– Не могу найти слово «тень», – раздраженно пожаловалась она. – Это сводит меня с ума.
Виктория села в изголовье кровати и взглянула на пожелтевшую страницу с рядами букв и пометками, сделанными нетвердым почерком красной ручкой. Тетя Эмилия подняла глаза, перекрестила внучатую племянницу и погладила по щеке.
– Эта помада так идет тебе, милая, – заметила она. – Когда ты познакомишь меня с новым другом?
Девушка покраснела. Она посмотрела на «Ютьюбе» обучение, как быстро и просто сделать макияж. Купила в аптеке тональный крем, чтобы скрыть мешки под глазами, и нежно-розовую помаду – подчеркнуть губы. Она не думала, что тетя Эмилия заметит.
– Ты так похожа на мать, – улыбнулась тетя. – Длинные волосы, блеск в глазах…
Виктория подумала то же самое, когда взглянула утром на себя в зеркало и впервые не увидела в нем ухудшенного варианта матери. Сегодня она решила обойтись без банта в волосах.
– Мы виделись на днях, – сказала Виктория как можно равнодушнее.
– Это замечательно! Просто чудесно, милая! Ты еще встретишься с ним?
Виктории не хотелось, чтобы тетя завладела разговором. Она уже отрепетировала то, что хотела сказать.
– Тетя Эмилия, на прошлой неделе кое-что произошло…
– И что же?
Она сразу перешла к делу:
– Кто такая София?
Тетя Эмилия на мгновение открыла рот. Затем выражение ее лица изменилось, она покачала головой и стиснула красную ручку в морщинистых пальцах.
– Не понимаю, о ком ты.
– О сестре моего отца.
– О ком ты? – повторила тетя так резко, как никогда раньше не говорила.
– Почему я до сих пор не знала, что у моего отца была сестра?
Тетя Эмилия молча смотрела на нее.
– Расскажи, – потребовала Виктория. – Я должна знать.
– Когда мой брат овдовел, он был еще очень молод… Ну, так он думал. Ему исполнилось пятьдесят пять. Его сын, твой отец, только что нашел себе первую работу и стал жить отдельно. Мой брат начал встречаться с… проститутками. Одна из них забеременела от него. Он, разумеется, сделал тест, и это в самом деле оказалась его дочь. Очень позднее пополнение в семье. Та женщина не хотела заботиться о ребенке, и твой дедушка решил оставить Софию у себя.
Виктория даже представить не могла, как тетя Эмилия отреагировала на известие о внебрачном ребенке брата. Она ведь крайне религиозна, с твердыми представлениями о семье, добре и зле.
– А как мой отец воспринял новость о том, что внезапно обзавелся сестрой?
– Обрадовался. Тогда ему было немного за двадцать, и он уже жил самостоятельно. Преподавал на краткосрочных курсах и хотел открыть собственную школу. По большому счету рождение сестры его никак не затрагивало. Но иногда он помогал – например, оставался с ребенком на выходные. Позже, когда ему было уже за тридцать, Мауро открыл школу Иконе и познакомился с твоей матерью, которая стала работать там учительницей математики. Они крепко полюбили друг друга. Раньше Мауро думал только о карьере.
Виктория уже сотню раз слышала эту историю; тетя Эмилия сменила тему.
– А ты? Что ты думала о Софии?
– Конечно, тогда я была потрясена. И разочарована. Такой позор… Но когда я увидела малышку, то растаяла. Она была чудесным ребенком – капризная, беззащитная… – Тетя Эмилия ненадолго задумалась и добавила: – Гены начали проявляться, когда она подросла.
– В каком смысле?
– У Софии оказался дурной нрав. Она была другая, не такая, как мы. Как будто пыталась наказать твоего отца за то, что он законнорожденный сын.
– А дедушка сидел сложа руки?
– Представь, каково это – стать отцом-одиночкой, когда впору быть дедушкой… Он прошел через ад. Когда брата разбил инсульт, Софии было одиннадцать.
– И она стала жить с моим отцом?
– Да, в восемьдесят шестом. Очень трудное время. Твои родители познакомились за год до этого и уже жили вместе. Конечно, когда София переехала к ним, их жизнь изменилась, но не слишком кардинально. К тому же я помогала по мере сил.
– Мама ладила с Софией?
– Сандра ведь была учительницей начальных классов и всегда ладила с детьми. София росла вредной. Портила дома вещи, дралась в школе, часами пряталась и заставляла всех ее искать… Со временем Сандре удалось заставить девочку вести себя прилично, но София всегда была несчастна. Мне кажется, она не чувствовала себя частью семьи, презирала других. Бунтарка. Да, самое подходящее слово – бунтарка. Однажды она крикнула мне: «Ты об этом пожалеешь, сука!» – потому что я не подарила ей велосипед. А ей тогда было всего двенадцать!
Виктория улыбнулась. Затаить такую дурацкую обиду – вполне в духе двоюродной бабушки.
– Когда родился мой брат, София все еще жила у нас дома?
– Да.
– А когда она уехала?
– Точно не помню. Ей было чуть больше двадцати.
Виктория попыталась представить себе хронологию событий, но это оказалось сложно. Эрик родился в 1988 году, когда Софии было тринадцать. Значит, она уехала в 95-м или 96-м, когда Виктории исполнился год или два.
– А что случилось?
– О чем ты?
– Почему она вдруг переехала в Штаты?
Девушка тут же поняла, что совершила промах. Лицо тети Эмилии стало белым как полотно.
– Откуда ты знаешь про это? Только не говори, что эта тварь связалась с тобой…
– Ответь на вопрос, тетушка.
– Мне больше нечего сказать.
– Пожалуйста. – Виктория наклонилась и очень нежно взяла руки Эмилии в свои. – Расскажи мне, почему София уехала в Штаты.
– Не знаю. Взяла и уехала.
Было ясно: тетя Эмилия лжет.
– И она больше ни разу не связалась с тобой? Ты же ее тетя!
– София никогда не была привязана к нашей семье, – в голосе Эмилии прозвучал скрытый гнев. – Есть такие люди – отстраненные, бесчувственные… Не все люди хорошие, милая.
– А когда о смерти моей семьи написали в газетах, почему она не связалась со мной?
– Я даже не уверена, слышала ли она об этом…
– Ты знаешь, как связаться с ней? Знаешь фамилию американца, за которого она вышла замуж?
– Понятия не имею, – неохотно ответила Эмилия. – И не понимаю, почему ты так интересуешься этой женщиной.
– Эта женщина – твоя племянница. И моя тетя. Мне надо поговорить с ней.
– О господи… О чем с ней говорить?
– По-моему, странно, что она взяла и исчезла.
– София – безнадежный случай. Она окончила Иконе, но даже не захотела поступать в колледж. Лентяйка. Мауро решил дать ей шанс и устроил в школу ассистенткой. София помогала присматривать за учениками. Так продолжалось года два или три, пока из-за нее не случилась неприятность и твоему отцу пришлось вышвырнуть родную сестру из дома. Вот тогда она и уехала.
– Какая неприятность?
– Я устала от непонимания, чувства вины и горечи. Я и так достаточно настрадалась, когда моя родная племянница отвернулась от меня. Я старалась поступать по совести – клянусь, старалась. Но она сделала свой выбор… – Тетя Эмилия заплакала. – Милая, давай сменим тему, пожалуйста?
Виктория не ответила. Возможно, доктор Макс прав: в ней уживались избалованный ребенок и взрослая женщина. Но в последнее время она сильно повзрослела. Просто Эмилии было трудно смириться с тем, что Виктория уже не та маленькая девочка, которая молча слушает и подчиняется.
– Пообещай, что забудешь об этом, – вдруг попросила ее тетя.
– Нет.
– Пойми, это ради твоего же блага.
– Тетя, пожалуйста…
– София бросила нас всех. Незачем искать эту дрянь. Она использует тебя, выжмет все соки и выбросит. Так она поступила с моим братом, твоим отцом, твоей матерью… Она ужасный человек. Лгунья, дочь проститутки… Зачем тебе знать о ней? Виктория, ты меня разочаровываешь.
Тетя Эмилия еще мгновение смотрела племяннице в глаза. Ее рот приоткрылся, а на лице застыло суровое выражение. Затем она открыла журнал, взяла ручку в дрожащую руку и вернулась к своей головоломке, не произнеся больше ни слова.
15
Поход в кино с Джорджем в тот вечер прошел на удивление хорошо.
Виктория смотрела фильм, держала его за руку и даже не чувствовала себя неловко. Иногда, когда музыка становилась чуть громче или сцена затягивалась, он слегка наклонялся к ней и что-то шептал на ухо или целовал в щеку. Сначала она не возражала, но вскоре повернулась к нему и пробормотала: «Давай просто смотреть фильм». Ей не хотелось мешать другим зрителям в зале. Потом они съели пиццу в маленьком ресторанчике на одной из крутых улочек в районе Санта-Тереза, поболтали о фильме и планах на выходные. Да, она хотела встретиться с Джорджем в выходные. Все это было для нее в новинку, но Виктории больше хотелось проводить время в его компании, чем сидеть дома, дергаться и думать о том, что может замышлять Сантьяго. У нее часто возникало ощущение, что за ней наблюдают, но с перочинным ножом в кармане и телескопом у окна она чувствовала себя немного безопаснее.
В пятницу они отправились на выставку английского художника в Культурный центр Банка Бразилии, а в субботу – на спектакль «Гарольд и Мод» о молодом человеке, страдающем депрессией, который постоянно думал о самоубийстве, а потом начал встречаться с очень энергичной и эксцентричной восьмидесятилетней дамой. Обычно Виктория не увлекалась любовными историями, но эта показалась ей милой. Спектакль натолкнул ее на мысль, что пары действительно должны дополнять друг друга: встречаться с кем-то, похожим на тебя, казалось бессмыслицей. Виктория чувствовала: Джордж – своего рода противоположность ей: веселый, беззаботный и романтичный (он постоянно говорил, как она красива и умна), а она, по его словам, сдержанная, тихая и загадочная. Их второй поцелуй произошел так непринужденно, что Виктория не стала отстраняться и подумала – это прекрасно.
На следующей неделе за ужином Джордж заметил ее напряжение и обеспокоенность. Виктория извинилась и рассказала ему обо всем. Не только о надписи на стене и дневнике Сантьяго, но и про Софию. Единственное, о чем она умолчала, – о своем алкогольном прошлом, но собиралась это исправить в ближайшее время. Ей не хотелось строить отношения на тайнах: девушка слишком хорошо знала, какую боль это может причинить другим. Она не навещала тетю Эмилию после их ссоры. Джордж все внимательно выслушал и пообещал помочь чем сможет, но ей не хотелось втягивать его в свои проблемы. Рядом с ним она чувствовала себя лучше и почти что могла забыть обо всех трудностях. Виктория так и сказала ему, когда они гуляли по пляжу. В ответ Джордж обнял ее, поцеловал в макушку и сказал: «Наконец-то бедный писатель получил крохотное признание в любви». Она улыбнулась; ей нравилось его чувство юмора.