. – Алексас стукнул подушечкой указательного пальца по подлокотнику кресла, задумавшись о чём-то. – Что ж, в таком случае предлагаю собираться.
– В Броселиан? – неожиданное предложение помешало Таше как следует разобраться с мыслью о том, что её рыцарь будто бы знал о загадочном Венце куда больше неё. – Прямо сейчас?
– Почему нет? Как ты сама верно заметила, убийца ждать не будет. Пока мы выспимся, тоже… хотя едва ли мы оба этой ночью сможем спокойно спать.
С этим трудно было спорить. Таша прекрасно понимала, что едва ли вообще сомкнёт глаза, если будет просто дожидаться рассвета. Ей нужно было сделать что-то. Доказать самой себе: она не бессильна, она контролирует ситуацию. Доказать сейчас. А иначе ей до утра предстоит лежать, глядя в потолок, сходя с ума от хоровода мрачных дум в собственной голове.
– К тому же у нас есть ещё одна причина добраться до Броселиана поскорее, – добавил Алексас, заговорщически щурясь.
– Что за причина?
– Если ты не бывала в гостях у фей, тебе представится отличная возможность их навестить.
– Можно подумать, у тебя в Броселиане есть знакомые феи, – пробормотала Таша, бесцеремонно вытирая нос тыльной стороной атласной перчатки: сейчас манеры были последним, что её волновало.
– Не совсем знакомые и не совсем в Броселиане, но есть, – серьёзно произнёс Алексас. – И нам очень пригодится магический источник, присутствующий во всех обиталищах уважающих себя фей.
– Зачем?
– Секрет. Для пользы дела, уверяю. – Алексас встал и, церемонно поклонившись, подал ей руку. – Великие деяния ждут нас, моя королева.
Таша безмолвно вложила свои пальцы в протянутую ладонь. Опять дорога… Все неприятности в её жизни начинаются с того, что Таше приходится срываться с места и мчаться куда-то через полкоролевства. Что сейчас, что летом. Но если тогда она в одиночку бежала в неизвестность, теперь рядом с ней – друг. И они прекрасно знают, куда едут и что их там ждёт.
Всё воистину познаётся в сравнении.
Кому-то нынешняя ситуация показалась бы хуже некуда. Однако Таша совершенно точно знала: хуже есть куда. И запас этого «куда» очень большой.
С собой она взяла маленькую кожаную сумочку, куда кинула кошель, чашу и пару важных мелочей. Все вещи собирать не стала: зачем, если едут всего на день? Только сменила бальный наряд на одежду поскромнее – шерстяное платье и подбитую мехом куртку. Совсем не обязательно кричать на каждом углу, кто она такая; если же придётся заявлять о себе, всегда можно предъявить перстень Морли.
– Зерконторы закрыты на ночь, – уже в лифте вспомнила Таша. – А ехать верхом…
– У нас есть карета.
– И нет кучера.
– Есть.
– Но вся челядь Норманов…
– Посмотри налево.
Таша честно взглянула на долговязую фигуру сбоку от себя.
– Хочешь сказать, что проведёшь морозную ночь на облучке?
– Всё для вас, моя королева.
Таша сперва хотела возразить. Потом вспомнила, что Алексасу наверняка остро требуется выплакаться – и что её рыцарь слишком горд, чтобы делать это при ней.
…ладно, облучок так облучок.
Разговор с ключником, скучавшим за стойкой, прошёл без осложнений. Они не сказали, куда направляются, а их не спросили: тех, кто работает в лучших гостиницах крупнейших городов, учат атрофировать любопытство. Лишь заверили, что вещи дождутся их в апартаментах, ибо Норманы зарезервировали их на шестидневку вперёд и заплатили за весь срок сразу по прибытии. Видимо, негласный кодекс служителей гостиницы гласил, что даже государственная измена – не повод поскорее выселить неугодного власти жильца.
Когда карету запрягли, Алексас распахнул перед Ташей дверцу. Девушка поднялась по ступенькам – и, прежде чем сесть, обернулась:
– Алексас…
– Да?
В куртке, мохнатой меховой шапке и шарфе, натянутом по нос, любой смотрелся бы забавно; сама Таша, хоть и не видела себя в зеркале, наверняка исключением не была. Однако её рыцарь даже в такой одежде умудрялся выглядеть не хуже, чем в любимых щегольских нарядах.
Она не стала повторять «прости». И высказывать «мне жаль» – тоже.
– Ты всегда можешь поговорить со мной. О чём угодно. Ты же знаешь.
Скрытую шарфом улыбку она угадала в его глазах.
– Благодарю, моя королева.