Что-то упало, разбилось с жутким грохотом, отвлекая Сойку. Она обернулась как раз в тот момент, когда в её голову врезалась китайская ваза. Фарфор разлетелся на мелкие осколки, отчего женщина зашипела, точно разъярённая кошка.
– Мерзавка! – закричала она.
Катаси почувствовал, что тяжесть её тела исчезла. Он пытался подняться, старый шрам над бровью ужалил ледяной холод…
Глава 10Когда явь похожа на страшный сон
Юкия
Юкия настолько привыкла к тому, что была заперта в своей комнате последние годы, что даже мысль о том, чтобы выйти, у неё не возникала. Потому-то урок в саду в компании Катаси оказался для неё чем-то совершенно невероятным. Сейчас, глядя на листы ученической бумаги, покрытые строгими столбиками иероглифов, девушка вспоминала каждый миг этого дня с трепетом.
«Упади семь раз, встань восемь», – прочитала она в который раз. Изречение повторялось на листе, и в конце концов штрихи даже стали получаться ровными. Письмо она вспоминала с трудом: ум убёрёг начертание символов, а вот руки… Руки отвыкли держать кисть за годы заточения. Девушка теперь понимала отчётливо, что пальцы её быстро утратили всё, чему учились. Она была уверена, что и от струн кото[15], инструмента, на котором она сносно играла в одиннадцать, они тоже бы не добились ни единого внятного звука. Как грустно это было: будто бы медленно, но верно все напоминания о прошлой жизни умирали в её теле…
Однако, глядя на столбики изящных слов, она понимала и другое. Она вспомнит. Если случится чудо и она каким-то совершенно невероятным образом избежит гибели и вернётся из мира чудовищ в мир, полный живых людей, она сумеет обрести те навыки, что теперь потеряны. Это понимание давало необъяснимую и совершенно отчаянную надежду.
Да и к тому же Чашечка теперь была с ней. Маленькая подружка детства, которая избежала гибели в пожаре и каким-то невероятным образом сумела отыскать к ней дорогу. Днём она спала, а ночью бегала по комнате, перебирая мелкими ножками. Звук этот напоминал шорох мышиных лапок о деревянный пол: такой же частый и суетливый.
В эту ночь Чашечка была особенно беспокойной. Её беготня изрядно мешала Юкии спать. Отчаявшись, она решила попробовать определить, где сейчас находится Сойку. Дар, принёсший ей столько несчастий, пугал девушку. Однако с появлением в доме Катаси он нёс ей и утешение. Так, она всегда знала, что гость жив: стоило лишь прислушаться к биению жизни в одной из соседних комнат. Прежде она не осмеливалась намеренно искать госпожу Сойку. Порой она ощущала её присутствие, но происходило это непроизвольно, помимо воли Юкии.
Сойку не ощущалась живым человеком. Если честно, она и вовсе не была похожа на живое существо. Её сердце не билось, хоть жизненные соки и пульсировали в её теле с глухим размеренным ритмом. Бом-бом-бом… Это ощущение совершенно не походило на трепещущее живое сердце. Скорее оно напоминало падающие из течи в крыше капли. К тому же, если Катаси, как и другой живой человек, источал сияние жизни, которое можно было уловить, стоило лишь прищуриться, Сойку окружала давящая темнота.
Юкия закрыла глаза и сосредоточилась. Она почувствовала маленькую искорку жизни в Чашечке, хотя та и была существом потусторонним. Ей вспомнился рассказ учителя Наоми. Как бы он был рад узнать, что в рассуждениях своих оказался прав: мастер и впрямь вкладывает в вещь росток жизни. Как иначе объяснить то, что Чашечка больше походит на живое существо, чем госпожа Сойку, способная принять облик человека?
Она почувствовала служанку, дремлющую в коридоре у её дверей. Её сердечко билось быстро-быстро, беспокойное даже во сне… Где-то совсем рядом (мысль эта отзывалась внутри неожиданным теплом) крепко спал Катаси.
Она искала сестёр Сойку, но не находила их.
Она искала саму хозяйку, но и она оставалась ненайденной.
Если честно, Юкия не ведала, где комнаты госпожи. Ей только казалось порой, что они где-то внизу, куда ниже первого этажа, не говоря уже о предыдущей её комнате под крышей. Она ощущала присутствие работниц, которые следили за домом, чувствовала она и слуг, которые несли дозор где-то, примостившись на ветхой крыше. Сойку нигде не было.
Тогда девушка попробовала заглянуть ещё дальше, а вернее, ниже. Тогда-то, приложив больше усилий, она и ощутила её. Под землёй, достаточно глубоко, была Сойку. Сойку и что-то ещё, такое же тёмное и неживое, как она сама. Нечто мельтешило, металось и копошилось подле госпожи. Юкии стало мерзко.
Стоило лишь ощутить потустороннюю брезгливость, как силы покинули её. Внутренний взор сузился до размеров её комнаты в мгновение ока. Она больше не ощущала даже служанки за стеной или Катаси, мирно спавшего в одной из комнат на том же этаже. Усталость накатила на неё стремительно, вынудив лечь и уснуть почти сразу же, как голова её коснулась поверхности стёганого одеяла.
Юкия проснулась утром, когда створка сёдзи с тихим шорохом закрылась за служанкой. Поднос с завтраком остался стоять у входа. Юкия сама удивилась тому, что не проснулась раньше, когда работница вошла в комнату. Прежде такого не случалось.
Она заставила себя поесть, особо и не обращая внимания, что именно принесли ей на завтрак. Вкуса пищи девушка не ощущала тоже: так было куда проще, да и мысли её занимала вовсе не разваренная каша и подсохшая слива, которые были в её тарелке. Она думала о том, что ощутила прошлой ночью. Что же это могло быть? Ей бы выкинуть из головы этот вопрос. В конце концов, мало ли странностей окружали Сойку? Мало ли странного было в ней самой, в самом её существовании? Однако у Юкии не выходило.
Закончив трапезу, она принялась мерить шагами комнату. Девушка металась между желанием попытаться ещё раз заглянуть в логово Сойку с помощью духовной силы и страхом, что это истощит её саму. Хоть Юкия и смогла найти покои госпожи вчера, но тут же уснула, да так крепко! Значит, ей с непривычки ли или просто благодаря свойству её дара требовалось больше отдыха, коли она решит сделать нечто подобное вновь.
Не привлечёт ли она к себе ненужное внимание внезапной слабостью? Ещё вернее было бы задаться вопросом: был ли вообще смысл в ещё одной попытке? Она же ведь не поняла, что это было, сразу, отчего же думает, что сможет разобраться во второй раз?
По спине бежали мурашки, когда она думала о живой темноте, копошащейся, точно личинки, подле Сойку. Прежде ей казалось, что ничего отвратительнее истинного облика сестёр на свете нет, но это (чем бы оно ни было) ощущалось намного хуже.
То, что Катаси покинул поместье, Юкия поняла сразу. Просто в какой-то момент она ощутила, что он отдаляется. Ей даже не нужно было прилагать усилий для этого. Сердце заколотилось до того быстро, стоило мужчине переступить порог, что она подскочила. Что же это значило?
Может, он всё-таки сумел сбежать, пока Сойку в своих комнатах так занята чем-то непонятным? Может, он раскусил обман и теперь в безопасности?
Неужели она вновь осталась одна?
Видно, вопросов в голове Юкии скопилось слишком много. Иначе как же объяснить то, что она, недолго думая, сделала то, чего не делала никогда? Девушка подбежала к створке сёдзи и резким движением отодвинула её в сторону. Она вышла из комнаты и пошла прямиком к ошеломлённой служанке, приставленной к её двери. До полудня ещё далеко, потому работница легко сохраняла облик, походивший на человека.
– Я хочу спросить, – сказала Юкия и замерла.
Девушка смотрела на неё своими тёмными глазами. Лицо, лишённое привлекательности, было полно недоумения. Юкия и сама теперь не понимала, что делает. Однако отступать было поздно.
– Где Катаси? Он сбежал? Почему Сойку его отпустила?
Слова полетели по утреннему воздуху. Юкия хотела спросить ещё столько всего! Да только теперь она с обречённой ясностью поняла: бесполезно. Едва ли она дождётся ответа.
Служанка смотрела на неё тем же немигающим взглядом. Точно: не будет она с ней разговаривать! Вся храбрость Юкии была совершенно излишней.
– Гость ушёл на прогулку, – сказала девушка вопреки её опасениям.
Работница склонила голову, а голос её был до того тих, что Юкия едва расслышала её. Не ожидавшая уже ответа девушка почувствовала странное удивление вместо радости.
– Значит, он вернётся? – спросила она.
Собеседница кивнула. Тишина длилась несколько мгновений.
– Вам надо быть осторожнее, госпожа Юкия.
Голос служанки дрогнул, фраза получилась смазанной и больше похожей на тонкий писк, чем на человеческую речь, но Юкия поняла её смысл. Она почувствовала, как внутри всё сжимается.
– Это из-за того, что поселилось в комнате Сойку?
Взгляд девушки метнулся к её лицу стремительно, а вмиг поалевшие щёки и рябь, которая тронула её человеческий облик, были красноречивыми. Ей не нужно было отвечать, чтобы Юкия поняла: угадала.
– Нам всем очень страшно, – сказала работница.
Всем? Видимо, она говорила о тех, кто служит в доме госпожи. Юкия знала, что таких, как эта серая прислужница, в усадьбе было немало. Она хотела было поблагодарить дрожащую девушку за откровенность и, может быть, спросить что-то ещё, но тут за её спиной раздался топот маленьких ножек и звон нефритовой бусины, ударившейся о половицы.
Чашечка, мирно спавшая до этого под стёганым одеялом, пронеслась мимо её ног в погоне за укатившейся бусиной. Служанка подпрыгнула от испуга и, потеряв остатки самообладания, обратилась серым зверьком, юркнувшим в щель меж старыми половицами. У Юкии не было времени, чтобы позвать испугавшуюся собеседницу и уверить, что ничего страшного не произошло. Девушка знала, что её племя отличается пугливостью, и, если уж совсем честно, в прошлом пленница даже пользовалась этим свойством служанок Сойку. Сейчас же она думала лишь о том, что Чашечка, убегавшая всё дальше по коридору, могла попасться на глаза кому-то, кто может ей навредить.
Девушка побежала вслед за цукумогами. Её тело, отвыкшее от бега, было тяжёлым и неповоротливым. Юкии оставалось т