– Пансион сгорел.
– Ладно.
– Поул приезжал.
– Расскажешь после того, как тебя осмотрит доктор.
– Сирена замолчала.
– Ее вырубил Рэнди, он и сказал, что ты бежала в эту сторону. Тебе надо в госпиталь.
Когда мы вышли из полуразрушенного дома, я увидела отдельно лежащую пару ног, в одном ботинке. И первая мысль, что пришла мне в голову, меня поразила. Я подумала о том, что хозяйка дома уже не будет расстроена тем, что его почти разгромили мартышки.
Мы шли в полной тишине, разруха вокруг нас была ужасающей. С каждым шагом я все отчетливее начинала ощущать боль в теле. Адреналин окончательно покинул меня, и я поняла, что заряда моей батареи осталось максимум на тридцать минут. А потом я выключусь и пусть весь мир подождет.
Я косо поглядывала на Криса и несколько раз хотела спросить, почему он ненавидит мои слезы? Я что так ужасно выгляжу в этот момент?
В госпитале были невообразимые очереди, а медики не справлялись с потоком.
– Идем, – говорит Крис.
– Куда?
– Ко мне домой.
И я пошла, потому что не могла смотреть на людей, которых подвела. Стоило мне остаться одной и все пошло к чертовой матери.
– Пансион сгорел, – шепчу я.
– Ты уже это говорила.
– Правда? Не помню.
– Что случилось?
И я начала рассказывать о том, что было, пока Крис отсутствовал. Я рассказала обо всем, что произошло, пока его не было рядом. Оказалось, что событий было куда больше, и мы дошли до дома Криса еще до того, как я добралась в рассказе до середины своего расследования.
16. Слишком близко
На то, чтобы раздеться и смыть с себя останки мартышек, кровь, землю и пот, ушли все силы, которыми я располагаю. Выключив воду, отодвигаю прозрачную шторку и наступаю на прохладный кафель. Аккуратно обтираюсь полотенцем, стараюсь не травмировать лишний раз отметины от когтей и содранный до мяса локоть. Вонючие мартышки.
Промакиваю волосы, а вот завязать полотенце на голове не получается, не могу поднять руку, при попытках болью прорезает до самой лопатки. Бросаю это дело и беру темно-синюю плотную рубашку, аккуратно проталкиваю руки в рукава и застегиваю пуговицы под самое горло. Но в этом ноль смысла, ведь снизу-то я голая. Хоть рубашка и скрывает мое побитое тело до середины бедра, я все равно натягиваю трусы и беру несколько секунд перерыва.
Из меня словно высосали все жизненные силы. Я – оболочка без души и морального компаса.
Краем глаза ловлю отражение в зеркале, поворачиваюсь и смотрю на себя. Потухший уставший взгляд, мокрая копна волос, поцарапанный подбородок, а я не помню, когда и что мне прилетело в лицо.
Постоянно битая, царапанная, покусанная, убегающая от опасности. Я бы назвала себя магнитом для неприятностей. Мне бы не помешало приобрести какой-нибудь оберег.
Беру полотенце и выхожу из ванной.
Крис сидит на кровати, уперев локти в колени. Он уже успел переодеться в черные спортивные штаны и синюю футболку. Не замечаю на нем ни единой царапины. Несправедливо, что я выгляжу так, словно меня привязанную за ноги тащили по ухабам, камням и наждачке, а Крис как будто съездил на природу, послушал шум ручья и бегал среди полевых цветов.
Но я рада, что он жив и невредим.
Теперь я могу перекинуть Салем на его плечи и облегчить свои.
– Помоги мне, – прошу я, стараясь игнорировать внимательный взгляд, которым он осматривает мое тело. – Я не могу нормально вытереть волосы, а вода стекает за шиворот.
Опускаюсь на кровать и отдаю полотенце. Крис поднимается и встает рядом.
– Почему ты оказалась на улице? – спрашивает он.
Как объяснить то, что я хотела с помощью такой ужасной ситуации реабилитировать себя среди местного населения? Даже в мыслях это звучит, как максимально неприятный поступок.
– Я не буду говорить, ты снова начнешь бухтеть.
На удивление аккуратно и нежно Крис вытирает мои волосы и в какой-то момент у меня закрываются глаза.
– Не спи. Надо обработать раны.
– Там небольшие царапины, – отмахиваюсь я, пряча зевок за ладонью. – Отделалась малой кровью. Как твои дела? Сделал то, что планировал?
– Да. Все нормально, – говорит Крис и уходит в ванную, а потом приносит уже знакомую мне аптечку.
– Мы встречаемся только для того, чтобы подлатать друг друга, – замечаю я и улыбаюсь.
– Да, у тебя талант.
– У меня?
– Мы латаем раны, которые ты наносишь себе и мне.
Действительно.
Крис присаживается передо мной на колено, смачивает ватку обеззараживающей жидкостью и говорит:
– Начнем с лица.
– Не помню, когда ударилась.
– А могла бы сохранить лицо нетронутым, если бы сидела в подвале, где Дейл попросил тебя остаться, – без грамма эмоций замечает Крис.
Так-то оно так, но я этого не сделала и разбирать все эти «бы» не вижу смысла.
– Откуда ты это знаешь? – спрашиваю я, внимательно наблюдая за сосредоточенным лицом Криса.
– Видел его и был в подвале.
– Ты первым делом туда побежал? – спрашиваю я, и в этот момент вата касается царапины, вздрагиваю.
– Не дергайся, – шепчет Крис, нежно удерживает мое лицо второй ладонью и продолжает свои манипуляции. – Небольшая царапина.
– Ага, – выдыхаю я.
Разглядываю его черты лица так, словно до этого не видела. Еще несколько дней назад я призналась себе, что скучала по нему. Крис приехал, и я могла бы сказать об этом вслух, но отчего-то становится страшно. Он не поймет. Я и сама не до конца понимаю эмоции, что он во мне вызывает. Одно могу сказать точно, это коктейль. И точно алкогольный. Смесь пьянящего, острого, сладкого и терпкого.
– Крис? – тихо зову я, продолжая смотреть на его лицо.
Его взгляд медленно перебирается с моего подбородка, по губам и останавливается на глазах. Задерживаю дыхание, понимая всю нелепость ситуации. Я сижу на его кровати, в его рубашке, а он находится между моих ног.
– Что?
Что, что? Я забыла, что хотела сказать. О том, что скучала? Нет. Не та обстановка. Она слишком интимная, и я…
– Почему ты ненавидишь слезы? – спрашиваю я.
Пару ударов сердца сопровождаются недоуменным взглядом Криса. Ну что ты на меня так смотришь, я сама не поняла, почему именно этот вопрос вырвался из глубин моего разума.
– В целом мне на них плевать, – отвечает он.
– Но ты сказал…
– Я ненавижу твои слезы. И меня это не устраивает.
Дыхание учащается.
– Почему?
– Лучше не спрашивай.
– А если я хочу узнать ответ?
Его лицо приближается к моему настолько близко, что я чувствую его дыхание на своих губах, когда он говорит:
– Не хочешь.
Крис отстраняется и смачивает новую ватку, начинает обрабатывать раны на руках, доходит до локтя, а я пытаюсь успокоить дыхание. Вот тут действительно сильно начинает щипать, но я терплю. Перебинтовав многострадальную конечность, Крис спрашивает:
– Где еще?
– На спине.
– Поворачивайся.
– Я при тебе раздеваться не собираюсь.
Или собираюсь. Я запуталась. Нужно отдохнуть. Сколько дней я нормально не спала? Больше возможного для человеческого организма.
Крис выгибает бровь дугой и говорит:
– Я видел тебя полностью голой, так что ты меня ничем не удивишь.
– Что? Когда?
– Это было давно. В тот день мы были с Адрианом.
– Вот черт.
– Да, были времена, когда стеснительностью ты не была заражена. А ведь тогда повода оголяться не было. Вставай и поворачивайся спиной.
Поднимаюсь с горящими щеками, встав к Крису спиной, расстегиваю пуговицы на рубашке. Либо воображение слишком разыгралось, либо я чувствую его взгляд, он словно легкое касание, от которого по позвоночнику разбегаются мурашки.
Крис перекидывает подсохшие волосы мне на плечо, легко задевает кожу, и я вздрагиваю.
– Не надо меня бояться, – говорит он.
Ох, если бы это было от страха, то все было бы гораздо проще.
Крис касается ватой спины, и я выдыхаю, даже не заметив, что задержала дыхание.
– Я так больше не хочу, – говорю я.
– Как?
– Я не хочу править Салемом. Это не для меня, – признаюсь я.
После этих слов тяжесть на плечах не стала легче. А я надеялась.
– Это твой город по праву.
– Знаю, но я не хочу нести ответственность за других людей. Мне бы себя вытащить, а другие… Я загублю город.
– Тебе надо отдохнуть, поговорим об этом позже. Все, можешь надевать рубашку.
Застегиваю пуговицы и опустошенная сажусь на кровать.
– Они ненавидят меня, – шепчу я.
– Они тебя не знают.
Поднимаю взгляд и смотрю на Криса. Ты ведь тоже меня не знаешь. Что толку говорить о других людях, когда я сама в себе не разобралась. Бывают моменты, что то или иное действие, которое я совершаю, вводит меня в ступор или пугает до ужаса. К примеру, почему я прилипла к Крису? Он не давал никаких поводов, а я ищу в его словах и жестах хоть каплю ласки, словно битая дворовая кошка, которая никогда не видела от людей добра.
Нужно уходить отсюда, пока я не сказала или не сделала то, о чем вскоре буду жалеть.
– Мне надо идти домой.
– Оставайся.
– А ты?
– Сейчас ранее утро, я пойду в город, скорее всего вернусь только к вечеру, ты успеешь отдохнуть.
Больше Крис ничего не говорит, закрывает аптечку и уходит из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.
Пару минут я еще сижу и смотрю на стену, но не вижу ее. Усталость берет верх, и я ложусь на кровать, как только веки опускаются я проваливаюсь в сон. Тихий и безмятежный сон.
17. Почти не спалила город
Безмятежный сон прерывает восхитительный аромат еды. Потягиваюсь и мысленно благодарю Охру за пищу, которую так громко требует мой желудок.
Боль в локте набрасывает на меня воспоминания, и я медленно поднимаю веки.
Я не дома.
Не в своей кровати.
Не в своей одежде.
Готовит не Охра.
Сажусь и отодвигаю от себя одеяло. Точно помню, что не укрывалась и отталкиваю догадки, которые подсказывают, что это Крис укрыл меня. Проявил заботу, будто ему не плевать.