Да чтоб тебя.
Меня снова заразили? Это возможно провернуть дважды?
Окончательно сознание не теряю, но тело на какое-то время парализует, и это пугает. Двигаются только глаза. Если кто-то появится, то меня моментально сожрут. Неприятно осознавать, но на данный момент я самая желанная добыча этого леса.
Ночь уступает права утру, постепенно лес начинает просматриваться. Онемение испаряется сначала с пальцев, потом с рук и ног. Тело начинает нормально отзываться, когда в лесу уже достаточно светло.
Встаю и подхожу к поверженным чудовищам, ноги подкашиваются, но желания оставаться здесь дольше у меня нет. Тварь не одна, как я думала раньше. Их четверо. Помесь змеи и паука. Паук размером с собаку, но вместо пасти, у него длинная змеиная шея, заканчивающаяся змеиной головой, на каждой по одному глазу. Три из которых теперь валятся отдельно от тела, а четвертая проткнута.
Каких тварей в этом лесу только нет, но самым опасным для меня по-прежнему остается человек.
Отправляюсь в сторону дороги, нужно убедиться, что она действительно там. Нахожу накатанную тропу и иду по лесу вдоль нее. И день, и путь продолжаются достаточно долго.
Устала и хочу пить, но продолжаю шагать. Периодически замечаю в глубине леса какие-то движения, замираю, выжидаю, продолжаю путь.
И только ближе к вечеру слышу мужские голоса. Пригинаюсь и сбавляю скорость. Подхожу к краю леса, и челюсть падает. Вот это да! Передо мной поля, им нет конца и края. Все огорожено пятью рядами колючей проволоки. Между рядами расстояние около двух метров. Голоса, которые я услышала, принадлежат пяти мужчинам, они латают дыры ограждения. Видимо, именно там бизоны прорвали преграду.
Поля колосятся, но рядом с дырой достаточно много утоптанной и прижатой к земле травы. Очень много крови.
Продвигаюсь вдоль леса, чтобы оказаться как можно ближе к рабочим. Нужно понять, сколько их тут всего и где они хранят еду и воду.
Вижу три вышки, но сейчас на них вроде нет людей. Я слышала, что здесь были потери, скорее всего рук не хватает, или с земли мне не видно дозорных.
Останавливаюсь на достаточно близком расстоянии.
– Когда уже привезут замену? Если Люк не пошевелится, то мы неделю будем укреплять эту чертову сетку, – возмущается один, с достаточно отожранным пузом.
– Скажи спасибо, что ток отключен, – бросает ему второй, затягивая отремонтированный край сетки.
– Спасибо, блять! Мало того, что мы праздник пропустили, потеряли парней, так нам еще и ждать новых, а сразу их что, нельзя было привезти? Люк же весь из себя такой умный, чего он не…
– Спроси об этом самого Люка, – предлагает третий и улыбается при этом так, что на щеках рисуются глубокие морщины.
– Да ну тебя, – бросает позмущающийся и сплевывает.
Один из пятерых явно в негодовании. Скоро к ним прибудет подкрепление. Значит времени на раскачку у меня нет.
Все же на одной из вышек точно есть человек с винтовкой, заметила его буквально секунду назад. Это нехорошо. Осмотревшись, не нахожу никакого домика или палатки, где бы работники могли прятать еду и воду, поэтому выжидаю, когда же они закончат работу и сами приведут меня к искомому. Наблюдаю, как один из работников поднимает фляжку, открывает и пьет. Сглатываю высохшую слюну и продолжаю ждать.
В ожидании проходит пара часов и дюжина пошлых шуток, на которые я каждый раз закатываю глаза.
Рабочие собирают инструменты, я подбираюсь.
Четверо из них бодро уходят направо, один остается, но он больше не работает, а присаживается возле дыры и подтаскивает к себе автомат и рупор, недавно лежавшие у мотка сетки. Скорее всего охраняет.
Отлично.
Беру курс на четверку и иду следом, стараясь аккуратно переступать поваленные деревья, скорее всего их уронили бизоны, прежде чем прорвали ограждение.
В нос ударяет приторно-сладкий запах, и я тут же прекращаю дышать носом, но это не помогает. Чем дальше иду, тем вонь становится сильнее. И уже через десять метров вижу причину этого. В кучу свалены тела бизонов. Куча достаточно высокая, не знаю, как люди смогли их так сложить. В общей сложности тухнут около двадцати особей. И кажется, что они разлогаются куда быстрее, чем следовало бы.
Меня передергивает, но я не останавливаюсь, продолжаю идти дальше, миновав вонь и останки.
Прохожу еще около двухсот метров и наконец-то вижу дом. Это реально дом и он даже больше жилья Люка. Но видно, что его соорудили не для роскоши, а для удобства. Стекол в окнах нет, либо были когда-то выбиты, либо даже не предусмотрены.
Мужчины уже вошли в дом, я слышу их голоса. Подхожу к окну, оно высокое, смотрю на него снизу вверх. Через дверь я входить не буду, а вот через окно, пока жители в другой комнате, можно попробовать.
Обхожу дом дважды, все окна слишком высоко. Присматриваю себе одно и подтягиваю под него пару толстых веток.
Выжидаю.
Лучше набраться терпения и дождаться, пока они закончат обед и снова пойдут на работу.
Слышу, как мужчины брякают ложками по тарелкам и что-то бубнят в перерывах с набитым ртом. Желудок скручивает от голода. Не могу разобрать, о чем они разговаривают, но прекрасно слышу, как чавкают, употребляя еду. Хоть бы что-нибудь осталось.
Наконец, они заканчивают. Прижимаюсь спиной к стене, слышу, как задвигаются стулья, кто-то громко отрыгивает, кто-то над этим смеется. Они выходят из дома, наблюдаю за их удаляющимися спинами. Ушли все четверо, поэтому откидываю идею с окном и иду в сторону двери. Воровато оглядываюсь и забираюсь на три ступени, толкаю дверь, и она открывается. Вхожу внутрь и быстро добегаю до кухни. Вокруг полнейший бардак. Везде валяется одежда и обувь. На кухне нахожу законсервированные банки, у порога валяется повидавший жизнь рюкзак, со сломанной застежкой и оторванной лямкой. Лучшего предмета для воровства не нахожу и укладываю банки в побитый жизнью рюкзак. Воду нахожу в одном из шкафов, но беда в том, что она в слишком большом бутыле.
– Черт.
На кухне нет никакой тары, которая бы подошла для переноса и хранения воды.
Внутренний голос молит, чтобы я поторопилась, но без воды я долго не протяну. Захожу в первую комнату, тут воняет немытым всем. Носками, трусами, людьми.
Влетаю в следующую и замираю на пороге. На узкой кровати лежит мужчина, его торс перебинтован кровавыми бинтами. На нем надеты только шорты. Он весь в испарине, глаза дикие.
– Воды, – просит он.
Оборачиваюсь. Никого нет. Он просит воды у меня? Кто бы мне ее дал. Вижу фляжку возле его кровати и подхожу, откручиваю крышку и делаю глоток. Дикий взгляд не отрывается от меня ни на мгновение.
– Хорошо, только не кричи, – прошу его я и присаживаюсь рядом. Помогаю ему приподнять голову и вливаю воду в дрожащие губы.
– Бизоны, – шепчет он, когда я убираю фляжку.
– Знаю.
Мне жаль, что его так потрепали. Скорее всего он не выживет, а агония, в которой он пребывает, последнее, что с ним случится в жизни.
– Доктор? – хрипит он.
– Нет.
Встаю с кровати и закручиваю крышку.
Пора валить, но хлопок входной двери ставит меня в ступор. Пару ударов сердца, и я уже лежу под кроватью раненого и скорее всего умирающего мужчины. Тяжелая и быстрая поступь направляется в комнату. Лежу и прижимаю к себе фляжку, как самое драгоценное, что когда-либо держала в руках. Вот сейчас мне становится страшно. Внутренний голос, как всегда, был прав, нужно было валить раньше. Из-под кровати вижу, как пара ног облаченная в потрепанные ботинки входит в комнату, и их обладатель обращается к раненому:
– Дункан, как ты?
– Девушка, – на тяжелом выдохе отвечает раненый.
Зажмуриваюсь и свободной рукой тянусь к поясу брюк за пистолетом. Глушитель – это хорошо, но я не хочу никому принести вреда.
– Дункан, мальчик мой, тут девок отродясь не было. Главнокомандующий их бережет.
– Девушка…
– Где фляжка? Этот мудак опять не приносил тебе воды? – сокрушается вошедший. На слух ему около пятидесяти. Его не было в числе пятерых ремонтников. – Сейчас принесу.
Он выходит из комнаты, и я тут же выбираюсь из-под кровати. Сердце снова колотится, как будто вот-вот выпрыгнет. Подхожу к выходу из комнаты и встаю у стены, прижимаясь к ней спиной так сильно, что еще мгновение и провалюсь в нее.
Шаги и бормотание приближаются, сжимаю рукоять пистолета, раненый поднимает руку и пальцем указывает на меня, разлепляет губы, и тут в комнату входит мужчина с кружкой воды. Он минует меня, остаюсь незамеченной.
Не дышу.
Не моргаю.
Как только мужчина наклоняется к раненому, тот снова стонет:
– Девушка…
На этой напряженной ноте выхожу из комнаты, бесшумно посещаю кухню, хватаю рюкзак и подхожу к окну. Выглядываю на улицу. Вроде, никого нет. Перелезаю, спрыгиваю и растворяюсь в лесу.
12. По следу
Люк стоит перед кроватью раненого, медика парню привезли, но тот развел руками и сказал, что единственное, что он может сделать, так это вколоть обезболивающее. Именно это он и сделал минуту назад. Умирающий был самым молодым из этой компании, у него просто не хватило жизненного опыта, чтобы вовремя убраться с пути зараженного бизона. Он попытался остановить дикую махину и не пустить ее за ограждение. И что в итоге? Он был героем мгновение, и это самое мгновение убило его, а ограждение было снесено и часть урожая истреблена.
Правильно ли сделал парень? Этого уже никто и никогда не узнает, ведь на альтернативу посмотреть невозможно.
Люк ошибся и отправился совершенно в противоположную сторону, час назад по рации с ним связались из этого дома и сообщили, что раненый видел какую-то девушку. Люк ничего не уточнял развернул мот и поехал.
– Ты видел девушку? – спрашивает Люк.
У парня хватает сил на то, чтобы кивнуть. Из уголка рта продолжает стекать тонкая струйка крови. Глаза лихорадочно блестят, а голова переодически дергается.
– Что она тут делала?