… Жора Иваныч попросил меня помочь закрыть двери. На всякий случай… Из кармана куртки вынул пакет с резиновыми перчатками и с парой дождевиков. Велел надеть из предосторожности.
Я присела перед дочкой и попросила её оставаться на месте, пока взрослые поработают. Варюша кивнула и, обхватив себя руками за плечи, стала смотреть на улицу.
Пока оттаскивали в сторону тело старика в спортивном костюме, едва дышали, а я не могла оторвать взгляда от гнойных язвочек на коже трупа. Глаза ему полностью закрывала белёсая плесень, гнездившаяся на лбу.
— Это точно от небесного пенопласта, — хмыкнул Жора, поёжившись, и рассказал, как пару часов назад пытался остановить людей, ринувшихся из магазина к своим машинам. И как многие упали там, на улице, как истошно кричали от боли, как пытались вернуться, но… А ещё он рассказал, как группа людей мгновенно исчезла во вспышке молнии, после чего откровенно струсил и заперся в подсобке… Он говорил и дрожал, не замечая слёз.
Двери закрылись. Пару минут мы тупо наблюдали: белые шарики медленно проедают наши защитные дождевики и резиновые перчатки, брошенные в углу, возле тела старика.
… — Мамочка, я хочу пить!
Варя затормошила меня за рукав ветровки. Жора кивнул и повёл нас в буфет для персонала.
Коробка со свечами на столе охранников — настоящее сокровище! Фонарики-то не работали.
В буфете мы ели круассаны, запивая их молоком. Обсуждали разные варианты причин произошедшего… Варюша вела себя тихо, но я видела — ей страшно. Жора показал ей табельный пистолет и обещал защитить от любой напасти. Варя слабо улыбнулась.
В торговом центре мы просидели дня три. С настенным планом в руках обследовали все помещения. Живых не нашли. Странно: или в плане ошибки, или мы и правда не досчитались пары десятков помещений, вместо них натыкаясь на глухие стены и тупики.
Устав ждать помощи, терзаясь догадками и сомнениями, набили сумки необходимым и засели в офисе бухгалтерии, где снова впустую строили теории о причинах катастрофы: биологическое оружие? Инопланетная угроза? Рассказывали о себе и порой даже вымученно шутили.
Несколько раз торговый центр трясло. От взрывов снаружи закладывало уши.
… — Мамочка?! — пискнула Варюша, показывая на побелевшую от свечения стену в коридоре.
Жора вынул из кобуры пистолет, и мы несколько секунд следили, как в стене, вспучиваясь, проступают безглазые человеческие лица.
Крадучись, не спуская взгляда со стены, мы попятились к лестнице — и побежали. Свечение же медленно и настойчиво следовало за нами.
Инстинктивно мы прятались от него в технических помещениях, спускались на подземную автостоянку, убегая в шаткую безопасность темноты, отчаянно надеясь, что свечение обойдет нас стороной.
Удача нам благоволила. Поколебавшись у двери на парковку, свечение замигало и истаяло. Мы дружно выдохнули.
Варюша первой заметила, что снег закончился. Решили отправиться на разведку. Вернувшись на второй этаж забрать оставленные в бегстве сумки, мы упёрлись в тупик — в глухую металлическую стену, зловеще поблёскивающую белым инеем.
Боже, пришлось разделиться и бежать в продуктовый отдел, чтобы набрать еды и питьевой воды.
Глухой звук, толчок, вибрация — пол вылетел из-под ног. В панике вскочили на ноги. Я подняла Варюшу, шипя на её вскрик: «Мамочка, больно!» Жора лихорадочно запихал все пакеты в сумку, поглядывая на потолок в сети трещин и на молочно-белый свет, ползущий со стен.
Даже улица, белая от ядовитого вещества, пугала меньше, чем происходящее в торговом центре.
Варюша на моих руках. Жора перекинул на плечо ремень отяжелевшей сумки, и мы, обутые в резиновые сапоги (единственное, что придумалось для бега по улицам с белым ядом), понеслись к выходу.
Снаружи ориентиром служат остовы фонарей. Машины исчезли, лишь колеблются призрачные контуры зданий. От белого вокруг уже тошнит… В груди от бега спирает, в боку колет. Но остановиться нельзя. Инстинкт вопит: остановка — смерть.
Под подошвами скрипит псевдо-снег, ноздри опаляет и раздражает аммиачная вонь. Остаётся позади ТЦ, скрежет и вой. Ватные небеса часто режут насквозь зигзаги молний. Почему же не гремит гром?!
Задыхаясь, я обернулась. Колени подогнулись, мороз прошёлся по позвоночнику. Варюша вцепилась мне в шею, дрожа и всхлипывая.
Горизонт везде одинаково дымчато-белый! Торговый центр исчез!
Холод упал — и снова начался снег. Дикая паника. Оглядываемся и бежим, лишь наугад, чудом наткнувшись на вход в подземный переход. В глубине перехода — тишина, плотная, практически осязаемая, только слышен шелест нашего дыхания, да режет нос запах аммиака. Темнота, и боязно сделать шаг вперёд, ибо… вдруг там притаилось что-то неведомое?
Мяуканье, жалобное. Настоящее.
— Мамочка, где котики?! — возбуждённо шепчет дочь. Я облегченно вздыхаю, оглядываясь на Жору, запалившего свечу. Пламя ровное, яркое.
В глазах мужчины уверенность: мяуканье — в переходе безопасно. Снова мяуканье — Варя отпустила мою руку, чтобы побежать вперёд.
— Дочка, стой, подожди! — крикнула я и побежала за ней. Жора за мной.
Разбросанные книги и детские игрушки под ногами, растоптанные цветы и лотерейные билеты. Разбитое стекло в газетном ларьке. Снова «мяу» — явно из раскрытой двери магазинчика, и Варя первой заскакивает внутрь.
Грязная, измученная старушка с двумя неопределенной породы кошками явно не в себе, что-то лепеча. Острая вонь мочи и фекалий. На полу две сумки для переноски животных.
Старушка хрипловато попросила воды.
Тощие, с узловатыми пальцами руки, обтянутые сухой кожей, дрожа, поднимаются. И — голос Жоры, резкий, предупреждающий: старушка и так не жилец, а вода ещё пригодится.
Он отступил к дверям, а мне хочется плюнуть. Как же так?! Я покачала головой, игнорируя уговоры и пристальный, неприятный взгляд Жоры.
— Дай сюда воду, Жора. Мою бутылку с водой.
Он поджал губы, глянув с лютой злобой, и кинул бутылку на пол.
Старушка с трудом отпила, вода лилась по подбородку. В глазах на мгновение появилась искра жизни.
— Спасибо, дочка, — схватила меня за руку. — Возьми кошек, пригодятся.
Закрыла глаза, вздрогнула и обмякла… Во взгляде Жоры укор: я же говорил!.. Кошки ластились к ногам. Я покормила их, открыв пакет с сыром. Обе без проблем дали посадить себя в переноску.
Жора мерил шагами подземный переход и, думая, что я не замечаю, прикладывался к пол-литровой бутылке.
Снег кончился резко: просто в один момент исчезло шуршание падающих снежинок о ступеньки.
Ватное небо местами позеленело, вспыхивая молниями, бьющими по глазам. Контуры зданий колеблются в туманной дымке. Казалось, ватные облака лижут стены высоток. Ориентироваться практически невозможно. И вокруг опостылевшие, неестественно ровные горки белого псевдо-снега.
С каждым шагом идти всё тяжелей.
Белые шарики под ногами потрескивали, рассыпаясь и снова прилипая друг к другу. Безветренно, и оттого непонятно, откуда идёт аммиачно-сернистый дух, раздражающий глаза и ноздри.
Мы заходили в подъезды, стучали в двери квартир, но никто нам не открыл. А заглянув в окна первого этажа, мы оцепенели: везде блестящие металлическим блеском стены, идеально ровный пол, точно покрытый белым листом, напоминающим нержавеющую сталь.
Жора взял меня за руку. У него неприятно холодные, липкие от пота пальцы, но от их касания стало спокойнее. Я поёжилась. Не нужно слов: инстинкты требовали как можно скорее уходить, ибо здесь нет живых. Здесь теперь чужая территория. Но… куда идти?
… Я несла кошек, Варя шла чуть впереди, всё чаще сипя с одышкой. Пот пропитал одежду насквозь, от усталости хотелось просто сесть. Жора то и дело ругался сквозь зубы, не стесняясь в крепких словцах и выражениях.
Спальный район позади. Белые холмики напоминают минное поле. Белый квадрат впереди. Возможно, то пустая парковка?
— Кажется, огонек вон там, в окошке! — махнул рукой Жора.
Снова пошёл снег. Жора с энтузиазмом помчался к зданию. Я не спешила, всё с дрожью думалось о минном поле.
С чертыханьем он поскользнулся и, по-глупому размахивая руками, видимо пытаясь удержаться на ногах, упал, а затем начал с криком проваливаться в «снег», словно тающий под ним. А рядом с пшиканьем взорвался холмик. Белые шарики взмыли вверх и стали оседать на тело Жоры. Я успела схватить охранника за руку — и увидела, как шевелятся на его волосах, тихо поскрипывая, белые шарики, перебирая лапками, точно жучки.
— По… моги!
Жора кричал, захлёбываясь, а они лезли в его рот. В глаза. Забивали ноздри. Уши и кожа точно таяли, покрываясь тонким белым налётом.
… Отчаянные вопли кошек и толчок Вари в спину… Грудь сдавлена страхом и безнадёгой. Скользкие от пота пальцы разжались сами… Глаза щипало от слёз. Я отступила в сторону от белого месива, оставшегося от человеческого тела: оно мягко растекалось по дороге, прикрываемое, доедаемое падающими с неба шариками.
… Несмотря на страшный «снег», мы, осторожничая, добираемся до приметного здания, посматривая себе под ноги и на холмы. Я уже не думаю о том, что нас ищет Лёшка. Я боюсь закрывать глаза, потому что вижу не Жору, а мужа — умирающим под падающим псевдо-снегом…
… Каштановые локоны Варюши спас капюшон ветровки. Ту выбросили, едва мы очутились в доме с людьми, осторожно окликнувшими нас с дороги. Часть же моих волос осталась на плечах (мою ветровку тоже выбросили). Кожа чесалась, хотя нас протёрли прокисшим молоком, поясняя: средство проверенное. А кошки — удивительное дело! — не пострадали.
Командовал здесь высокий, широкоплечий Герман, в камуфляжке, с военной выправкой в движениях. Толстая женщина, с усталым отёкшим лицом, Зинаида Михайловна, готовила, а двое вызывающего вида ребят, с пирсингом на лице, крашеными волосами и агрессивными татуировками на тощих руках и шеях, глядя на нас исподлобья, тасовали карты.
Кошкам обрадовались все. Люди улыбались, хоть и неуверенно, но атмосфера потеплела, а кошек поочерёдно гладили до довольного урчания.