Ненавижу.
Я словно опять оказалась в прошлом, где не понимала ровным счетом ни-че-го. Где не знала, кто друг, а кто враг. Я устала от этого. Поэтому смотря в глаза Элли, серьезно спрашиваю:
– О чем я не знаю?
– Не говори, – рычит Адриан.
Но Элли на его выпад никак не трогает. Она снова растягивает губы в улыбке и говорит:
– Благодаря мне, ты станешь матерью удивительного ребенка.
Несколько секунд я просто смотрю на поехавшую головой особу.
О чем она говорит?
Я и без нее знаю, что у меня куда больше шансов стать матерью, чем у среднестатистической женщины нашего общества. Но это совершенно не заслуга Элли, так распорядилась природа или мутация, что наделила меня даром и сделала Каролиной.
– Благодаря вам? – спрашиваю я.
– Да, – на выдохе шепчет Элли и снова тянется ко мне перевернутой ладонью. Она словно просит, чтобы я опять вложила свои пальцы, но я этого не делаю и вовсе убираю руки назад. Элли продолжает. – Когда тебя принесли в мой дом, я излечила тебя, но это было не так сложно, я бы даже легкое головокружение не почувствовала, но я усилила твои женские органы настолько, что тебе не пришлось бы ждать овуляции. Первый половой акт с Адрианом, и ты уже носишь его ребенка. – Дальше ее голос и вовсе произносит с дрожью и благоговением: – Ребенка, который изменит мир.
– Что ты сделала? – спрашивает Адриан и подступает к Элли.
Мой половой акт с Адрианом?
Вот черт…
Воздуха становится так мало, что я начинаю хватать его раскрытым ртом быстрыми глотками.
У меня не было секса с Адрианом, но был с Брайаном.
Твою же мать!
Элли. Сука… Она.
Не может этого быть.
Кладу руку на локоть Адриана и оттаскиваю его от матери, а сама подступаю к ней и спрашиваю:
– Ты применила на мне свой дар?
Элли умеет лечить, ничего не могло помешать ей влезть в мой организм, точно так же, как ничто не помешало мне влезть в голову Беринга.
– Да, – с гордостью сообщает она и более тихо добавляет: – Мой сын просил об этом.
Сердце пробивает грудную клетку. Я чувствую, как они трещат от натуги, еле удерживая орган внутри тела. Чувствую себя отвратительно. Меня почти всю жизнь использовали. Но моим телом играют впервые и это… сродни насилию.
– И кроме того, чтобы вытащить меня с того света, ты еще и поиграла моими… гормонами? – уточняю я.
– И это принесло плоды.
– Плоды, – глупо повторяю я. – Ты хочешь сказать, что я…
Я не в силах договорить до конца. Язык не поворачивается, чтобы произнести вслух то, что Элли подразумевает.
– Ты беременна. Я почувствовала это, как только коснулась тебя.
Голова идет кругом, я выпадаю из этого мира.
Растеряна.
Растоптана.
Напугана как никогда.
– Это неправда, – говорю я собрав всю уверенность, что у меня есть.
Обхожу Элли, но ее слова заставили ноги врости в землю.
– Ты хоть понимаешь, на что будет способен ребенок, рожденный в такой семье? Его мать и бабушка Каролины, а отец настолько могущественный, что ему не подвластны законы природы. Мы сделаем армию, благодаря которой человечество уничтожит всех мутировавших и поставит все города, кроме Дэйли и Салема, на колени.
Поворачиваюсь к ней.
– Даже не думай, – рычу я.
– Все будут у наших ног, – продолжает Элли, будто и не расслышала моего предупреждения.
Она бы и дальше продолжала говорить, но я медленно возвращаюсь и, встав перед ней, проговариваю сквозь стиснутые зубы:
– Не смей ко мне приближаться, чокнутая ты сука!
– Что ты можешь мне сделать? – спрашивает Элли, смотря на меня, как на букашку.
– Если ты прикоснешься ко мне или… к ребенку, то его отец выпотрошит тебя, в твоем же городе.
Элли бросает взгляд на Адриана и возвращает его ко мне.
– Сомневаюсь.
– А ты не сомневайся.
Не помню, как вернулась в комнату. Знаю, что я сразу же ушла в ванную и заперлась там. И до сих пор сижу тут, обхватив колени руками и раскачивая себя из стороны в сторону.
Элли ошиблась.
Она не права.
Очередной стук в дверь никак не действует на меня. Адриан пытался поговорить со мной уже семь раз. Но о чем мы можем разговаривать? О том, что его мать сделала со мной? Никто не мог даже предположить, что она пойдет на это.
Если она права? И я действительно… да я даже не могу мысленно произнести это слово.
Я не хочу этого.
Не готова.
Нет. Нет. Она ошиблась.
У меня нет слез по этому поводу. Нет истерики. Я не хочу кричать и крушить все вокруг. Я ничего не хочу.
– Эшли, заседание через час. Выходи, нам нужно поговорить.
Голос Адриана проникает в рациональный отсек мозга, и я все же поднимаюсь с пола. Мышцы затекли от долгого нахождения в одном положении. Бросаю взгляд в зеркало и останавливаюсь.
Эта девушка не может стать матерью.
Что я умею? Что я могу дать ребенку? В этом мире, в этих обстоятельствах… я не готова.
С этой мыслью я выхожу из ванной, надеясь, что Элли ошиблась. Или она придумала все это, чтобы сбить меня с толку? Или она…
Адриан стоит в центре комнаты, встречаюсь с ним взглядом и понимаю, что сейчас могу разрыдаться. Он смотрит на меня с такой жалостью. Он ведь, в отличие от Элли знает, что у мнимого ребенка другой отец, который отказался от меня. Уехал, даже не сказав прощай.
Адриан, ничего не говоря, медленно подходит ко мне и обнимает. Хватаюсь за него и прикусываю губу до крови, лишь бы не разрыдаться.
– Когда мы плыли на лодке, я услышал первое биение сердца твоего ребенка, – шепчет он мне в волосы.
Ему я верю, в отличие от Элли. Надорванный всхлип срывается из глубин души, и я начинаю рыдать, но слез нет. Я хочу кричать, нет, орать на проклятый мир.
Крупная дрожь колотит меня.
Ни одна мысль не может задержаться в голове надолго. Они галопом скачут вокруг, пытаясь сбить меня.
Я пропала.
Все пропало.
Черт!
– Дыши, – шепчет Адриан, поглаживая меня по волосам.
Проходят минуты, и я немного успокаиваюсь, отстраняюсь от Адриана и, заглянув ему в глаза, спрашиваю:
– Почему ты не сказал мне сразу, как только узнал?
Он тяжело вздыхает.
А меня тем временем убивает его жалость. Адриан смотрит на меня так, словно не видел более страдающего человека. В этом я сама виновата – слишком много эмоций ему показываю, но ведь что-то скрывать от Адриана смысла нет. Он все равно знает. Все чувствует. Возможно, сейчас он понимает меня сильнее, чем я сама способна это сделать в нынешних реалиях.
– Потому что теперь ты не способна абстрагироваться от этих знаний. Нам нужно быть начеку, и я подумал, что это выбьет тебя из колеи.
И ты был прав.
Это выбило меня не только из колеи, выбило из понимания, что делать дальше.
Как же часто я мечтала о том, чтобы наконец-то перестать страдать от тоскливого одиночества.
И теперь…
Я не одна.
Сейчас мне настолько плевать на Поула, Элли, конклав и договоры, что хочется послать все к чертовой матери, развернуться и уехать с острова, отправиться в Салем, а потом… Я не знаю, что будет потом.
Подхожу к кровати и опускаюсь на край. Смотря на свои руки, задаю вопрос, который теперь будет преследовать меня и днем, и ночью:
– Что же мне теперь делать?
Вопрос был обращен не к Адриану, но у него, оказывается, есть ответ.
Он садится передо мной на колено и берет мою руку в свои горячие ладони. Внимательно смотрит в глаза и говорит:
– Не переживай, что бы ты не решила, я в любом случае буду на твоей стороне. Я понимаю, как все это неожиданно для тебя, я и сам, мягко говоря, был удивлен, но… если ты захочешь, я помогу тебе с ребенком.
– Адриан, прекрати, – мягко прошу я, чувствуя еще большую растерянность, чем минуту назад.
– Послушай, – продолжает он, гипнотизируя меня уверенным взглядом. – Я тебя ни к чему не принуждаю. Но если судьба повернется таким образом, я буду заботиться о вас.
– Заботиться о нас? – глухо переспрашиваю я.
– Да. Все и так считают нас мужем и женой и рождение ребенка ни у кого не вызовет вопросов.
Нет.
– Но это не твой ребенок.
– Достаточно того, что он твой.
Мне плохо.
Мне и физически, и морально плохо.
Отвратительно.
Меня тошнит.
– Не сходи с ума, – прошу я. – Кто-то из нас должен оставаться с рассудком.
– У меня, в отличие от тебя, было время подумать.
Забираю руку и говорю, как чувствую:
– Адриан, я не лишу тебя той жизни, которая может быть. Не буду тебя привязывать к себе подобными заявлениями. У ребенка есть отец, и даже если он откажется от него, я не повешу это на тебя. Это неправильно. Так быть не должно…
– Эшли…
– … и не будет.
– Помнишь я говорил тебе, что перед тем, как умер, мои мысли были о том, что ты одна в лесу и тебе грозит опасность? – аккуратно спрашивает он.
– Помню.
– Сначала я думал, что чувства, которые я испытывал после пробуждения это нечто романтическое, но со временем разобрался, что мысли о твоей безопасности, они так и остались со мной по сей день. Когда ты утверждаешь, что не будешь вешать на меня ответственность за тебя и твоего ребенка, ты не понимаешь, что это значит для меня. Даже если я буду жить отдельную жизнь, заведу семью или встречу кого-то, в ком смогу увидеть подходящего человека, я все равно буду оберегать тебя. Это не я решил так. Это животная сущность, она готова на все, чтобы защитить тебя.
– Это жутко, Адриан.
– Возможно так оно и есть, но это то, чего я не могу изменить. После выстрела в хижине, когда я пришел в себя, – Адриан не договаривает и впервые с начала этого неудобного диалога отводит от меня взгляд и тихо спрашивает: – Ты видела, что я сделал с теми людьми?
– Видела часть…
Он снова смотрит на меня, и я вижу в его глазах нечто ужасное, что должно бы напугать меня не на шутку.
– Я рвал их руками, чтобы защитить тебя. Если бы я был в хижине один, то скорее всего все обернулось бы по-другому. Возможно, скорее всего, я бы никого не убил.