Лив оглянулась через плечо, на оставленные внизу Школу и город. Белые дома, серебристая рамка дубов вдоль школьной стены, а внутри – четыре квадрата всех времён года: золотисто-красный, светло-цветочный, белоснежный и мятно-зелёный. И посреди всего этого – белое здание с золотым лиственным куполом и Драконья скала…
– Его нет дома, – вздохнула Хель через какое-то время.
– Откуда ты знаешь? Может, он просто не хочет выходить, – возразила Лив.
– Он любит говорить с нами.
– Вами?
– Когда я говорю «мы», я подразумеваю «ученики Школы». Все мы – Хранители Даров Кристали, все мы – едины.
Заученную фразу Хель произнесла просто, но столь убедительно, что спину Лив кольнули мурашки.
– И что, придётся идти обратно? – спросила девочка.
– Не думаю…
Это прозвучало откуда-то сверху. Сказанное странным утробным голосом с мурлыкающими нотками, будто рождённым в горле самого огромного в мире кота.
Лив вздёрнула голову – и встретила взгляд громадных золотых глаз с чёрными щелями зрачков.
Дракон навис над ними, обвив хвост вокруг вершины скалы, упираясь в камень четырьмя лапами с зазубренными когтями. Насыщенно-багровую чешую будто выточили из негранёного рубина; на хвосте чешуйки были не больше ладони, на груди – не меньше мужской руки. Полупрозрачные перепончатые крылья дракон прижал к телу, склонив над площадкой широкую, слегка вытянутую морду. По спине его от лба до хвоста тянулась цепочка тёмных шипов: на голове и продолговатой шее – маленькие и редкие, ближе к задним лапам – размером с Лив. Хвост и вовсе венчала шишка из шипов, похожая на булаву.
– Здравствуй, Кес, – сказала Хель.
От Лив не укрылось, что девушка едва заметно попятилась.
– Кто тут у нас? – Дракон заинтересованно вытянул шею; когда он открывал пасть, видны становились белые ровные зубы величиной с человеческую голову. – А, новенькая… Хоррошо…
Он почти бесшумно соскользнул вниз и вбок, чтобы сесть на самом краю скалы слева от них, свесив хвост за обрыв. Лив внезапно осознала, что не такой уж дракон и большой: где-то с двухэтажный дом от лап до макушки. И выглядел он удивительно изящно, точно кот-переросток.
Наверное, именно поэтому Лив ни капельки его не боялась.
Она шагнула вперёд, заглядывая в солнечные глаза. Может, виной тому был драконий взгляд – завораживающее жидкое золото, плещущееся вокруг вертикальных зрачков, – но девочке казалось, будто что-то толкает её в спину, приказывая подойти ближе. Хель обеспокоенно проговорила что-то, однако Лив было всё равно. Единственное, что сейчас имело значение, – чешуя цвета осенней листвы, которой почему-то невероятно важно было коснуться.
Дракон следил за её приближением, не двигаясь, не щурясь на солнце, ничего не говоря. Лив беспрепятственно подошла к самой его морде, подняла руку, дотронулась кончиками пальцев до сухого и тёплого драконьего носа…
Жар пробежал по руке, охватил всё тело, – и мир поглотила вспышка золотого света. Лив не понимала, стоит она, летит или падает куда-то; земля под ногами исчезла, и вокруг не осталось ничего, кроме солнечной пустоты. Она хотела, но не могла пошевелиться, и лишь сердце колотилось обезумевшей птицей, а в ушах колокольным звоном гулко звучал стук другого сердца, ускорявшего удары, подлаживавшегося под её собственное…
Краски реальности вернулись в миг, когда ритм двух сердцебиений слился в одно. Звон в ушах утих, окружающий мир вновь проступил сквозь потустороннее золото – совсем такой, как прежде… И только Лив знала, что всё изменилось безвозвратно. Глядя в драконьи глаза, столь же ошеломлённые, как её собственные, она откуда-то отчётливо, пугающе ясно понимала: теперь её сердце бьётся, не подчиняясь ей одной.
Хель позади кричала что-то в восторженном ужасе. Лив не было до неё никакого дела.
«Ты», – выдохнул дракон, не открывая пасти. Его голос не звучал, а просто возникал – прямиком в сознании девочки, минуя уши.
«Ты, – без слов эхом откликнулась Лив. Пальцы её, лежавшие на багряной чешуе, растерянно дрогнули. – Ты… мой дракон?»
– История, конечно, занимательная, – нарушил молчание первый из шестерых, когда речь амадэя подошла к концу. – Но всё же…
– Слабо верится, что вам так долго удавалось скрываться даже от нас, – закончил второй.
– И что, эти ваши Воины действительно так хороши в бою, как писали в легендах? – хмуро уточнила третья.
– Меня больше интересует вопрос, вправду ли передо мной самый сильный целитель трёх Эпох, – рассудительно молвила четвёртая. – Позволите как-нибудь взглянуть на вас в деле? Хотя тут нужен особо тяжёлый случай, а чтобы таковой подвернулся…
– Что касается чтения, – негромко изрекла пятая, – он действительно лучше меня. Я не могу прочесть его, а я в кои-то веки стараюсь.
– Я знал, – горестно вздохнул шестой. – А так надеялся получить подтверждение, что даже меня чутьё порой подводит…
Ожидая вердикта под куполом из золотых листьев, вплетавших шелестящие нотки в журчащую песнь ручья, Арон обвёл взглядом Мастеров, каждый из которых занимал одно из кресел под белым древом.
Он не помнил никого из шестерых (оно и немудрено). Однако теперь знал всех.
Мастер Заклинатель. Первый наставник всех волшебников: тот, кто учит, как превратить обычную речь в песню, способную изменить мир. Кто учит, как подчинять Дар движению рук и губ, как призывать на помощь силы природных стихий. Полный мужчина с внешне добродушной улыбкой, с залысинами на макушке и брюшком, что не скрывала даже просторная мантия.
Мастер Библиотекарь. Тоже один из первых учителей. Он отвечал за чтение, письменность, счёт, краеведение, историю и языкознание: не волшебные, но необходимые каждому предметы. Тихий молодой человек в очках, с тёмными глазами и кудрями, подчёркивавшими бледную, давно не видавшую солнца кожу.
Мастер Мечница. Третья из тех, кого ученики знают с первого года. Та, кто развивает не ум, но тело. К окончанию Школы все её выпускники обязаны недурно фехтовать: сталь, подкреплённая заклятиями, в бою зачастую полезнее простых чар. Поджарая, точно гончая, женщина с длинной седой косой; неизменно красивое лицо с годами иссекли морщины и несколько шрамов, один из которых разрубал ей бровь.
Мастер Травница. С ней знакомились на втором году обучения. Та, кто учит дарить жизнь противоядиями, сыворотками и микстурами, – и не учит, но рассказывает, что может её отнять. Яды в Школе Волшебников не варили, в отличие от Школы Колдунов, но их действия и состав заставляли зубрить, пока слова не начнут отскакивать от зубов. За учеников, выбравших специализацию «целитель», Травница могла лично поручиться даже перед королём. Полная женщина с коротко остриженными чёрными волосами, в которых уже пробивалась седина, и светлыми глазами цвета сушёной мяты.
Мастер Странница, с которой знакомились на третьем году обучения. Учившая творить путевые заклятия и перемещаться в пространстве, а также заглядывать в чужие умы. Тем, кто к этому предрасположен, она рассказывала, как выпустить разум из клетки тела и взглянуть на мир глазами птицы или зверя. Только их – людей в качестве временного пристанища волшебникам использовать не дозволялось. Юная на вид девушка с копной совершенно белых волос; десяток тёмных родинок созвездием рассыпался по её длинному, худому, очень серьёзному лицу, чёлка падала на поразительные сиреневые глаза.
И Мастер Иллюзионист, последний. Ещё один Мастер, с которым ученики знакомились лишь после двух лет в Школе. Тот, кто учит обманывать глаз и творить вещи осязаемые, слышимые, пугающе реалистичные, – а на деле только воздух, обретший форму. Старый знакомый Вермиллион, когда-то Морли.
– То, что вы не слышали о нас, немудрено, – повторил Арон озвученное ранее. – Амадэям доступны чары такой мощи, которые из людей мог творить лишь великий Ликбер.
– Приятно, что вы признаёте заслуги того, кто некогда вас сверг. – Заклинатель сказал это со смешком, но глаза его были жёсткими. – Знаете ли, то, что вы нам поведали, опровергает все наши представления об основателе этой школы. Чтобы он скрыл информацию об амадэях даже от собственных преемников…
– Я не старался сделать свой рассказ удобным для вас. Я говорил правду. А правда, как известно, порой оставляет после себя неприятный горький привкус.
Гирен сидел на своём тулупе, привалившись спиной к альвийскому древу Иршен. Древо это посадил ещё Ликбер, а ему семя дала сама Королева Лесная. Белая кора текстурой и блеском походила на шёлк; в шёпоте золотых листьев, сплетавших потолок зала, каждый мог расслышать слова, которые ему необходимо было услышать здесь и сейчас… Правда, для этого с деревом требовалось остаться один на один. Да и не горел бывший магистр желанием прислушиваться к голосу, который в конечном счёте всегда оказывался голосом твоей собственной души.
Гирен видел, что Арон злил Заклинателя. Очень злил. Мастер Заклинатель давно привык к своему могуществу, к своей власти, к трепету простых смертных перед ними. Не самое положительное качество для Мастера… С другой стороны, Заклинатель никогда этим не злоупотреблял. Просто он, как и всякий житель Аллиграна, помнил: с момента основания Школы Шестеро являлись и являются одной из самых могущественных сил в Аллигране. Некоторые считали, что самой.
То, что теперь перед Шестерыми стоял человек (или шут его знает кто), проявлявший к ним не больше почтения, чем выказывает король при встрече с Первейшим Предстоятелем[5], явно выводило Заклинателя из себя.
– Господа, сейчас перед нами не стоит проблема человеческих качеств Основателя, – пресекла Мечница возражения коллеги, готовые сорваться у того с языка. – Наш король при смерти. У нас есть возможность найти и покарать мразь, которая за это в ответе.
– И предотвратить новое Тёмное Время, – добавил Библиотекарь.
– А также спасти милую юную особу, которая однажды сможет подать старому немощному мне стакан воды, – заключил Иллюзионист.