Последнее видение вернуло ее обратно в темную комнату. Мужчина приблизился к ней. В руках у него было полотенце, белеющее во мраке. Под полотенцем он что-то прятал. Когда оставался всего лишь шаг до нее, он откинул белую ткань, и Каро увидела блеснувшее в его руке острие ножа.
В этот же момент послышались чьи-то шаги по ступеням, от мощных ударов дверь рухнула. В комнату вбежала заплаканная Зоэ, схватила Каро и крепко прижала к себе. Вокруг было полно полицейских с фонарями и револьверами. Они подобрали оброненный мужчиной нож, а самого его увели наверх. При свете он показался девочке щуплым и безвредным, словно пойманное в сачок насекомое. Каро вежливо сказала ему вслед: “До свиданья”.
Об этом событии трезвонила вся местная пресса. Фотография похитителя не сходила с экранов. Харви Венедин, сорока пяти лет, механик в гараже, судя по отзывам сослуживцев, всегда был чуть-чуть “с приветом”. Даже школьная учительница Каро давала интервью. Рассказала, как, увидев, что Каро садится в незнакомую машину, тут же сообразила записать номер на бортике игровой площадки и затем позвонить в 911. Грег Олтман, полицейский, плечом снесший дверь в тот злополучный подвал, тоже делился своими впечатлениями:
— Тьма была кромешной, но главное, что мы поспели вовремя.
— А почему меня не позвали в телевизор? — расстроилась Каро.
— Это не та реклама, которая нам нужна, — поджав губы, заявила мать и вдруг горько, сотрясаясь в рыданиях, расплакалась. Она сжала в объятиях тельце дочери так сильно, что едва не сломала ей ребра.
Каролин постоянно думала о фотографии, что показала ей Лаура. Особенно вечерами, когда уходила спать, — казалось, образ матери никогда не покинет ее мысли. Каролин смотрела на матерей, приходящих в школу или гуляющих в парке, и гадала, которая из них больше всего похожа на ее собственную. Может, она такая же спортсменка, как мама Элеанор? Может, у нее такой же высокий писклявый голос или наоборот — низкий и глубокий? Может, она тоже постоянно смеется? Каролин знала, что можно спросить у кого-нибудь — у Лауры или даже у отца, — но пока не хотела. Она представляла, что сама узнает это, когда придет время.
Лаура отправилась на балкон полить цветы, а Каролин спряталась за тяжелой портьерой. Это была ее любимая игра: выпрыгивать оттуда и кричать, пугая няню.
Но тут она услышала голос Лауры: Эй, девочка! В ответ поздоровались. Это оказалась Дженет, соседская прислуга и приятельница Лауры.
Они разговорились. В основном о мелочах типа нового бойфренда Дженет. Каролин уже было собралась покинуть свое убежище, как услышала свое имя.
— Да, — говорила Лаура, — очень хорошая девочка. С ней никаких проблем.
Каролин это польстило, но вдруг Лаура вздохнула:
— Только я ничего не могу поделать. Я все время твержу мистеру Энрюсу, что в этом возрасте ребенку уже нужна мать.
— А вестей от нее нет? — спросила Дженет. Каролин ждала, затаив дыхание. Лаура присвистнула.
— То одно, то другое. Ты же знаешь, какая она.
От досады Каролин кусала губы. Нет, она не знает, какая ее мать.
Теперь все вечера напролет девочка проводила в своей комнате, играя с новым кукольным домиком. В его просторной спаленке на маленьких подушках спала мать. В ванной на полочке перед зеркалом лежала крошка мыла и капелька крема — для матери. В столовой накрывался обед и звучал требовательный голос воображаемой матери: дети с аппетитом должны уплетать завтрак. Мать улыбалась и целовала их. Домик Каролин был наполнен видениями о матери и предназначался только ей.
Этим вечером Каролин не могла уснуть. Она уже довольно долго лежала вот так, без сна, и тут услышала, как в двери повернулся ключ Бар-тона. Вскочив с постели, она стремглав помчалась к отцу.
— Ура-а-а! — Каролин кинулась ему навстречу, скатившись по лестнице.
— Зачем ты скачешь так поздно? — строго спросил отец, но было видно, как он обрадовался дочери.
— Расскажи мне о моей маме.
— Ох… — Вся его радость куда-то улетучилась. — Зачем тебе?
— Просто хочется знать.
Он отнес ее обратно в детскую, пощекотал немного и сел рядом. В темноте его фигура напоминала гору.
— Что ты хочешь о ней узнать?
— Все. Например, имя.
— Зоэ.
Она хихикнула. Зоэ! Ее мать зовут Зоэ.
— А где она сейчас?
— В Калифорнии.
Это слово ничего не объяснило Каролин.
— А почему не здесь, не со мной?
Отец заговорил медленно, подбирая нужные слова.
— Послушай, Каролин, — начал он осторожно. — Когда-то я и твоя мама были вместе, но это не принесло нам счастья. Поэтому мы решили расстаться. Она осталась в Калифорнии, а мы с тобой возвратились сюда.
— А я когда-нибудь ее увижу?
— Да, — сказал он, потом помедлил и начал снова: — Не сейчас, но скоро. Когда тебе исполнится полных семь лет, на летних каникулах ты сможешь проводить с ней целый месяц.
Целый месяц с мамой! Каролин не могла даже представить такого.
— Но почему не сейчас? — спросила она отца. Отец замялся.
— Думаю, что семь — это еще рановато — она несколько чересчур. Тебе разве плохо со мной?
Каролин проигнорировала вопрос отца. Ч то значит — чересчур?
— Чуть больше, чем следует.
Оба помолчали. Тогда Каролин решила сменить тему.
— А как она выглядит? — спросила девочка, схитрив. Ведь она уже видела ее портрет.
— Если тебе так интересно, я могу показать. Подожди, у меня есть ее фотография.
Каролин отправилась вслед за отцом в его кабинет. Там под грудой бумаг лежал тот портрет, что когда-то показывала Лаура. Сейчас он казался еще очаровательней.
Но прежде, чем Каролин повстречалась с матерью в Калифорнии, она знала и других женщин. Они приходили в дом на ночь, а то задерживались на неделю или даже месяц.
Первой была стриженая черноволосая Диана. В тот день Бартон повел их обеих в кино, а потом они прогуливались по Пятой авеню, глазели на витрины. Диана подолгу останавливалась возле ювелирных салонов, тыкала туда пальчиком и приговаривала: Вот это надо взять на заметку! Бартон лишь улыбался.
Каролин тогда подумала, что это довольно забавно, и, когда они проходили мимо магазина игрушек Шварца, девочка тоже указала на что-то в витрине и заявила, что ей нравится здесь. Диана скроила мятую улыбочку, спросила: а не слишком ли кто-то здесь избалован?
Высокая рыжая Эвелин была ничуть не лучше. Едва увидев Каролин, она вдруг начала тискать и мять ее, после чего совсем не обращала на нее никакого внимания.
Но самой ужасной была Джеки. Маленькая Джеки была полна глобальными идеями все вокруг поменять. Ей не нравилось, как Лаура сервирует стол к обеду. Ей не нравились галстуки Бартона. Она говорила, что Каролин просто необходимо отправить в закрытую школу.
И ни одна из этих дам не задержалась надолго.
Каждые пару месяцев Каролин, проскользнув в отцовский кабинет, рассматривала фотографию матери. Однажды Лаура застукала ее, но даже не отругала.
— Что она любит? — спросила тогда Каролин.
— Откуда же я знаю, детка. Я и видела-то ее всего лишь однажды. Только отец и может тебе что-то рассказать.
— А у мамы есть любимая еда? — однажды за ужином Каролин решилась спросить у отца.
Бартон нахмурился, но потом слегка улыбнулся:
— Я лучше вот что скажу тебе, детка, в мире нет ни одной женщины, похожей на Зоэ.
Каролин не представляла, хорошо это или плохо.
— Расскажи, как вы впервые встретились.
— Лет восемь назад. Меня отправили в командировку в Лос-Анджелес. Я впервые туда попал. На одной вечеринке мы познакомились с Зоэ. — Отец тряхнул головой. — Я, по-моему, никогда не видел настолько оживленных людей.
Каролин с неуверенностью думала, что это такое — оживленный, как никто вокруг, но, поглядев на отца, поняла, что это не так уж и плохо.
— Она подошла, и мы разговорились. Она предложила мне показать город, и я согласился.
— Ты подумал, какая она хорошенькая?
— Очень, очень хорошенькая. — Отец изучающе взглянул на Каролин. — Вы с ней немного похожи.
Это было чересчур.
— И вы сразу поженились?
— Почти сразу.
— И потом появилась я?
— И потом появилась ты.
— И потом вы расстались?
— И нужно было что-то делать с тобой. — Каролин поникла:
— Когда вы развелись, мама не хотела, чтобы я была с ней?
— Да, — сказал Бартон и тут же осекся: — Конечно, хотела. Только ей предложили работу в Европе, она не могла взять тебя с собой. Это было главной причиной, почему ты осталась здесь со мною. — Он повернулся к Каролин и ущипнул ее за щеку. — Надеюсь, ничего страшного?
Каролин помолчала, а потом добавила:
— Почему она никогда не звонила мне?
— Думаю, она не хотела тебя волновать, — объяснил Бартон.
— Но сейчас мне уже семь. И я могу поехать к ней уже этим летом, да?
Бартон вздохнул:
— Если хочешь.
— Да. Очень хочу, — ответила ему дочь.
Самолет приземлился в аэропорту Лос-Анджелеса. Стюардесса, проводившая Карелии из самолета, спросила, не помочь ли ей отыскать мать. Нет, спасибо, — ответила ей девочка.
Она мгновенно узнала свою мать — высокую блондинку в алых обтягивающих брюках, в кофточке в красно-белую полоску, в громадной шляпе, подвязанной шарфом, и солнечных очках. В душу Каролин запало, что говорил отец: Зоэ — одна-единственная в своем роде, непохожая на всех остальных.
— Каролин? Каролин!
Девочку обняли, подняли на воздух руки ее матери. Всюду чувствовался терпкий аромат материнской косметики, мелькал ее алый маникюр, громкий смех лился ото всюду, а слова сыпались, как искры из взрывающегося фейерверка.
— Каролин! Моя малышка! Какая ты замечательная! Ты просто чудо! Абсолютное совершенство!
Каролин немного смутилась оттого, что ее обнимают и целуют на виду у всего аэропорта.
— Как вы хотите, чтобы я называла вас? — Она попыталась высвободиться из объятий и произнесла фразу, которую готовила заранее.