так? Зачем впутывать в это меня? Чего ты добиваешься? Мести? Власти?
– Всего сразу. И хорошего развлечения. – Лиар пожал плечами. За чертой купола всё взрывалось, кипело и плавилось, но Таша этого уже не видела. – Зато погляди, какой в Ароне проснулся пыл… во имя спасения абстрактных людей он так стараться не стал бы. Его вранья и эгоизма, конечно, это не искупает, но хоть немного облегчает бремя грехов.
– Вранья? Эгоизма? – Бешенство сипением прорвалось в голосе.
– Арон был эгоистом, сколько я его помню. Милым маленьким мальчиком, который хотел быть любимым. Мальчиком, который в конечном счёте захотел понравившуюся игрушку, не задумавшись, какую цену придётся за неё выплатить. – Слова пронимали холодом до мурашек. – Но он, конечно же, рассказал тебе сказку о завистливом старшем брате, который не простил младшему, что тот оказался больше достоин любви.
Таша не ответила.
Она уже научилась чувствовать подвохи.
– Ох, Арон, Арон… я так долго пытался отучить его врать. Этим его любимым враньём – с помощью талантливых недоговорок. – Отражение колдовских вспышек мерцало в глазах амадэя, играло в них шальным огоньком. – Знаешь, отчего умерла Лори? Потому что Арон использовал свою силу на ней. Силу, данную ему Кристалью. Заставил её думать, что она разлюбила меня и влюбилась в него. Разум твердил ей одно, сердце – другое. И это свело её с ума. И это убило её.
– Лжёшь.
Слова отозвались внутри тяжестью – невыносимой, словно бремя всех веков, минувших с той поры.
– О, конечно, всё началось не со зла. Арон всё зло творит не со зла. Такова уж его натура. – Звон мечей бил по ушам, но не мог заглушить полный сарказма голос. – Сперва он просто боялся, что я переступлю черту и утрачу Дар. И тогда ему придётся убить Лори, чтобы вернуть мне силы, а он уже полюбил её. Потом ему стало жаль бедняжку… она ведь стала такой несчастной, когда он влез в её сознание, заставив порвать со мной. Ему хотелось утешить её – на первое время, пока она не оправится, сделать её жизнь не такой невыносимой… Арон обожает дарить утешение тем, кто в нём нуждается. Но в тот раз был ещё не так хорошо вышколен мной, чтобы устоять перед искушением и не переступить черту самому. А я, даже узнав, что случилось непоправимое, покрывал его. Потому что не верил, что мой брат мог так поступить со мной. Потому что не посмел бы убить её. – Он не сводил взгляда с её лица, но взгляд этот сделался рассеянным. Словно устремлённым в место, которого давно уже не было на этой земле. – Не утрать Арон Дар, возможно, в той стычке с Зельдой наша сестра осталась бы жива. Возможно, мне не пришлось бы убивать нашего брата, не пожелавшего жить без неё. Возможно, всё закончилось бы совсем иначе. И этого – смерть Лори, их смерть, сожжённый Адамант – я не простил Арону… как не простил себе.
– Ты лжёшь!
Глаза амадэя, снова сфокусировавшиеся на ней, сверкнули весело и зло.
– Спроси его. Спроси, когда представится шанс. Спроси прямо, не оставив возможности утаить часть истины, чем Арон так любит заниматься.
– Не буду. Не хочу. – Таша сама поразилась тому, какая обречённость прозвучала в её голосе. – Арон не станет мне лгать, он… он обещал мне…
Лиар вновь улыбнулся. Хотел что-то сказать: возможно, подметить, как хорошо ей удаётся постоянно убеждать в чём-то саму себя. Но тут до Таши донёсся торжествующий крик Мечницы, и с лица Палача вдруг исчезла улыбка… за миг до того, как девушка ощутила, как плечо её взрывается острой, невыносимой болью.
Сил кричать не было. Таша просто упала, и Воин подхватил её, прежде чем она коснулась земли. Рванул рукав её рубашки – напротив места, что будто разъедало огнём.
Положив Ташу на снег, выпрямился и шагнул вперёд из защитного круга.
Таша не видела, что произошло. Она кусала снег, баюкая плечо, которое грызла всепоглощающая боль. Лишь ощутила, как пронёсся по опушке порыв оловянного ветра, и услышала, как шум сражения сменился мертвенной тишиной.
– Не трогать её, – прозвучал среди молчания голос Лиара, пугавший больше, чем любая боль.
Когда Таша с трудом запрокинула голову, Мечница лежала в стороне: длинная седая коса вилась по снегу, который окрашивался красным под её разбитой головой. Трое Мастеров застыли поодаль, словно закованные в невидимый лёд. Дракон, багровый и грозный, следил за происходящим золотыми глазами.
Глядя на брата, Арон опустил клинок – и едва ли сознательно.
– Лиар? – в голосе Зрящего прорвалось то же потрясение, что недавно Таша слышала в восклицаниях Зельды. – Как…
Тот вскинул руку.
Арон, осекшись, рухнул на снег, выронив меч из ослабевшей руки.
– Ритуал параллельных жизней, – сказал Лиар, приближаясь к сестре по изуродованной земле. – Неплохо придумано.
– Ты от многого её защитил. Но от этого не защитишь. – Зельда шагнула ему навстречу, уткнув клинок в растопленный снег, опершись на него обеими руками. По лицу ведьмы блуждала сумасшедшая улыбка; рассечённое до кости плечо – правое, как и у Таши, – беспокоило её, казалось, не больше царапины. – Провести ритуал, пока она валялась без сознания после маскарада, труда не составило.
– И зачем, скажи на милость, связывать свою жизнь с жизнью смертной девчонки, с которой разделаться куда легче, чем с тобой?
– Затем, что в твой гениальный план закралась ошибка. – Лиственные глаза сияли нездоровым задором. – Ты думал, я не видела её… эту вашу миленькую ученицу Ликбера. Думал, я не знаю, почему вы с братом стали врагами. Но я знала. Я видела Арона с ней, вас обоих с ней – не раз. А потом узнала, что с ней стало… от Алейды. Прежде чем сестрица скрылась в альвийских лесах. – Зельда выдернула меч из земли; багряное колдовское марево слегка мерцало во мраке. – Сперва я не могла понять, что может связывать тебя и Арона со смертной девчонкой из сверженного королевского рода. Как она могла повстречать вас – обоих разом. Почему вы открылись ей. Кого она мне напоминает. А потом вспомнила… и всё встало на свои места. Ваша маленькая волшебница ушла не с миром и не могла обрести покой. Она обязана была вернуться. Хотя бы раз. И она вернулась, верно?
…сперва пришло головокружение. Уже знакомая боль в висках.
Потом странное, бесконечно странное ощущение – будто разум пытается вырваться за грань зримой реальности.
Перед глазами промелькнули тени воспоминаний, смутные видения, которые Таша так и не успела осознать… а потом она снова обнаружила себя на снегу, здесь и сейчас. И молчание Лиара, взиравшего на сестру с внимательным и бесстрастным лицом, и слова зазеркальной тени, которые Таша так долго отказывалась обмысливать, и все странности последних дней – и дней летних, когда она так легко превратилась в человека, которым, по идее, не могла быть, – действительно поставили всё на свои места. Открыли правду, отрицать которую дальше было бессмысленно.
Правду, вызывавшую лютое желание хохотать и рыдать одновременно.
…впервые вы встретились ещё до свержения амадэев, сказали ей.
А она-то думала – всё потому, что она Бьорк, всё потому, что из принцессы без трона выходила прекрасная кукла…
– Вот я и решила: грех не связать свою жизнь с единственным человеком, чью жизнь твой враг ценит выше своей. Вы ведь не осмелитесь причинить боль своей девочке… ты только что это доказал. – Скользнув к Зрящему, отделённому от Зельды какой-то парой шагов, взгляд ведьмы вернулся к другому брату. – Жаль, ты не в своём теле. Всё равно с удовольствием посмотрю, как ты умираешь. Репетиция, так сказать. А пока просто осложню твою жизнь… сняв твою маску. Ты же, полагаю, не хочешь, чтобы Мастера узнали…
– Однажды ты задала мне вопрос, сестра, – сказал Лиар, когда Зельда вскинула меч и кончик светящегося алого лезвия почти уткнулся ему в грудь. В мальчишеской руке возник стилас – тот самый, которым он обзавёлся в Броселиане. То ли скрытый клинок не отобрали перед охотой, то ли амадэю не составило труда призвать оружие оттуда, куда его зашвырнули эйрдали. – Что я выберу, если передо мной встанет выбор – любовь или долг.
Зельда смотрела на брата. Смотрела, словно действительно пыталась вспомнить тот разговор, тот день, отделённый от настоящего толстым слоем пыли былого.
Смотрела, пока задор медленно таял в её глазах.
– Я ответил тебе, что долг превыше всего. Даже любви. – Лиар помолчал. – Жаль, ты всегда была не слишком внимательным слушателем.
Сердце успело стукнуть всего раз, прежде чем он снова оказался рядом с Ташей, лежащей на земле. И не успело стукнуть в следующий – потому что амадэй почти без усилий вогнал тонкое узкое лезвие ей в грудь.
На этот раз боли не было. Лишь странно перехватило дыхание, да что-то чужеродное ощутилось в том месте, где обычно ощущалось сердцебиение. Чувствуя щекой холод зимней земли, Таша услышала чей-то бесконечно далёкий крик; сквозь невесть откуда взявшийся туман увидела, как напротив неё падает на колени Зельда, прежде чем раствориться в воздухе. Кто-то звал Ташу по имени: один голос и второй… Арон очнулся… но откуда бы здесь взяться Лив? Нет, это ей определённо мерещится…
Чьи-то руки перевернули её, прижали к себе. Бледное лицо Лиара заслонило собой звёзды – и в груди Таши странно и хрипло забулькало, когда она попыталась засмеяться от осознания, что клинок в сердце всё-таки причиняет ей боль. Вовсе не физическую.
Она могла сколько угодно напоминать себе, что перед ней чудовище и ублюдок, от которого абсурдно было ждать иного. Да и выбор Палач сделал абсолютно верный. Между собственной жизнью и гибелью Зельды Таша бы тоже выбрала не себя. Но понимать, что тебя предал тот, кому ты недавно признавалась в любви, всё равно было больно.
Хотя, если то, что когда-то она предала его, – правда, они теперь квиты.
…он убивал ту, кого больше всех в мире хотел бы спасти… Дамнары бы побрали этих всезнающих менестрелей.
– Наконец-то, – едва слышно проговорила Таша. – Хотя бы… мучить меня… больше не сможешь.