Пожевав губами воздух, старик сердито стукнул тростью об пол. Повернулся к Арону, взиравшему на юношу внимательными серыми глазами.
– Позвольте познакомить, – промолвил господин Гирен. – Мастер Вермиллион. Он же Мастер Иллюзионист. Он же…
– Один из шести Мастеров Адамантской Школы. – Арон улыбнулся чему-то, ясному ему одному. – Я так и понял.
Глава восьмая. Танцуя во тьме
Когда амадэй, закончив с едой, аккуратно отложил медную вилку, чтобы снова посмотреть на Мастера Иллюзиониста, волшебник беспечно складывал кораблик из накрахмаленной салфетки.
– Здешняя яичница и в самом деле чудесна, – произнёс Арон, отодвигая от себя деревянную тарелку с узором из дубовых листьев на кромке. – Итак… Мастер. Кажется, вы хотели поговорить.
– Ожидаемые вопросы, святой отец, – сказал тот, поднимая на собеседника безмятежный взгляд голубых глаз. – Мне любопытно, как наш Гирен обзавёлся такой многочисленной и… интересной семьёй.
Лив, тоже давно расправившаяся с яичницей (надо сказать, и правда вкусной), смотрела на Мастера во все глаза. Хотя на тех великих и страшных Мастеров Адамантской Школы, о которых она была наслышана с детства, Иллюзионист нисколечко не походил. Скорее уж на подмастерье.
– Почему вы такой молодой, если вы учили господина Гирена, который такой старый? – торопливо спросила девочка, воспользовавшись паузой в разговоре. – Вы что, наколдовываете иллюзию, чтобы выглядеть моложе?
– Нет, не колдую. Просто Гирен состарился быстрее, потому что не пользовался своим Даром. Он был одним из первых моих учеников. – Иллюзионист глядел на неё с доброжелательным интересом. Он отвечал просто и серьёзно, без намёка на сюсюкающие нотки, которыми взрослые так любят приправлять общение с детьми, – Лив они всегда ужасно бесили. – Маги стареют медленнее, чем простые смертные, но только если постоянно творят волшебство. Если они перестают использовать Дар, то старятся даже быстрее обычного. А ещё у каждого волшебника свой возраст, в котором его старение замедляется, и я вошёл в него очень рано.
– Сколько вам лет?
– Будет сотня в грядущем году. – Услышав её удивлённое «ой», Мастер тихонько рассмеялся. – Неплохо сохранился, знаю.
– Представляю, как вся Гильдия на ушах стояла, когда тебя избрали, – буркнул господин Гирен. – Мастер Школы в сорок-то лет…
– Заклинатель до сих пор зовёт меня молокососом, и я даже не собираюсь с этим спорить, – беззаботно согласился волшебник. – Впрочем, предлагаю вернуться к вопросу, озвученному ранее.
Господин Гирен оглядел почти пустой трактир. Подозрительно покосился на подавальщиц, протиравших столы, но появление Мастера в этом заведении отнюдь не было чем-то из ряда вон выходящим: Иллюзионисту и его новоявленным знакомым уделяли внимания не больше, чем требовалось для принятия заказа.
– Мы встретились довольно давно, – произнёс Арон, сложив руки на лакированной столешнице с выщерблинами, оставленными сотнями гостей. – Я странствовал по королевству, но как-то меня занесло в Фар-Лойл, и я выручил его жителей из беды.
– Какой?
– Эпидемия. Красная лихорадка.
– Так вы целитель, – сказал Иллюзионист – как будто даже удовлетворённо.
– Да.
– Сильный?
– Довольно.
– Оно и чувствуется. И что было дальше?
– Пастырь Фар-Лойла оказался весьма мне признателен. Поскольку у меня не имелось ни дома, ни семьи, а пастырь был уже стар, мне предложили остаться в деревне и занять место его преемника. Я согласился.
– И так дэй-перекати-поле осел в тихой деревушке, – заметил Мастер бесстрастно. – Что насчёт знакомства с Гиреном?
– Они с женой приехали в Фар-Лойл спустя три года после того, как я стал пастырем.
– Вернулись на историческую родину, насколько я помню…
– Все другие Лормари к тому времени уже скончались, и Гирен решил продолжить семейное дело потомственных звездочётов. К слову, с момента возвращения в Фар-Лойл он ни разу не удостоил храм своим посещением, – ни в голосе, ни во взгляде амадэя не было и тени осуждения. – Однако Лиден на первой же исповеди призналась, что не может оправиться от смерти дочери и с трудом гонит от себя мысли о самоубийстве. Мы много разговаривали и в храме, и за его стенами, пока в конце концов мысли о сведении счётов с жизнью не оставили её. Потом ураган разрушил храмовую пристройку, где я жил, и семейство Лормари согласилось приютить меня на время ремонта. Думаю, именно по этой причине ремонт затянулся на пять лет.
– И кривотолков это не вызвало? – едко усмехнулся волшебник.
– По неведомой причине ни господин Гирен, ни его жена, ни жители Фар-Лойла не усомнились в чистоте моих намерений, – откликнулся Арон с прохладцей летнего утра. – К тому же я часто бывал в долгих отъездах.
– А за эти пять лет, конечно же, вы так прижились в звездочётном гнёздышке и так привязались к его хозяевам… или хозяйке… что не захотели его покидать.
– Он стал для нас другом, мхм. Почти сыном, – не выдержал старик. – И для Лиден, и для меня, пускай он заходил на мою верхотуру не так часто. Если б не Арон, меня бы, мхм, и Лиден не остановила от того, чтобы покончить с муками совести раз и навсегда.
– Проповеди ему читали? – поинтересовался Иллюзионист, не потрудившись посмотреть на бывшего ученика.
Улыбка Арона была невозмутимой:
– Скорее личный опыт.
Волшебник придирчиво оглядел получившийся кораблик: салфетку накрахмалили до такой степени, что она хранила форму не хуже бумаги.
– А девочка откуда?..
– Она сирота. Я её удочерил.
– Благородство высшей пробы, – одобрил Иллюзионист, прежде чем повернуть голову к старику: – Положим, с родственными связями разобрались. Что вынудило нашего отшельника покинуть свой скит и вернуться в Адамант?
– Не важно, – пробурчал господин Гирен – и удостоился долгого взгляда, заставившего его заёрзать на дубовом табурете, будто нашаливший школьник.
– Подумай ещё раз. Я ведь не просто так спрашиваю. – Слова Иллюзиониста касались слуха мягко, как кошачья лапка – и так же прятали когти. – Вдруг помочь могу.
– Может, мхм, я семье решил столицу показать…
– Сказочки мне не рассказывай. Ты приехал, ибо у тебя была веская причина приехать. Я даже подозреваю какая.
Господин Гирен оторопело вскинул седую голову:
– Мхм?..
– Есть кое-какие соображения. В конце концов, Дар редко меня обманывает. – Резким движением вытащив из кармана мантии кошель, Иллюзионист достал оттуда несколько монет и, положив их в плетёную корзинку посреди стола, поднялся на ноги. – Если надумаешь обратиться за помощью – сегодня вечером, в девять, здесь же.
Мантия снежным туманом колыхалась у него за спиной, пока волшебник шёл к выходу. Белая ткань на миг слилась с белизной солнечного света, когда дверь открылась, впустив в зал металлический запах мороза.
– Ишь, не холодно ему, – проворчал господин Гирен, дождавшись, пока дверь снова стукнет о косяк. – Арон, он правда подозре…
– Правда. И мне даже стоило некоторых усилий это узнать.
Старик проследил за взглядом амадэя: тот смотрел вслед Иллюзионисту так сосредоточенно, точно всё ещё мог видеть волшебника сквозь бревенчатые стены и крашеную сосну.
– Ты что-то задумал, – обречённо констатировал господин Гирен.
– Задумаю, если всё пойдёт так, как я ожидаю. А пока я хочу всё же отыскать в этом городе нужный особняк.
– Мне ещё пирожное не принесли! – напомнила Лив, когда амадэй отодвинулся от стола, собираясь встать. – А мне его Мастер заказал! Разве можно не съесть пирожное, которым тебя угостил Мастер?!
Арон посмотрел на приёмную дочь… и придвинул табурет обратно.
– Нашли же мы время на завтрак, – устало пояснил он в ответ на недоумённый взгляд Гирена. – Значит, и на пирожное десяток моментов найдём.
– Выходит, мы отправляемся завтра вечером, – сказала Таша, через окно гостиной глядя на Адамант.
– И у нас ещё вдоволь времени для подготовки, – подтвердил развалившийся в кресле Найдж.
Таша не стала говорить, что всё равно предпочла бы оттягивать момент визита в Рассвет как можно дольше.
С другой стороны, отмеренные на Суд-Поиск дни не будут длиться вечно.
Она смотрела на город, воздвигнутый Ликбером Великим в дар племяннику, когда того избрали королём; город, в котором при иных обстоятельствах Таша выросла бы и жила. Творение величайшего волшебника в истории было безупречно изящно: Адамант походил скорее на шедевр игрушечных дел мастеров, чем на настоящий город. Каждая башенка могла таить в верхней комнате спящую принцессу. Каждая улочка была достойна того, чтобы оказаться зарисованной на картине. Таша не раз видела столицу королевства на пиктурах, но реальность превосходила всё, что она видела и что представляла.
– И по слову волшебника город возник средь законной земли королей… – стоя чуть позади, глядя на Адамант поверх её плеча, негромко пропел Алексас строчку из «Песни о Шести Деяниях Ликбера».
– Здесь даже красивее, чем я думала, – обернувшись к нему, произнесла Таша тихо.
– Это ведь подарок. – Алексас смотрел на утреннее солнце, не щурясь. – Подарки должны быть красивыми.
– Если только они не такие, как эти. – Девушка с едва заметной брезгливостью кивнула на звериные головы, развешанные по стенам. Где-то на краю сознания мелькнула мысль о том, что эйрдали и оборотни тоже могут украшать свою штаб-квартиру трофейными головами… вот только не звериными.
– Отец Ларона был заядлым охотником. В доме ещё парочка таких комнат. Ларона эти экспозиции радуют не больше нашего, но память отца он чтит. – Найдж сидел, задрав голову к люку, за которым виднелось небо – пронзительно-голубое, яркое и холодное, какое можно увидеть только зимой. – Всё равно люблю эту гостиную. Позволяет в тепле смотреть на зимние звёзды. Зимние – они не такие, как летние… колючие и хрупкие, как ёлочные игрушки.
– А летние?
– А летние – как юные светлячки.