Чудовище кинулось к ним, выстреливая паутиной и подтягиваясь на скалах. Оно явно помнило о своём намерении. Юкия ждала, что сейчас они побегут, но тут боль часа крысы настигла её так внезапно, что она чуть не упала со спины кота.
– Я в порядке, – поспешно заверила она, хотя Катаси прекрасно видел, что это не так. – Бежим!
– Нет, вечно убегать не получится.
Их взгляды встретились, и Юкия внезапно ясно поняла намерения возлюбленного. Первым её порывом было возразить, но она осознала с неотвратимой ясностью: он прав.
Девушка лишь кивнула. Чудовище завыло, с ликованием забираясь на плато. Кот сорвался с места, побежав от него прочь. Сойку кинулась за ним так быстро, что настигла бы его, но кот оттолкнулся лапами от скалы и, круто развернувшись, вцепился в паучье брюхо.
Юкия, не удержавшаяся на повороте, всё-таки упала, больно ударившись, но чудом ничего не сломав. Приступ проклятия, настигший её, наложился на боль от удара, выбивая из неё дух. Она не видела, как кот рвал на куски паучье тело, как Катаси что-то кричал ему и как Сойку пыталась дотянуться до всадника.
Девушка смогла прийти в себя достаточно, когда всё уже приближалось к концу. С сухим щелчком что-то внутри паучихи сломалось. Взгляд её погас, исполинское тело обмякло. Кот выпустил его.
Чудовище упало на камни точно мешок и растворилось.
Юкия помнила, как учитель рассказывал ей: останки ёкаев исчезают из мира людей, потому что им нет места в нём. Похоже, эта легенда тоже оказалась правдой.
Катаси скатился со спины чёрно-белого кота. Ноги подвели его, и он упал на колени. Юкия было метнулась к нему, но новый приступ боли заставил девушку сложиться пополам. Когда он схлынул, Катаси уже был рядом. Его била крупная дрожь, но он держал её, обнимая со спины. Кот обвил их своим длинным пушистым хвостом. Боль вновь сотрясала тело Юкии, но мужчина сжимал её так крепко, что она ни на миг не теряла связи с реальным миром.
Художник ничего не говорил, а когда час крысы минул, он прошептал ей в самое ухо:
– Слышишь? Вода шумит.
Юкия замерла, прислушиваясь. Несмотря на то что бешеное биение сердца в ушах заглушало прочие звуки, она и впрямь услышала рокот воды где-то наверху.
– Мы совсем близко, – сказала она.
Юкия почувствовала, как пересохшая кожица на губах треснула.
Они встали. Катаси с трудом выпрямился и сделал неуверенный шаг в сторону кота. Зверь казался вялым и сонным. Юкия подумала, что, должно быть, сил мужчины уже не хватает для них двоих.
К тому же одежда Катаси была порвана на спине. Глубокие царапины виднелись в разрезе светло-серой ткани.
– Ты ранен!
– Я знаю, – ответил он так, будто бы это не имело никакого значения.
Только это имело значение! Юкия хотела остановить возлюбленного. Теперь, когда источник близко, а Сойку больше нет, им было некуда торопиться, но кот, будто бы почувствовав её намерение, подхватил её лапой и ловким, совершенно не звериным жестом закинул девушку себе на загривок.
Ей оставалось только вцепиться в его шерсть, чтобы не упасть. Катаси обнял её сзади, зверь прыгнул вверх, цепляясь за уступ и карабкаясь.
Источник был и впрямь близко. В лунном свете незамерзающий ключ бил прямо из скалы, собираясь в маленькое озеро. Здесь всё дышало особой силой, отчего Юкия не могла сказать наверняка: то ли лунный свет так дивно искрился на поверхности воды, очаровывая её, то ли они вновь преодолели грань меж миром телесным и миром тонким.
Сам воздух здесь будто бы искрился. Чистый и прозрачный, он был светел даже в ночной час. Звёзды висели так низко над их головами, что, казалось, можно было бы собрать их в пригоршню, точно ягоды с куста ежевики.
– Катаси, мы добрались!
Они слезли со спины кота, и девушка, почувствовав необъяснимый прилив сил, метнулась к воде. Та была прозрачной и светло-голубой. Она искала любой намёк на движение или тень огромной рыбы, дремавшей на дне. Маленький водопад с тихим журчанием падал в озеро, рождая тысячи пузырьков. Только вот оно было пустым.
– Ты видишь что-нибудь? – спросил Катаси.
Юкия, понимая, что карпа здесь нет, не торопилась с ответом. Ей казалось, что она несёт дурную весть возлюбленному. Будто бы его отсутствие оборачивалось для него бедой большей, чем для неё.
Её долгое молчание, однако, уже было красноречивым. Катаси тихо засмеялся.
– Его здесь нет, да?
Смех его обернулся кашлем, и кот с тихим усталым выдохом исчез.
Катаси упал на колени. Его била сильная дрожь.
– Катаси!
Девушка кинулась к нему, он горел. Тут Юкия заметила, что одежда его порвана не только на спине. Крохотная рана на груди была глубокой. От неё исходил смрад. Это был яд, и Юкия совершенно не понимала, как не заметила её прежде.
– Принеси мне воды, – попросил он.
Дрожащей рукой он подал ей баночку из-под краски, которую использовал, когда создавал кота. Она не была уверена, что пить из неё безопасно, но не осмелилась с ним спорить. Пока девушка набирала воду в источнике, Катаси сел, скрестив ноги, и достал отцовскую кисть. Он что-то растирал камнем прямо на скале, и Юкия поняла, что это был кусочек киновари, созданный из крови речного бога. Она обрадовалась: может быть, она и впрямь сумеет исцелить Катаси? Только вот замешав краску, художник достал из-за пояса свёрток, который Юкия считала потерянным.
Она попыталась остановить его, когда он разложил на земле осколки Чашечки.
– Не мешай мне, – сказал он на удивление зло.
Юкия не посмела больше пошевелиться.
Катаси выплеснул краску на осколки, кисть закружилась в воздухе, очерчивая контуры. Киноварь обратилась лентами, и Чашечка принялась собираться воедино. Всё произошло очень быстро. Цукумогами, такая, какой Юкия знала её большую часть жизни, открыла глазки-бусинки и сонно заозиралась по сторонам. Увидев хозяйку, Чашечка радостно подскочила и кинулась к ней.
Художник улыбался.
– Теперь я вижу её, – сказал он прежде, чем лёг на бок.
Юкия не радовалась. Она бросилась к Катаси. Его взгляд был мутным, ей стало страшно.
– Зачем?
Голос её был полон отчаяния. Чудо, которое Катаси теперь совершил, стоило ему остатков сил. Юкия с ужасом думала, что, возможно, оно стоило ему и жизни.
– Чтобы ты не осталась здесь одна, – ответил он тоном таким ласковым, что Юкии захотелось его ударить.
Она вскочила на ноги и побежала к пруду.
– Карп, – закричала она, – проклятое ты создание! Покажись!
Пруд оставался таким же тихим, как и прежде.
Девушка схватила камень и бросила его в сторону стекающих со скалы журчащих струек воды.
– Карп! – закричала она. – Ты трус! И слабак! Ты не достоин стать драконом! Ты не стоишь тех бед, которые мы пережили, чтобы найти тебя!
Она вновь кинула в пруд камень, и тот ударился обо что-то твёрдое. Вода расступилась. Откуда-то из глубины показалась морда огромной рыбы. Чешуя её переливалась в свете луны и звёзд. Глаза, слишком умные для безмолвного создания, смотрели на Юкию с укором и недоумением.
– У нас осколок твоей жемчужины, – прошептала она, не веря, что он и впрямь находится перед ней.
Карп продолжал смотреть на неё. Девушке показалось, что она слышит перезвон, с которым шептались меж собой звёзды и вода.
Свет ослепил её: золотой, белый, алый и зелёный. Он переливался и кружился, делая тело девушки невесомым и чистым. Вода источника поднялась в воздух, рассыпаясь сотнями сверкающих самоцветов. Пруд исчез, как и весь мир вокруг, заполненный светом и морозным воздухом.
Юкия почувствовала, как ноги её отрываются от земли. Она услышала, как Чашечка смеётся где-то у её уха. Услышала звук биения сердца карпа, большого и горячего. Они поднимались в небо, и рыбья чешуя сияла всё ярче и ярче. Плавники становились лапами, и сияющий шар света в них обретал форму жемчужины, переливающейся всеми цветами этого мира. Катаси вздохнул где-то за её спиной. Его руки обвили её талию, притягивая к себе. Морда карпа приобретала новые очертания.
Как они оказались на его спине, Юкия не знала. Грива, сверкающая, точно сотканная из солнечных лучей, окружала её и ластилась, словно живая. Они неслись над верхушками гор, а внутри исчезали страх, боль и уныние. Она будто рождалась заново в этот час. Так же как и карп, который был верен своей мечте до конца.
Эпилог
– Откуда ты родом, Натори?
Мальчик двенадцати лет изрядно раздражал старшего ученика. Тот уже вторую неделю следовал за ним по пятам, приставая с глупыми и совершенно бестактными вопросами. Учитель, который отчего-то считал, что забота о младшем соученике воспитает в нём терпение, не разрешал покидать его вплоть до возращения наставника из храма на самой верхушке горы Фудзи.
Натори сильно сомневался, впрочем, что урок пойдёт ему на пользу: вместо того чтобы укрепиться, его пресловутое терпение трещало по швам, грозя вот-вот покинуть молодого человека. Оно и немудрено: трудно выносить чужую глупость, особенно когда тебе семнадцать, ты делишь мир на чёрное и белое, а задание учителя кажется тебе бесполезным.
– Ты ведь городской, да? Только в городах так одеваются, – продолжал мальчик, совершенно не чувствуя того, как мятущиеся мысли в голове старшего товарища медленно, но верно закипают.
– Я из Эдо, – сказал Натори.
Взгляд мальчишки загорелся живым интересом. Натори мысленно отругал себя за то, что всё-таки ответил: неизбежно за этим вопросом теперь последуют десятки других.
– А твои родители… ну… они тоже?
– Что тоже, Сейдзи?
Мальчик замахал руками над горкой талисманов, разложенных между ними. Натори как раз показывал ему, как верно начертать охранные знаки на шёлковой бумаге, чтобы они работали как должно. Юноша вздохнул, пытаясь успокоиться, и отложил кисть. Наверное, проще будет удовлетворить любопытство мальчика, чем избегать ответов и дальше.
Может, именно этого от него и хотел учитель?
– Нет, Сейзди, – сказал он, – мой отец – художник, довольно известный к тому же. Они с матерью обладают большой духовной силой, а в нашем доме даже обитал ручной цукумогами. Только родители никогда не стремились использовать свой дар так, как учимся делать это мы.