Сползаю с кровати, медленно ступая по прохладному полу, иду вон из комнаты и замираю на пороге кухни. Крис сидит за столом, перед ним стоит кружка с горячей темной жидкостью и лежит карандаш поверх исписанного листа бумаги.
– Как спалось? – спрашивает он и отвлекается от созерцания букв и цифр, направляет все внимание на меня.
– Хорошо. Уже не помню, чтобы спала так сладко.
Крис обводит мое тело взглядом и кивает на стул перед собой.
– Присаживайся.
Пока я пытаюсь пролезть и уместиться на стуле, хозяин дома уже накладывает еду и ставит передо мной тарелку, вилку и кружку.
– Ешь.
– Не знала, что ты умеешь готовить, – бросаю я и берусь за вилку.
– Когда-то не умел.
– Я не умею. Перед тем, как меня отправили на первую ферму, я была ребенком, мама не подпускала меня к продуктам, чтобы я ничего не испортила. На фермах я даже не задумывалась, откуда бралась еда, нам ее просто приносили. У Беринга были слуги, в доме Куин готовит Охра. А я в этом плане полный ноль.
Крис внимательно наблюдает, как я отправляю еду в рот.
– Вкусно, что это?
– Тушеные овощи и мясо.
От аромата кружится голова, а от вкуса рот наполняется слюной так, что я опасаюсь, не захлебнуться бы ими.
– Кто тебя научил? Мама? – беззаботно спрашиваю я, продолжая жевать.
– Я никогда не видел свою мать.
Прикрываю глаза и прошу:
– Извини. Я не хотела…
– Мне не тяжело говорить о том, что я никогда в жизни не видел своих родителей. Это просто факт из жизни.
Откладываю вилку и внимательно смотрю в глаза собеседнику. Сегодня он необычайно разговорчив. Решаю схватить удачу за хвост и спрашиваю:
– И много фактов из своей жизни ты можешь мне рассказать?
Крис, прищурившись, раздумывает около тридцати секунд и в итоге отвечает:
– Смотря что ты будешь спрашивать.
Стоило ему это сказать, как все вопросы исчезли. Я бы хотела узнать о нем как можно больше, но опасаюсь ступить на запретную территорию, ведь он снова закроется, и потом никакие клешни не помогут мне вытянуть из него ответы.
– А братья или сестры у тебя есть?
Крис пожимает плечами.
– Не могу утверждать, что их нет. Мне ничего неизвестно об этом.
– Печально.
– Почему? У тебя было два брата, много ли счастья они тебе принесли?
Действительно. Тут даже при желании оспорить не получится.
– Семья – это балласт, – говорит Крис, серьезно смотря на меня. – Любые близкие отношения это скорее плохо, чем хорошо.
Смотря на Криса, можно легко понять, что он действительно верит в то, что сказал. Это звучит так печально, что сердцу в груди становится тесно. Но ведь человеку нужен человек. Я испытываю это на себе. Тяжело и печально быть одиноким и никому не нужным.
– Не все семьи плохие, не все отношения балласт, – возражаю я и делаю глоток восхитительного чая, от вкуса которого в эйфории закатываются глаза.
Крис позволяет себе легкую улыбку и спрашивает:
– Как много хороших семей ты видела?
Напрягаю память, как могу. Вспомнить семью, которая бы стала для меня примером, не получается. Может, семья Куин? Они точно не подходят под пример для подражания. Я и мама? Мы были не плохой семьей, но все же не идеальной. Адриан тогда правильно заметил, мама не могла не видеть, что со мной было что-то не так. Я была напуганным и забитым ребенком, который пытался оберегать единственного родного человека, в это время мама была слепа к моим бедам. Лже-Люк и Лже-Сэм? Они вообще не семья, это все ложь. Беринг и Поул? Не уверена.
На этом знакомые мне семьи закончились.
– Не так уж много семей я знаю. Даже если семью мы выбрать не можем, то людей, которые нас окружают вполне, – предполагаю я.
Крис кивает и, глубоко вздохнув, говорит:
– В твоих словах есть доля правды. Но я предпочитаю не сближаться с людьми.
– Почему?
– Они склонны предавать, врать и умирать.
Понимаю, что последнее слово и печаль во взгляде Криса относятся к его дочери, которой не стало. Мне жаль, что он испытал тяжесть этой потери. И судя по его убеждениям, он переживал это в одиночестве.
– Ты никогда ни с кем не встречался? – спрашиваю я. – В плане романтических отношений?
– Романтических отношений? – перестрашивает Крис, словно пробуя слова на вкус. – Нет. Такого в моей жизни не было.
Делаю еще пару глотков чая и вспоминаю Нолана. Я знаю, что он использовал меня ради своих низменных потребностей, но он давал чувство, которого я давно не испытывала. Я ощущала себя нужной, важной и любимой. Я верила в это из-за своей наивности, но, вспоминая те дни, тяжело жалеть об этом.
– А я встречалась, – признаюсь я.
– Когда только успела. Пути разошлись? – спрашивает Крис, внимательно смотря мне в глаза.
– Нет. Я его убила и спрятала в шкаф.
Крис приподнимает брови.
– А я еще был уверен, что ты в меня не выстрелишь. Ты полна сюрпризов.
Мне хочется спросить про маму его дочери, но я не рискую поднимать эту тему.
– Ладно, – говорю я. – Я тебя поняла. Никаких близких отношений.
Мы смотрим в глаза друг друга и, кажется, ведем немой диалог, от которого мне становится не по себе.
– Эшли, рано или поздно я уйду из Салема и не вернусь, – серьезно говорит Крис. – Это неизбежно. Если весь разговор, что мы вели был о том, может ли между нами что-нибудь быть, то ответ – нет. Это будет мешать нашему сотрудничеству.
В груди становится больно, это как укол яда, который растекается по венам, неся с собой разочарование.
– Почему ты хочешь уйти из Салема?
– Это не мой город, никогда им не был и не будет.
– Я знаю, что ты пришел сюда с Адрианом, но ведь это не означает, что тебе нужно уходить. Если ты оставишь меня один на один с Салемом, я развалю его.
Крис отрицательно качает головой.
– Не оставлю, пока не пойму, что ты сможешь удержать город в одиночку.
Протяжно выдыхаю.
– Не хочу я в одиночку. Понимаешь?
– Понимаю.
Не хочу больше разговаривать об этом и киваю на лист:
– А это еще что? – спрашиваю я, а мысли возвращаются к тому, что Крис должен будет уйти. А я с ним уйти не смогу, ведь город останется висеть на моей шее удавкой, которую невозможно скинуть.
– Я тут походил среди местных и порасспрашивал силовиков, Рэнди и Дейла. Узнал, что говорят в городе, общее настроение.
– И что там?
Крис берет листок и читает:
– По мнению местных Эшли подожгла пансион со всеми живущими внутри из-за того, что Матушке практически пришлось ее разоблачить. Эшли убила Хелен, пропавшую без вести из-за недопонимания, скорее всего они не поделили мужчину.
– Какой бред, – возмущаюсь я.
– Это еще не все. Эшли Куин заточила Люка Куин в руинах завода и насильно забрала власть. Эшли держит в заложниках Деймона, следующего наследника Салема. Эшли приглашает в город посторонних. Эшли спасла девушку в момент нападения и привела доктора, она что-то задумала. Эшли Куин почти спалила Салем из-за своих разногласий с Матушкой.
Обреченно прикрываю глаза, продолжая слушать о том, насколько сильно облажалась. И это всего лишь за несколько дней.
– Не очень-то они меня жалуют, – говорю я после того, как Крис заканчивает читать записи.
– Мы все исправим. Эти слухи можно перекрыть другими.
– А ты не думаешь, что это я подожгла пансион?
– Нет. Про пансион я понял, а теперь расскажи мне про Поула.
Я рада свернуть на этом повороте нашего разговора и моментально включаюсь в обсуждение:
– Он приехал под предлогом, что Беринг хочет удостовериться в моем здравии, и сообщил про недостаток у них зерна. Но он не за этим приезжал. Я уверена.
– А зачем?
Пожимаю плечами.
– Я не знаю. Когда он вошел в Салем, то сказал, что никогда до этого не был по эту сторону ворот, а потом, после того как мы сожгли тела погибших Каролин, он упомянул гильотину. Я уже не помню точной формулировки, но стало понятно, что он был в городе и знал о том, что она была здесь раньше. Ты не знаешь, может, во всех городах были гильотины на площади?
– Точно знаю, что на площади в Дэйли нет гильотины, там столб позора. – Крис продолжает рассуждать. – Беринг не мог сказать сыну, так как Куин не пустил бы того на порог. Не знаю, что они делили, но их ненависть друг к другу известна всем. Значит Поул соврал, что никогда не был в Салеме.
Крис бросает на меня взгляд, а я так и вижу уйму вопросов, которые и сама бы с удовольствием озвучила вслух.
– Я не понимаю, зачем он солгал. В этом не было никакого смысла. Я подумала, что, может быть, он пробирался по лазу в Салем, но потом поняла, что гильотины нет уже несколько лет и даже если бы по лазу проходил именно он, то гильотину не увидел бы.
Мы проговорили еще около часа. Выдвигали предположения и тут же самолично рушили их. Приезд Поула так и остался для нас тайной, покрытой мраком. На личные темы мы больше не переходили. Считаю, что это к лучшему. Крис прав, люди склонны умирать, а я никого не хочу терять, испытывать из-за этого боль и страдать. Возможно, одиночество – единственно правильное решение в нашем погибающем мире.
Два дня я ходила в госпиталь и участвовала в жизни города. Мы похоронили погибших, начали отстраивать выбитые ворота и ремонтировать пострадавшие дома. С электричеством тоже пришлось туго, большинство проводов оборвали мартышки, побили около трети плафонов. Мы вывезли останки мутировавших. Семерых местных посадили в изолятор, им не повезло и их покусали. Я старалась делать вид, что главная в городе, а Крис обелял мое имя, как мог. И ему это удавалось. Неизвестно получилось бы у него, не выйди я из дома и останься в подвале. Спасение подростка оказалось действенным аргументом в борьбе слов за право снова считать меня не чудовищем. Но были те, кто так и остались убеждены в моем ужасном подходе к ведению политических игр. Крис говорит, что так будет не всегда. Все забывается и этот инцидент будет забыт, как и то, что совсем недавно я даже не жила в Салеме, а у руля находился Адриан.