– Да. – Заклинатель удовлетворённо опустил руки. Небрежным движением пальцев растопил снег вокруг, обернув воду тёплым паром, моментально взвившимся в зимнее небо и исчезнувшим. – Нас никто не увидит, пока мы того не захотим.
– Тогда остаётся ждать, – сказал Арон, аккуратно опуская Лив на сухую землю.
– Главное – выманить Зельду из убежища. В замке лишимся такого преимущества, как дракон. – Мечница села на высвобожденную из-под снега пожухлую траву. – С мелкими сошками разберутся кеары. Наша цель – амадэй.
– Или амадэи, – хмыкнул Иллюзионист, присаживаясь на мёртвую траву рядом с драконом.
– Не разделяемся ни в коем случае. Поодиночке с нами быстро разберутся. Как найдём девочку, её сразу в защитный круг. Безопасность Ищущей в приоритете, – продолжила сухой инструктаж волшебница. – Более подробный план, не зная местности, предлагать не решусь.
– Всего-то и осталось дождаться, пока нам откроют.
Сев поудобнее, Странница закрыла сиреневые глаза, и лицо её сделалось отрешённее, чем у иных статуй: верный знак, что разумом она уже не здесь. Наверняка искала хоть какие-то следы присутствия амадэя – вместо того чтобы вступать в обсуждения, которые она и в лучшие времена считала бессмысленными.
Какое-то время под магическим куполом царила тишина, которую нарушал разве что свист морозного ветра, не проникавшего за невидимые стенки.
– Могут и не открыть, – спустя какое-то время буркнул Заклинатель.
– Могут, – согласился Арон.
– И, что самое поганое, я даже не знаю, что будет хуже.
Лив дотронулась ладонью до драконьей чешуи, гладкой и тёплой, как нагретый солнцем металл. Не решившись задать тот же вопрос волшебникам, спросила у Кеса:
«Мы же победим, да?»
Не ответив, дракон пустил меланхоличную струйку дыма. Глаза его блеснули тусклым золотом, – и Лив не особо понравилось выражение, которое она увидела в этих глазах.
Хорошо, что молчание всегда можно трактовать как знак согласия.
– Один танец, – сказал Алексас.
– Нет. – Таша наблюдала за танцующими со скамейки у стены, стараясь забыть о том, что она сидит спиной к гигантскому зеркалу.
– Ты же не знаешь, что такое танец Лета.
– Это плохая идея.
Её мутило от толпы нечисти, веселившейся вокруг, точно на обычном светском приёме. От смеси запахов гнилых цветов. От незримого марева чужих взглядов, созвучия смеха и шепотков, мирных разговоров и красноречивого молчания. От вида рыжего парнишки в чёрном сюртуке, который со счастливой улыбкой лунатика предлагал гостям поднос с серебряными чашами, наполненными игристым вином, истекавшими холодными потными слезами.
«Зачем вам маскарады?» – спросила она вчера у Андукара.
«Попытка создать подобие блестящих дворов людей. Попытка походить на тех, кто привык скрывать свою личность только на маскарадах. Попытка забыть о том, кто мы на самом деле, и на пару часов притвориться теми, кем мы не являемся. – Эйрдаль равнодушно и неопределённо повёл рукой. – Зельде нравится будить в своих слугах… предвкушение будущей жизни. И заботиться о них – по-своему. В конце концов, жизнь многих обитателей замка была и остаётся не слишком радостной».
– У меня не бывает плохих идей, – невозмутимо молвил Алексас, оправляя манжеты. – Только скверно реализованные.
…иллюзии, которые Найдж сотворил на них в качестве маскарадных нарядов, были на диво материальными. Когда Таша шла, несуществующая парча тяжёлой юбки убедительно колыхалась васильковым шлейфом вокруг бёдер. Узкие рукава убедительно сковывали движения. Маску ей наколдовали в тон платью – закрывавшую всё лицо.
Что ж, хотя бы натягивать на это лицо улыбку теперь не приходится.
С мужскими нарядами Найдж заморачиваться и вовсе не стал. Организовал им штаны получше и сюртуки – алый себе, сапфирно-синий Алексасу. И только придя в зал, где проходил маскарад, они поняли, что выделяются из толпы: их встретили монархи и разбойники, рыцари и девы в струящихся туниках из старых легенд, мантии и платья, лохмотья и королевские одежды…
И маски. Маски. Маски.
Есть ли среди них Тальрин?..
Зал не походил ни на один из тех, что Таша видела прежде. На полу искрился всё тот же чёрный звёздный камень, но купол потолка и стены, скруглённые по углам, оказались зеркальными. Дворцовые залы часто украшали зеркалами, но здешние стены и потолок сами были единым огромным зеркалом. В пожелтевшем от времени куполе отражались медные люстры, где приглушённо мерцали тусклые волшебные огни, и маски под ними; из-за скудного освещения тени в зале плясали наравне с людьми и нечистью. Игра отражений рождала ощущение, что зал бесконечен, и гости, пестревшие внизу, казались ещё ничтожнее. Довершала картину музыка, звучавшая из ниоткуда, игравшая безо всяких инструментов: чистая, мелодичная, безукоризненно подражавшая пению настоящих флейт и корд… и глубоко неправильная. Неестественная. Мёртвая.
А у стены напротив входа виднелся трон. Настоящий, с высокой спинкой и бархатной подушкой. Он высился на широком балконе, окружённом парапетом, – и именно там наверняка появится Зельда. Появится в конце маскарада, как появлялась всегда…
Если верить Андукару.
– Танец Лета когда-то был народным, но давным-давно на гуляниях в Ночь Середины Лета его подсмотрел один из Бьорков, – продолжил Алексас. – Велел ввести его в программу балов. Знать сперва воротила носы, но потом нашла прелесть в веселье «по-простолюдински». Знать вообще часто находит прелесть в жизни простого люда… из окна роскошного особняка почти всё кажется прелестным. – Он почесал нос под чёрной полумаской, державшейся лишь потому, что она являлась иллюзией. – Пойдём. От одного танца никто не умрёт.
– Кроме нас, возможно.
Взгляд выцепил из толпы синюю маску в бело-голубом плаще: плачущий фарфоровый лик закрывал всё лицо, но белобрысая макушка Андукара всё равно угадывалась без труда. Значит, он здесь… Знать бы ещё, какие наряды скрывают Картера и Кэйрмиль. Жёлтый череп в чёрном балахоне? Пузатый разбойник, чья борода выглядит накладной, даже несмотря на то, что наверняка наколдована? Рыжеволосый мальчик-паж в зелёном костюмчике с бархатным беретом?.. Здесь все кажутся равными, все кажутся людьми: эйрдали и оборотни, века назад селившиеся в деревнях, чтобы под масками добрых соседей убивать женщин, детей и стариков… Кто-то из них не хочет убивать, кто-то хочет, а кто-то лишь делает то, что им скажут, но всем надоело прятаться. Они жаждут сорвать свои маски; и те, кто жаждет править, обмануты Зельдой куда более жестоко, чем такие, как Тальрин…
– Станцуйте. Я за вами присмотрю. Если мы так и просидим весь вечер у стены втроём, это будет выглядеть странно, – сказал Найдж, дежуривший подле скамейки. – Когда ещё в жизни тебе представится возможность сплясать на балу нечисти?
– Надеюсь, никогда. – Сдаваясь, Таша протянула руку Алексасу, уже державшему свою наготове. – Ладно. Один танец.
…может, в танце она хоть на секунду забудет о мерзком ощущении, скручивавшем живот. То ли волнение, то ли страх, то ли чувство вины. А может, всё разом.
Маски уже выстраивались в опустевшем центре зала огромным кругом.
– Сначала все вместе идут вперёд, – сказал Алексас, когда они заняли место среди других. – Три больших медленных шага. Там нужно подпрыгнуть и притопнуть.
– Топнуть?..
– Я же говорил. Танец был народным. – Глаза под маской весело блеснули. – Потом развернуться и снова разойтись большим кругом. Там все разбиваются на пары, как в обычном танце. Следующие фигуры я подскажу.
Таша посмотрела в потолок, где правили бал отражения нечисти. Там они с Алексасом были лишь маленькими точками, частью пёстрого контура живого круга на звёздном полу. Частью Рассвета.
Одними из них.
Заиграла музыка – народная песенка, разложенная на партии для корд и флейт. Круг в зеркальном куполе стал сужаться, и Таша, опустив глаза, двинулась к центру зала вместе с остальными… когда виски вдруг заломило, точно что-то надавило на них изнутри. Чувство узнавания всколыхнулось в груди одновременно с тем, как в памяти шевельнулись смутные воспоминания.
Нет, только не это, не снова…
– Сейчас, – сказал Алексас.
Пророкотал синхронный притоп сотен ног. Подпрыгнув, все танцующие развернулись и, стараясь поспеть за жизнерадостным ритмом, теми же тремя широкими шагами прошествовали обратно. Многие засмеялись – будто действительно были просто беззаботно веселящимися людьми. Будто они танцевали не в горном замке, где прятались от всего мира, а где-нибудь в столице: званые и желанные гости на блестящем великосветском сборище.
– Обходим друг друга, – бросил Алексас. – Спинами.
Отворачиваясь от него, Таша поняла, что держит расправленные ладони перед собой. Так же как все вокруг. Без подсказки.
Раньше, чем она могла увидеть, что нужно делать.
Виски заныли пуще прежнего.
…следующие указания Алексаса она уже не слышала. Просто позволила телу, которое откуда-то знало всё лучше неё самой, двигаться вместе с музыкой. Так же как летом позволяла ему хозяйничать на балу в Клаусхебере.
Так же как позволяла губам произносить слова рыцарской клятвы в избушке на болоте.
Один такт – обходка спинами друг к другу. Другой такт – соприкоснуться кончиками пальцев с партнёром и шагнуть навстречу ему. Третий – версовый поворот под рукой.
– Да ты быстро освоилась, – подметил Алексас, пока в следующем такте они снова делали три шага к центру зала – куда стремительнее, чем в первый раз.
– Очень, – пробормотала Таша, пока её ноги подпрыгивали, притопывали и шагали обратно почти независимо от неё. Что с ней? Снова фокусы искалеченной памяти? Снова треклятые зеркала? Но ведь не может, просто не может быть так, чтобы…
…«ты же не думала, что каждый может вот так из ниоткуда вспомнить»…
– Всё в порядке? – уже обеспокоенно спросил Алексас, когда следующая фигура танца свела их лицом к лицу.