Роуэн прищурилась:
— Кто ты, откуда знаешь моё имя, смертный?
— Я Баз, помнишь, мы встречались в прошлом году? Я бы никогда тебя не побеспокоил, но у меня жена беременна, родит скоро, ей захотелось земляники, а я знаю, что в этом лесу самая вкусная ягода.
— Ах, Баз, — медленно, словно что-то припоминая, протянула хозяйка леса. Потом её глаза вспыхнули жёлтым огнём ненависти, зрачки сузились, как у кошки.
— Вон из моего леса, нет тебе дороги сюда и никогда не будет! — закричала она, словно банши. Ветер завыл в кронах деревьев, порыв его бросил парня на землю и понёс прочь.
Роуэн медленно приходила в себя, сердце яростно колотилось, всё её существо жаждало мести. Она подняла с земли несколько веточек, скрестив их, обмотала травой — получился человечек, обмазала его глиной, обозначила глазки, вылепила крохотный носик, прочертила ротик. Дунула на него, человечек зашевелился.
— Скоро, скоро, крошка моя, ты обретёшь душу и тело, — зло прошептала фейри. — Век помнить будешь меня, Баз, не будет покоя ни тебе, ни твоей деревне, все сгинете.
Роуэн дождалась ночи и пришла в деревню, подошла к дому, где Баз жил с молодой женой, обошла его вокруг, принюхалась и позвала:
— Эмма, Эмма, выходи!
Эмме снился сон, будто кто-то кличет её. Она встала с постели, муж даже не шелохнулся, и пошла на зов. Вышла из дому, смотрит: стоит страшная худая женщина, глаза у неё злые, а улыбается.
— Эмма, отдай мне душу твоего ребёнка, она ему теперь не понадобится, он всё равно не родится, я не позволю. Отдай по-доброму, тогда больно не будет.
— Кто ты? Что ты говоришь, я не отдам тебе моего малыша! Чем я перед тобой провинилась?
— Ты ни в чём не виновата, но разве не знаешь, что за чужие ошибки всегда расплачиваются невинные? Ах, нет, ты виновата в том, что отняла у меня База, он был моим, мы любили друг друга, но он бросил меня ради жизни с тобой. Поэтому ты заплатишь. Отдай душу ребёнка.
— Нет, не смей ко мне подходить! — закричала Эмма, но голоса её никто не услышал. Она хотела было убежать, но даже не смогла двинуться, словно кто приморозил её к месту. Страшная женщина подошла близко-близко, когтистыми руками обхватила её живот и погрузила длинные пальцы внутрь. Боль пронзила Эмму. Женщина вырвала руку из живота — в ней трепетал маленький голубой огонёчек. "Гостья" достала из складок своего платья куклу, сделанную из палок, травы и глины, и сдула огонёчек с руки. Тот втянулся внутрь куклы, и та вмиг превратилась в новорождённого ребёнка.
Эмма закричала от ужаса, но её по-прежнему никто не слышал.
— Я всей деревне расскажу, что ты сделала с моим ребёнком! — слёзы текли по щекам Эммы.
— А кто тебе это позволит? — усмехнулась Роуэн. — Беги прочь!
Она хлопнула в ладоши, и Эмма, превратившись в зайца, скрылась в лесу.
— Эй, Грелья! — фейри топнула ногой. Из земли поднялась тёмная фигура. Роуэн дунула ей в лицо, и фигура приняла облик Эммы. Хозяйка леса отдала ей ребёнка.
— Будешь кормилицей и матерью для этого ребёнка. Когда он вырастет, уничтожьте эту деревню. Чтобы даже памяти о ней не осталось. А в остальных деревнях чтобы помнили, что если кто посмеет оскорбить фейри, то расплата ждёт всех. А потом возвращайтесь к своим.
Грелья с ребёнком вошла в дом, а Роуэн вернулась в свой лес.
Баз почувствовал неладное сразу же — странно как-то: жена рожала ночью, а он даже не проснулся, да и Эмма ведёт себя необычно, к ребёнку не подпускает, смотрит на мужа враждебно. А когда он у дома увидел какие-то палочки, обмотанные травой и обмазанные глиной, навроде человечка, понял — в доме не его жена, а с настоящей Эммой и ребёнком случилась беда, и виновата в этом Роуэн. Баз схватил дробовик и побежал в лес. Тот его снова не пропустил, и парень заорал что есть мочи:
— Роуэн, отзовись сейчас же, что ты сделала с моей женой? Выходи, ведьма!
— Кто тут опять меня беспокоит? — Из леса вышла молодая красивая девушка с раскосыми зелеными глазами и белыми с зеленоватым отливом волосами, она была прекрасна, и сразу было видно, что это не человек, и всё же Баз узнал её — это была Роуэн.
— А, это опять ты, смертный! Что тебе надо на этот раз? — Хозяйка леса равнодушно смотрела на парня.
— Где Эмма? Верни мне жену.
— Мне почём знать, где твоя жена? Ищи, если хочешь, а меня не тревожь боле.
И Роуэн пропала, словно растворилась. Баз побежал за ней, лес его на этот раз пропустил, но сколько бы парень ни звал фейри, она больше не показалась и не откликнулась.
Баз вымотался без питья и воды, но не нашёл в лесу ни ягодки, ни лужицы, короткие передышки не приносили ему отдохновения. Нужно было возвращаться, но он понял, что заблудился. "Надо продержаться немного, меня уже наверняка хватились в деревне и ищут. Лишь бы только глоточек воды да пригоршню ягод, и силы вернутся."
Видимо, боги услышали его — к нему метнулся какой-то небольшой зверёк. Баз вскинул ружъё и выстрелил. Зайчик с пронзительным криком упал у его ног. Смотрит Баз, а это и не заяц уже, а его жена Эмма!.. Он отшвырнул ружъё, обнял мёртвую жену и закричал:
— Будь ты проклята, Роуэн, будь ты проклята!
Но в ответ ничего не услышал — видать, далеко была хозяйка леса.
Односельчане База так и не нашли. А через год в деревне начали один за другим умирать жители, прямо посередине села стали вырастать деревья, а спустя несколько лет деревня вообще исчезла, и на её месте вырос густой дремучий лес. С тех пор минуло не одно десятилетие, но в близлежащих сёлах старики до сих пор рассказывают о хозяйке леса и её проклятии.
Кто не любит праздники, особенно зимние? Это самое щедрое время на чудеса и волшебство.
Наконец-то декабрь, и я с воодушевлением принялась за подготовку: придумывала развлекательную программу, бегала по магазинам — покупала подарки, украшала квартиру, наряжала ёлку, выбирала рецепты блюд. В этот год все зимние торжества отмечаем у меня. Заранее так решили.
За несколько дней до католического Рождества подруга прибежала ко мне и с порога затараторила:
— Прости-прости, но мы не сможем в этот раз вместе повеселиться в праздники. Я завтра уезжаю с группой на три недели в Германию. Директор колледжа и родительский комитет решили сделать лучшим ученикам подарок, а так как я преподаю иностранные языки, то, естественно, для сопровождения группы выбор пал на меня. Я только сегодня узнала об этом.
Надо сказать, я очень расстроилась, но подругу поздравила (неискренне получилось), тут же рассмеялась, чтобы не показать своё разочарование.
— Мне очень жалко, что так вышло, — продолжала подруга, тщетно пытаясь скрыть радость от предстоящей поездки. — Но я человек подневольный, начальство сказало "надо", подчинённый ответил "есть". Вот, я тут тебе подарочек принесла, небольшой, положу под ёлку, посмотришь в Рождество. А из Германии я тебе привезу всего-всего: и пряников, и ангелочков, словом, кучу рождественских сувениров. — И уже не скрывая радости: — Боже, я так давно мечтала поехать в Германию, там такие великолепные рождественские базары, о, это просто чудо!
Она как маленькая запрыгала на одной ножке и, счастливо бросив:
— Прости, я пошла собираться, — убежала восвояси.
Я чуть не разрыдалась от досады и обиды, конечно, рада за подругу, но остаться одной на все праздники — перспектива так себе. Чтобы не думать о плохом, прихватив томик Гофмана и укутавшись в плед, плюхнулась в любимое кресло и погрузилась в чтение.
Поздним вечером, вспомнив про подарок подруги, я достала его из-под ёлки — очень уж захотелось посмотреть, что там. Ха, это был щелкунчик — нет, не тот сказочный деревянный солдатик, а металлический орехокол в виде дракона. Очень красивая, изящная вещица. Где только она его откопала, такое в обычном магазине не купишь? Налюбовавшись подарком, я снова завернула его и положила под ёлку. После праздников найду ему достойное место на кухне, а пока пусть, как и положено подарку, полежит под ёлкой.
То ли оттого, что пересидела и поздно легла, то ли от расстройства, но ночь я спала плохо, часто просыпалась. Под утро вдруг услышала шорох, а затем кто-то тихонечко позвал меня по имени. Я вздрогнула и села в кровати. Сердце бешено колотилось. Призыв повторился. Осторожно встав с постели, на цыпочках пошла на голос, который, как поняла, раздавался из большой комнаты. Заглянула туда, но там никого не было.
"Дожила, блазнит уже", — подумала я и собралась было снова пойти спать, но опять услышала тихое:
— Я здесь.
Я с перепугу не догадалась даже свет включить, плюхнулась на живот и поползла к ёлке: сейчас достану орехокол да как огрею того, кто тут шепчет, мало не покажется! Вытащила свёрток, сижу жду, когда снова заговорит тот, в темноте. И вдруг из свёртка, сердито:
— Да выпутай ты меня уже из этой обёртки, ещё и ленточкой снова перевязала!
От неожиданности я уронила подарок, и он грохнулся на пол.
"Надеюсь, соседей не разбудила", — подумала я, осторожно потянула за ленту, пытаясь припомнить, где это так приложилась головой, что начала слышать голоса. Скинула упаковку и отпрыгнула на всякий случай, тут же представила, как всё это выглядит со стороны, и расхохоталась в голос. Но мигом поперхнулась, когда увидела, что орехокол стоит на своих лапках, глядит на меня глазками-бусинками, а потом со скрежетом расправляет крылышки и идёт на меня.
— Мамочки-и-и, — заревела я как раненый медведь, закрестилась, причитая. — Чур меня, чур меня!
А дракончик раскрыл пасть и произнёс:
— А ты смешная, люблю смешных.
Я умолкла на секунду, а потом спросила:
— Что? Я несмешная и-и, если что, невкусная: любишь смешных, тогда тебе нужны клоуны или юмористы.
А про себя думаю: "Вот дура, что за чушь я несу, разговариваю сама с собой, слышу, вижу то, чего нет, я спятила. Это глюк!"
— Меня не Глюк зовут, а Адалард, что значит "сила".
— Не надо со мной разговаривать, тебя нет, тебя нет!.. — Я зажмурилась, потрясла головой и снова открыла глаза. Дракончик не исчез.