— Каро Эндрюс! — тут же вызвал ее мистер Стейн, преподаватель драмы.
Каро вошла в аудиторию, улыбаясь. Зоэ тщательно продумала ее наряд — кашемировый свитер, юбочка в мелкую складку, короткие носочки и туфли на низком каблуке — именно так может одеваться Ким.
Каро спела песенку из партии, обращаясь главным образом к мистеру Стейну. Каро могла поспорить с кем угодно, что он напрягся и весь вытянулся на своем стуле, так был впечатлен.
На следующее утро Каро обнаружила свою фамилию в списке. Роль Ким досталась ей.
Начались репетиции. После первых же читок с экземплярами текста в руках Каро начала подозревать, что спектакль обречен на провал. Мальчик, играющий Альберта, безбожно перевирал текст. Рози считала, что шоу делается исключительно для нее. Хьюго ужасно шепелявил.
Но все это не имело никакого значения. В тот момент, когда Каро переступала порог репетиционной комнаты, все проблемы исчезали. Здесь она попадала в свой мир, делала именно то, что умела делать лучше всего, и это добавляло ей легкости.
Зоэ уже понастроила грандиозных планов: — Мы разошлем письма режиссерам, занимающимся кастингом. Очень осторожные, исключительно профессиональные, где просто сообщим, что ты вновь выступаешь на сцене. Я возьму несколько специальных приглашений. Мы вытащим на премьеру и Хэнка Блума из “Юниверсал”, и Дану Феллоуз. Да, я вспомнила! Вчера я столкнулась с Марджи ОКоннор, и она протрепалась, что запускается пилотная серия для будущего проекта Эн-би-си, и там есть роль для девчонки твоего возраста. Нужно будет пригласить кого-то с Эн-би-си, это не повредит.
Премьеру назначили на двадцать третье мая. Сразу после уроков Каро отправилась на последнюю репетицию. Там на сцене царил полный бедлам. Все бегали кругами и суетились, взволнованные родители путались в этой суматохе. Фойе было полностью готово к приему первых зрителей. Каро вышла в фойе, чтобы взглянуть на афишу. Ее фото, сделанное Хансом Ласки, было наиболее выигрышным из всех прочих, и бархатное лиловое платье тоже.
Стоя у афиши, она почувствовала чье-то присутствие за спиной.
Она резко обернулась. Линда Сандерс, девочка, которая тоже пробовалась на роль Ким, переводила взгляд с Каро на ее фотографию.
— Думаю, некоторые могут сделать что угодно, лишь бы заполучить роль!
— Что ты сказала? — встрепенулась Каро.
— То, что и так все знают, — ответила Линда, — всем известно про тебя и мистера Стайна.
У Каро окаменело лицо.
— Про вас двоих у него в кабинете, — продолжала Линда. — Боже, да ты просто потаскушка. Но это не принесет тебе, по большому счету, удачи. Все, кто с тобой играет, говорят, что ты бездарь и еще — что от тебя воняет…
Выпалив это, Линда, торжествуя, удалилась. Проводив ее взглядом, Каро прошла в пустой еще зал, медленно опустилась в кресло и обвела взглядом ряды. Она представила, как вскоре они заполнятся зрителями, теми, кто придет сюда смотреть именно на нее в роли Ким.
“Все говорят, что ты бездарь…”
Зал начал постепенно заполняться. Здесь были ее одноклассники. Все, кто просто не любил ее и кто ненавидел, кто обзывал ее шлюхой. Они бы обрадовались, если бы она допустила какую-нибудь промашку, забыла текст или взяла неверную ноту.
Каро знала, что это глупо. Линда просто ревнует и мстит ей за то, что роль досталась Каро, которая в спектакле была действительно лучшей. И все-таки ее прошиб холодный пот. Она вспомнила другие слова, сказанные на давней вечеринке пьяным актеришкой: “У тебя таланта ни на грош. Ты просто вертихвостка, которой очень повезло”.
И вот теперь снова: “Все говорят, что ты бездарь…”
Каро стремительно обратилась в бегство. Дома она расскажет Зоэ, что произошло. Зоэ поддержит ее, начнет убеждать, что талантливее Каро нет никого на свете, и та снова поверит в себя. И все образуется.
Она промчалась шесть кварталов как безумная, ворвалась в дом, но Зоэ там не было.
Тогда Каро поднялась к себе в спальню, поставила пластинку Тристана, но певец не откликнулся на зов ее души, не исправил ей настроение. Сидя в горячей ванне, она представляла, как сыграла бы Ким сегодня вечером.
Неохотно Каро покинула, наконец, ванну. Вытершись досуха, но не одеваясь, она голышом проследовала в гостиную, открыла бар и принялась рассматривать бутылки, заполненные жидкостью разных оттенков — от золотистого до почти коричневого.
С детства она частенько наблюдала, как Зоэ пользуется этим средством для успокоения нервов. Сейчас Каро тоже требуется к нему прибегнуть.
Каро налила себе немного. Вид напитка был заманчив, вкус оказался отвратительным. Даже после хорошего глотка она продолжала слышать голос Линды.
Она налила себе новую порцию, закрыла глаза и проглотила.
“Все говорят, что ты бездарь… В тебе нет ни искорки таланта…”
Разозлившись, Каро еще плеснула себе в бокал. Почему оно на нее никак не действует? Видимо, это очередная ложь взрослых, чтобы запугать подрастающих детишек.
Каро захотелось ненадолго прилечь. Возле дивана она обнаружила записку от матери.
“Дорогая, — писала Зоэ крупными буквами. — Дела не позволяют мне проводить тебя из дома на спектакль. На работе полный завал. Я буду возле сцены в семь. Не могу дождаться, когда увижу свою маленькую звезду. Постучи по дереву”.
Каро даже не представляла, сколько времени. Она повернулась и почувствовала, как что-то мешает ей шевелиться. Голова кружилась, из желудка все просилось наружу. Ее вырвало прямо на кофейный столик. Девочка медленно доползла до дивана и через несколько минут осторожно посмотрела на часы. Прошло всего полтора часа с тех пор, как она сбежала из зала.
Еще никогда она не чувствовала себя так отвратительно. Она не знала, что делать, но вспомнила о кофе. Видимо, нужно заставить себя подняться, встать на ноги, пройти на кухню, зажечь газ, вскипятить чайник, отсыпать в чашку щедрую порцию кофе — четыре чайные ложки, не меньше. Она снова почувствовала тошноту. Прошла в комнату, снова легла на диван. Ничего не помогало.
Она снова села. Нужно попить воды, тогда станет получше. Но от воды лучше не стало.
Она поднялась в свою спальню. Если она оденется, то пьяной уже больше не будет. Оделась. Но было все так же плохо. Она попробовала причесаться, но все вокруг шаталось, поэтому затею пришлось оставить.
Да, свежий воздух. Именно то, что нужно. Каро вышла из дома и отправилась к школе. Она говорила себе, что с каждым вздохом ее голова становится чище. С каждым кварталом она чувствовала себя лучше и лучше, а войдя в школу, поняла, что уже вполне готова сыграть Ким.
— Привет, Каро, — улыбнулся ей мистер Стайн.
Каро не могла забыть слов Линды о том, как она получила эту роль. Пузатый мистер Стайн с какими-то дикими волосами! Это же смешно. Смешнее не придумать. Каро начала смеяться. Ее смех становился все громче и громче, и остановить его было невозможно.
Мистер Стайн очень странно смотрел на нее. Потом подошел почти вплотную. Каро показалось, что он собирается поцеловать ее. Но он только понюхал.
— О боже. Ты пьяна. Ты напилась в стельку. Играть сегодня ты не будешь!
Каро грозило исключение из школы. Ей было все равно, что говорили эти люди, хватающие ее за плечи и куда-то уводящие. Она думала о Зоэ, которая сидела на лучших местах в окружении друзей с Эн-би-си и студии “Юниверсал”. Они все ждали на сцене Каро, они специально пришли посмотреть на нее.
Только они не дождутся. Мистер Стайн встретил Зоэ у входа и объяснил, где сейчас находится Каро. Обнаружив дочь, Зоэ не произнесла ни слова.
Каро в это время представляла, как Зоэ сидит в зале и ждет ее выхода на сцену. И так всю свою жизнь.
Каролин
“Я выросла в Нью-Йорке. — Каролин писала эссе. — Это огромный город, но моя жизнь в нем всегда казалась мне очень маленькой. Так было уютнее. Может быть, из-за того, что мой отец архитектор. И я с детства видела макеты его будущих зданий. На столе они чем-то напоминали кукольные домики, в них был свой маленький мир.
В детстве меня отправляли в закрытую школу, где ученики носили униформу, где всегда проверяли, чистые ли у нас ногти, а по вечерам мы до блеска начищали свои ботинки. Позже я снова попала в частную школу, в Нью-Хэмпшире. Чистить ботинки я научилась именно здесь.
Когда я окончу колледж, то, скорее всего, буду жить в Нью-Йорке. Вероятно, я стану архитектором, буду приносить домой макеты, сделанные уже своими руками. Вероятно, я выйду замуж за достойного, обеспеченного мужчину и буду жить в престижном районе, в хорошо обставленной квартире. У меня родится ребенок, и я стану постоянно проверять, чистые ли у него ногти.
Именно поэтому я хочу поступить в колледж. Но пока не пришло мое будущее, мне хочется сделать свою жизнь чуточку больше”.
Она отправилась в Йель в душный пасмурный день, обещающий грозу. Отец подвез ее до вокзала.
— Ты правда не хочешь, чтобы я сам тебя отвез?
— Правда, на поезде будет лучше.
Поезд означал для нее многое. Пришло время, и уже не ее отправляют куда-то, а она сама покидает всех. Поезд набирал скорость, и прошлое, которое осталось за его окном, становилось все меньше и меньше.
— Мы тобой гордимся, Каролин, — сказал ей Бартон, прощаясь.
Он протянул ей сложенный лист бумаги. Каролин удивилась: неужели отец написал ей письмо?
— Я навещу тебя скоро, если получится. И не забудь про День благодарения, мы ведь увидимся?
— Да, было бы неплохо.
В купе Каролин была пока одна. Только два чемодана высились, как баррикады. Она развернула листок. Вряд ли это можно было назвать письмом. Отец лишь начеркал на листке фамилию знакомого ему преподавателя с испанского отделения и присовокупил к этому пару строк. Если Каролин заинтересуется возможностью усовершенствовать свой испанский, то ей стоит повидаться с этим человеком. Каролин скомкала бумажку и бросила на пол.
Пухлая женщина средних лет заглянула в купе.
— Простите, это место занято?