ажаться, лгать, притворяться, убивать.
Делать всё то, чего не должны делать дети.
…Алексас сократил расстояние между ними пугающе быстро, но рыхлый снежок, запущенный ему в лоб, позволил Таше прошмыгнуть между длинных мальчишеских рук. На бегу сунув ладонь в сугроб для следующего снаряда, девушка кинулась обратно к лесу… и тут снег, вырвавшись из-под пальцев, взвился в миниатюрном вихре, преграждая путь.
Мигом позже цепкие пальцы уже ухватили её за талию.
– Попалась, – пропел Алексас.
– Пусти! – Таша попыталась вырваться, но добилась лишь того, что её перекинули через плечо головой вниз. – Магию применять нечестно!
– О. Простите, не знал. А кидать снег в лицо ничего не подозревающему мне, стало быть, честно.
– Пусти немедленно!
– Лишь когда попросишь прощения за своё коварство.
Она промолчала – и, прежде чем шагнуть к ближайшему сугробу, Алексас театрально тяжело вздохнул.
– Алексас, только попро… – ещё успела сказать Таша, прежде чем её бесцеремонно кинули в снег.
Пушистый сугроб поглотил её целиком, выбелив одежду, засыпав лицо. Снег заледенил кожу, потом обжёг. Растаяв, водой потёк по лицу, ручейками проникая под шапку и за воротник.
Кое-как отфыркавшись, Таша открыла глаза, чтобы увидеть широкую улыбку Алексаса прямо над собой.
– Будем считать, мы квиты, – сказал он, протягивая ей руку.
Таша без слов приняла его ладонь. Сжала тонкие пальцы в своих.
Привстав, упёрлась ногами в снег – и, ухватив Алексаса покрепче, откинулась назад, резким рывком потянув юношу за собой.
Когда тот рухнул спиной в сугроб, Таша бесцеремонно села ему на живот, толчком в грудь удержав противника в снегу, не позволяя подняться:
– И кто теперь попался?
Молниеносным рывком Алексас перехватил обе её кисти. Ещё миг спустя Таша каким-то сверхъестественным образом вновь оказалась на земле, – пока Алексас с любопытством наблюдал за попытками девушки освободиться, заведя её руки за голову, прижав их к земле.
– Запомните, моя королева, – проговорил он нежно. – Никогда раньше времени не смейтесь над поверженным врагом.
Кое-как выкрутив руки, Таша предприняла новую попытку свалить юношу наземь, но борьба окончилась тем, что оба кубарем покатились по склону маленького оврага, притаившегося под белым покровом.
К моменту, когда они достигли подножия холма, холодные комья забились им в воротники, рукава, сапоги. Шапки благополучно потерялись где-то по дороге. Алексас вскинул руки и, сдаваясь, рухнул наземь, откинув непокрытую голову прямо на снег; Таша последовала его примеру, на сей раз – безропотно.
– Всё равно я тебя победила, – выдохнула она, пока звёзды качались из стороны в сторону, утверждаясь в своём законном положении на небосводе.
– Конечно победила, – мирно согласился Алексас.
Какое-то время Таша смотрела в небо с рассыпанными по нему звёздными снежинками. Голубая Никадора ещё не поднялась, только Аеринн слегка золотилась у горизонта.
Опознав среди созвездий Кошку и Бабочку, девушка повернула голову.
– Сто лет так не веселился, – сказал Алексас, глядя на неё, глаза в глаза. Тёмные кудри расплескались по зимней белизне, на кончиках длинных ресниц серебрится снег, на бледных скулах горит румянец.
– Да, – сказала Таша, глядя на него в ответ. – Я тоже.
Так они и лежали, пока где-то очень, очень далеко не пробили гулко часы.
– Скоро ужин, – произнёс Алексас тогда.
Она промолчала.
– Ты замёрзнешь.
Она не ответила.
Алексас встал. Подозвав к себе волшебного светлячка, висевшего чуть поодаль, поднялся по снежному склону, на котором примятыми дорожками виднелись следы шутливой схватки.
Когда юноша вернулся, он отряхивал от снега Ташину шапку.
– Вставайте, моя королева. – Алексас снова протянул ей руку. – Пора возвращаться.
Таша приподнялась на локте. Впервые с момента, как она кинула снег Алексасу в лицо, взглянула на черневший впереди замок.
– Да. – Она облизнула губы, мокрые от талого снега. На сей раз приняла предложенную помощь беспрекословно. – Пора.
Ещё один сон, думала Таша, пока Алексас за руку вёл её обратно. Сон о счастье и беззаботности. Сон, где нет ничего, кроме них. Нас. Но теперь вернулась явь – и надвигалась на Ташу мраком, закрывавшим звёзды на горизонте; мраком, от которого не сбежать даже в самый хороший сон.
Мраком, поселившимся в её собственной душе.
– Неприятная ситуация, – заключил Король, когда Арон завершил свой рассказ. – Возлюбленный Богиней, стало быть… Не боитесь выходить из тени, открыто рассказывая о себе монаршей особе?
– С моей сестрой нам всем скоро будет не до секретов.
– В этом вы правы. – Поднявшись с кресла, цверг отошёл к окну, глядя на золотые лилии, сиявшие в вечной тьме. – К примеру, я уже готов открыть вам секрет, что за последние годы пропала без вести не одна сотня моих подданных. Не убийства, не грабежи, не обвалы шахт: они просто не возвращались домой. Или исчезали из собственных постелей под покровом ночи. Тревожная тенденция, согласитесь.
– А наверху, уверен, пропадали люди. Просто об этом не писали ни в новостных листках, ни где-либо ещё.
– Король должен уметь сдерживать плохие новости в узком кругу. Подданным паника ни к чему.
– Вам, как я понимаю, это удаётся.
– Так и есть. – Серые пальцы цверга пробежались по халцедоновому подоконнику, выбив из камня тревожную дробь. – Из зацепок у нас – лишь следы магии в опустевших домах. Думаете, это сделали слуги вашей сестры?
– Определённо. Полагаю, её подручным под силу пробраться в Штольни незамеченными, околдовать жертв, чтобы те не оказывали сопротивления, и перенести в логово Зельды прямо из домов.
– Зачем ей нужны цверги?
– И люди, Ваше Величество. Не забывайте, – сказал Арон печально. – Зачем? Хотя бы на корм для её армии. А если учесть природу её магии, готов поспорить: чтобы подготовить армию к будущей войне, она проводит ритуалы, для которых обыкновенно требуются жертвы.
Пальцы Короля, замершие на гладком халцедоне, едва заметно дрогнули.
– Единственная причина, по которой я не объявил людям войну… когда понял, что в этом замешаны колдуны, а подгорные маги, как и Камнестольнская Школа, тут ни при чём… я побеседовал с Шейлиреаром. Он, в свою очередь, привёл мне число тех, кто за последние годы пропал без вести наверху. Людей.
– И как вам число?
– Скажу лишь, что оно было значительно больше моего.
Соловей в углу вскинул гибкое горлышко из сотни кованых перьев. Запел – звонко и чисто, как колокольчик; так звонко и чисто, как не дано петь ни одной живой птице.
Слишком звонко и чисто, чтобы в его песне не чувствовалась искусственность.
– Шейлиреар сказал, что за всем этим стоит некая могущественная организация, – продолжил цверг под аккомпанемент металлических трелей. – Попросил дать ему год, чтобы устранить её.
– И вы поверили ему?
– Оставался месяц до истечения срока, когда случилось покушение. Следом появились вы. Мне кажется, после этого все основания не верить ему отпадают.
– Однако не Шейлиреар пришёл к вам с просьбой о помощи в уничтожении Зельды.
– Да. Пришли Мастера, его верные слуги. – Цверг наконец обратил взор на волшебников, до сего момента чувствовавших себя несколько лишними. – Значит, господа, у вас есть дракон.
– И мы смиренно просим вашего разрешения впустить его в Штольни, – сказал Иллюзионист.
– В Штольнях можно плутать годами. Вы хотя бы приблизительно знаете, где искать место этого… сборища?
– Приблизительно.
– И как раз потому, что в Штольнях можно плутать годами, мы просим у вас подробную карту, каковые имеются лишь у цвергов, – добавил Арон. – А также пропуск в любые шахты.
– Дать Мастерам Адамантской Школы разрешение обшаривать Штольни вдоль и поперёк в сопровождении дракона? – Покачав головой, Король вернулся за стол. – Любой из моих предшественников, когда-либо избранных на Подгорный престол, за такое обрёк бы меня на медленную и мучительную смерть.
Арон вздохнул:
– Ваше Величество, мне не хотелось бы…
– …с другой стороны, – продолжил Король, извлекая из стопки бумаг чистый лист, – я думаю, что наша просвещённая эпоха прекрасно подходит как для перемен, так и для нарушения замшелых традиций.
Осекшись, Арон поднялся с места, пока цверг выводил ровные строчки и промокал влажные чернила горстью песка.
Заклинатель ухмыльнулся. Иллюзионист и Мечница украдкой обменялись торжествующим рукопожатием. Странница бесстрастно взирала, как цверг греет воск над свечой, чтобы скрепить пропуск своей печатью.
– Прошу. – Король протянул документ амадэю. – На шесть дней ваши полномочия в Подгорье сравнялись с возможностями Первого Советника. Ни один цверг не посмеет в чём-либо вам отказать. – Он чуть улыбнулся. – Ровно через шесть дней этот листок обратится в пыль, дабы избежать возможных подделок, но в основном уповаю на вашу совесть.
С поклоном подступив к столу, Арон бережно сунул бумагу во внутренний карман фортэньи:
– Благодарю, Ваше Величество. Вы сделали для нас больше, чем мы могли ожидать.
– Надеюсь на ответную любезность. Впрочем, я и без того жду от вас немало. – Колючий взгляд цверга по руке амадэя поднялся к его лицу. – Одолеть Возлюбленную Богиней – подвиг, достойный песни. Надеюсь вскоре услышать её.
Прежде чем пройти к выходу следом за амадэем, Мечница оглянулась на серебряного соловья. Следом – на цверга, который уже как ни в чём не бывало продолжал письмо, отложенное с их приходом.
– Позволите вопрос, Ваше Величество?
Цверг поднял взгляд на волшебницу, лёгким кивком выражая дозволение.
– Почему?
Вопрос вышел немногословным. Однако Король и так понял смысл.
– Исходя из обстоятельств, сопровождавших ваш визит, и фактов, следовавших из вашего рассказа, иного выхода у меня не было. Когда иного выхода нет, лучше принять оставшийся по своей воле, обставив уступку видимостью таковой и скорректировав планы с её учётом. Объяснить решение дальновидностью и мудрым стремлением предотвратить лишнее кровопролитие. Действительные обстоятельства забудутся, но грамотная интерпретация завладеет умами и войдёт в историю. – Цверг педантично макнул кончик пера в чернильницу, врезанную прямо в стол, пока серебряный соловей клекотал на жёрдочке, провожая гостей. – История, знаете ли, вообще забавная штука.