– Так не может больше продолжаться, – говорю я, допивая ароматный чай.
Поднимаюсь из-за стола и беру рацию. Теперь я всегда должна быть на связи с постовыми, Дейлом, Рэнди и медицинским блоком. Они меня почти не тревожат, а это единственное, что Крис просил делать, реагировать на срочные запросы населения. Жаль, что он не посоветовал, как мне обыграть грымзу Матушку и обелить свое имя.
Из-за расползающихся слухов и пересудов, которые постоянно подогревают Каролины, я стала не столь желанной особой среди местного населения. Они методично втаптывают меня в грязь.
Невольно вспоминаю записи семьи Куин и те жуткие вещи, что они делали, и искренне надеюсь, что мне не придется совершать ничего подобного. Может быть, каждый из них перед тем, как вырезать половину города, рассуждал так же? Что если им не оставили выбора? Нет. Я не могу даже думать в ту сторону. Мне с собой еще жить, а если я сделаю нечто подобное, то погублю в первую очередь себя.
– Когда собираешься с ней поговорить? – спрашивает Охра.
– Да прямо сейчас и поговорю.
Привожу себя в порядок, выхожу из дома и прямиком направляюсь в сторону пансиона. Стараюсь отогнать мысли, что они вообще могут не пустить меня внутрь и тем самым снова опозорить действующую главу города. Что я смогу сделать в этом случае? Скорее всего буду угрожать, тихо шепча мерзости в замочную скважину, чтоб меня услышали только Каролины. Немного отрепетировав угрозы, останавливаюсь на пороге пансиона, осмотревшись по сторонам, вхожу внутрь, даже не потрудившись постучать. На пути мне тут же встречается женщина в черном. Я и сама в черном, но меня раздражает, что они сделали этот цвет флагом их негодования. Ходят и машут им по всему Салему.
– Мне нужно поговорить с Матушкой, – без приветствия сообщаю я.
– Она назначала тебе встречу? – высокомерно спрашивает Каролина, которой перевалило за пятьдесят.
Она упирает руки в бока и немного выставив в сторону левую ногу, начинает методично ею постукивать. И каждый проклятый стук прилетает каплей в чашу моего терпения.
– Я сама ее назначила. Где найти Матушку? – спрашиваю я голосом, из которого безвозвратно ушли нотки доброты и понимания.
Около минуты стоим молча. Прожигаем друг друга взглядами. Не знаю, о чем думает Каролина, но я уверена в том, что не уйду отсюда без разговора с Матушкой, даже если мне придется скрутить всех Каролин в этом здании.
– Ладно, – бросает она и разворачивает свои тучные бедра на сто восемьдесят градусов.
С максимально недовольным видом она провожает меня вдаль по темному коридору. Кажется, что даже стены в пансионе не рады мне. Да я и сама бы сейчас желала находиться в любом другом месте.
Недовольная Каролина останавливается перед единственной комнатой, у которой отсутствует дверь, но зато проход перекрывают шикарные шторы. Да на это количество ткани можно было одеть половину Салема.
– Матушка, тут к вам пожаловала Эшли Куин, – громко сообщает Каролина, смотря на шторы.
– Я не назначала встречу, – раздается голос Матушки из-за тряпок.
Это уже порядком выводит из себя. Обхожу Каролину, отодвигаю тряпки и попадаю в царство кумара. В комнате Матушки горит около пары сотен свечей. Некоторые из них с ароматами. Из-за того, что весь кислород уже давно выгорел, а когда-то приятные запахи смешались и превратились в яд для носа, тут стало совершенно невозможно дышать.
Ну и вонь.
Матушка сидит на полу среди подушек, расшитых шелком и бусинами, лениво гладит черную кошку. Я даже не удивлюсь, если еще недавно она была рыжая, белая или любой другой расцветки. Они могли и кошку выкрасить в честь протеста.
– Я не назначала встречу, – повторяет царица кумара.
– Это не имеет значения. Нам нужно обсудить недопонимание.
Матушка смотрит на меня, склонив голову набок. Если бы взглядом можно было убить, она бы уже сделала это. Из-за дыма начинает щипать нос, глаза слезятся.
– Никакого недопонимания нет. Я пришла к тебе просить о помощи. Знаешь, как часто я прошу о чем-то? Практически никогда. Но мои девочки, Каролины, они важны для меня. Важнее, чем хорошие отношения с самозванкой.
Последнее слово, словно пощечина, прилетает мне в лицо. Она не может знать всех путей, которыми я пришла к власти в Салеме, иначе Крис уже бы прострелил ей голову. Это было всего лишь едкое слово, чтобы вывести меня из видимого состояния равновесия.
– И я пыталась помочь тебе, – напоминаю я. – Но Хелен не нашли.
Матушка взмахивает рукой, отталкивая мои слова. Кошке это не нравится, и она спрыгивает с колен женщины и быстро исчезает за тряпьем. Хотела бы и я иметь возможность вот так просто исчезнуть отсюда.
– Ты недостаточно долго искала. Мы уверена, что ее убили, и ты знаешь об этом.
Матушка замолкает. Я физически ощущаю ее взгляд, он скользкий и противный.
– Неужели вы думаете, что, узнай я о смерти Хелен, то не сообщила бы вам об этом? Я знаю, в какой культ вы возвели прощание с умершими Каролинами. Я бы так с вами не поступила, – вру я.
– Я в этом уверена. И тебе меня не переубедить. Я знаю, как строится власть, знаю, как летят пешки. Мое мнение остается прежним, и я буду обсуждать расследование гибели Хелен только с Люком, тебе в нашем пансионе больше не рады.
– Вы не хотите мира.
– Мне не нужен мир с предателем, а ты предала свою семью, отвернулась от Каролин, когда была нужна нам больше всего.
Перегибать палку она любит, это и так понятно.
– Наше недопонимание вредит атмосфере в Салеме, – говорю я. – Мы можем найти компромисс. Я предлагаю вам новое расследование, я даже разрешу вам в нем участвовать и иметь возможность просмотреть всю документацию, что была собрана ранее.
Матушка посылает мне легкую издевательскую улыбку.
– Наше недопонимание вредит тебе. А ты – это не есть Салем. Я буду ждать Люка.
– А что если он приедет через месяц, год, пять лет?
– Я дождусь. Как бы ни прискорбно было это признавать, но я в тебе ошиблась. Я была так рада, что теперь на Люка будет иметь влияние женщина, тем более Каролина. Я надеялась, что ты будешь нашим голосом. Что ты улучшишь жизнь женщин, от которых зависит будущее.
– Некоторые женщины тоже могут рожать, так что не настолько мы и особенные, – замечаю я, уже теряя связь с реальностью из-за дыма и запаха.
– Некоторые могут, но этого недостаточно. Каролины – это спасение мира.
Матушка слишком многое на себя берет. Она так сильно верит в свои слова, что от этого становится дурно. Есть в ее посыле доля правды, но она пересолена фанатизмом и от этого ее невозможно принять.
Я ушла из пансиона с ощущением полного опустошения. Не зная, что делать и как поступать, я отправилась в дом Печали. Сидя на краешке маминой кровати, я думала о том, что оказалась в проигрышном положении. Я не смогу рассказать Матушке про Хелен. Ведь по законам Салема, Криса придется казнить за убийство. А Матушка никогда не поговорит с Люком, ведь вероятность его возвращения близка к нулю. Как наладить контакт с теми, кто может быть полезен городу? У Каролин есть силы, Матушка входит в совет Салема.
Нужно ждать Криса.
Я просидела в палате мамы больше двух часов. Мысли бегали по кругу, и он казался бесконечным. Понимание того, что Матушка не пойдет на уступки, не прекратит свой пикет, давила на плечи тяжким грузом.
Пока я шла домой, местные провожали меня взглядом, и я чувствовала каждый из них. Что они думают? Какие мысли таятся в их головах?
Вторую часть дня и вечер я провела дома. Думала же, что не буду прятаться, но осуждение чужих людей оказалось для меня не пустым звуком. Это давило морально.
Записав вечерний отчет от постовых я отправилась спать.
Посреди ночи меня разбудило шипение рации. Сквозь дремоту я схватила рацию и услышала голос Рэнди:
– Эшли, горит пансион!
Сон моментально пропал, и я соскочила с кровати, на ходу натянула одежду и побежала.
Стоило вылететь из дома, как я увидела высокие струи огня в центре Салема. По мере моего приближения, треск становился громче, крики четче. Женские голоса вопили в ужасных муках.
Мне пришлось проталкиваться сквозь толпу.
– Да отойдите же! – кричала я, расталкивая людей локтями.
Когда я подбежала к первому ряду зевак, крыша рухнула в центре здания. Сноп искр взмыл вверх.
Мужчины и женщины таскали ведра с водой, но этого было недостаточно. С этим успехом можно было попытаться и кружками тушить, но я все равно побежала помогать им. Человеческая змейка начиналась от колодца, который был расположен слишком далеко. Мы передавали друг другу ведра, кто-то пытался забежать внутрь и спасти людей. Это продолжалось долго, руки уже не могли поднимать ведра, а пожар тем временем не утихал.
Рэнди и незнакомый мне парень остановились возле меня.
– Он сменит тебя, – прокричал Рэнди.
Я отошла в сторону, парень вовремя встал, ему в руки как раз пихнули очередное ведро.
– Это бесполезно, – сказал Рэнди, утирая с лица пот и сажу.
– Кого-то вытащили? – с надеждой спросила я.
– Троих, они в медцентре, но…
– Что «но»?
– Они слишком обгорели.
К Рэнди подошел мужчина, и в этот момент вторая часть крыши обвалилась. Люди закричали в такт искрам разлетающимся от обломков. Запах гари и дым с новой силой ударил по нам, давая понять, что нам в этой битве не одержать победы.
– Кто-то облил дом топливом. Наши баки пусты.
– Рэнди, мне нужно знать, как такое могло произойти, – сказала я, и отправилась в медцентр, проведать выживших.
У меня не было сил на это бесполезное занятие, да и местные уже поняли, что нам не победить огонь. Змейка остановилась и наблюдала за тем, как догорает пансион. Я же была благодарна за то, что соседние здания находились достаточно далеко, и до них кострищу было не добраться.
Я отлично слышала, как люди шептались. Кто-то плакал, кто-то сыпал матом на ужас, который накрыл Салем вместе с дымом от кострища. Ведь со смертью этих женщин дела в городе будут плохи. Я понимала это как никто из них, Каролины могли продолжить человеческий род, а теперь эта возможность потеряна для мира.